Все люди смертны - Страница 9

Она улыбнулась Фоске.

— Знаете, чем вам следует заняться? Вам нужно писать воспоминания. Это была бы необычная книга.

— На свете вполне достаточно книг, — заметил он.

— Но эта была бы совсем другой.

— Они все разные.

Она наклонилась к нему:

— Разве вам никогда не хотелось писать?

На его лице появилась улыбка.

— Я писал в сумасшедшем доме. Писал целых двадцать лет.

— Так покажите мне.

— Я все порвал.

— Почему? Ведь это, наверное, было превосходно.

Он рассмеялся:

— Я писал целых двадцать лет. И однажды обнаружил, что это одна и та же книга.

— Но ведь теперь вы совсем другой человек, — заметила она. — Нужно начать новую вещь.

— Другой человек?

— Человек, который любит меня и живет в этом веке. Попробуйте снова начать писать.

Он взглянул на нее, и лицо его просветлело.

— Раз вы этого хотите, я так и поступлю! — пылко воскликнул он.

Он смотрел на нее, а она думала: он любит меня. Меня любит тот, кто бессмертен. Она улыбнулась, хотя ей вовсе не хотелось улыбаться. Ей было страшно. Она огляделась вокруг. Теперь ей незачем было ждать помощи от окружающих; она входила в странную вселенную, где, кроме ее и этого незнакомца, никого не было. Она подумала: что же теперь будет?

— Уже пора, — сказала Регина.

— Что — пора?

— Пора идти.

В окошко гримерной было видно, как падают в свете фонаря снежные хлопья. Угадывались заштрихованные белым тротуары, тишина. На кресле было разложено платье Розалинды.

— Представим, что время остановилось, — сказал Фоска.

— Там, внизу, оно течет.

Он встал. В который раз она подивилась его росту и телосложению: человек из другого века.

— Зачем вам спускаться туда? — сказал он.

— Так нужно.

— Нужно кому?

— Так нужно для моей карьеры. Актрису должны видеть многие, ей следует появляться всюду, иначе ее быстро похоронят. — Она усмехнулась. — Мне хочется прославиться. Разве вы не будете мною гордиться, когда я стану знаменитой?

— Вы и так мне нравитесь, — произнес он глуховатым голосом. Он привлек ее к себе и принялся целовать долго, неотрывно. — Как вы прекрасны нынче! — выдохнул он.

Он глядел на нее, и под его взглядом ей становилось жарко; ей была непереносима мысль, что ему придется оторвать от нее взгляд, что этот великий миг ее жизни угаснет в безразличии и забвении. Поколебавшись, она предложила:

— Если хотите, можете пойти со мной туда.

— Вы прекрасно знаете, что хочу.

В гостиной Флоранс толпился народ. Регина секунду помедлила на пороге: каждый раз она ощущала укол в сердце. Каждая из находившихся здесь женщин ставила себя выше всех остальных, и для каждой нашелся по крайней мере один мужчина, который предпочел именно ее всем прочим. Где же набраться дерзости, чтобы утверждать: только у меня есть основания для превосходства. Она повернулась к Фоске:

— Здесь много хорошеньких женщин.

— Да.

— Ах, так вы заметили!

— Прикованный взглядом к вам, я научился видеть.

— Скажите, кто из них красивее всех?

— С какой точки зрения? — спросил он.

— Странный вопрос.

— Чтобы кого-то предпочесть, нужна определенная точка зрения.

— А у вас ее нет?

Он слегка замешкался, потом лицо его озарилось улыбкой.

— Да. Я — человек, который любит вас.

— И что же?

— В таком случае вы краше всех. Кто может походить на вас больше, чем вы сами?

Она бросила на него недоверчивый взгляд:

— Вы действительно думаете, что я самая красивая?

— Существуете только вы! — пылко заверил он.

Она направилась к Флоранс. Обычно она с трудом переносила, когда та, другая, приглашала ее в свой дом, в свою жизнь, но сейчас следом за ней шел Фоска, неловкий, робеющий Фоска со своим бессмертным сердцем, Фоска, для которого существовала лишь она. Она улыбнулась Флоранс:

— Я позволила себе привести к вам друга.

— Добро пожаловать.

Она обошла гостиную, здороваясь с приглашенными. Друзьям Флоранс она не слишком нравилась, за их улыбками таилась враждебность. Но сегодня вечером их мнение ее не задевало. «Они скоро умрут, и их мысли вместе с ними. Мошкара». Она чувствовала себя неуязвимой.

— Ты что, собираешься повсюду таскать его за собой? — спросил Роже.

Похоже, он был очень недоволен.

— Ему не хотелось расставаться со мной, — с безразличным видом сказала она. — Она взяла у Санье вазу с фруктами. — Сегодня вечером Флоранс просто очаровательна.

— Да, — ответил он.

Санье и Флоранс в конце концов помирились, и Санье казался еще более влюбленным. Регина смотрела, как они танцуют — щека к щеке. Их улыбки светились любовью, но это была всего лишь обычная смертная любовь.

— Нам нужно серьезно поговорить, — сказал Роже.

— Когда захочешь.

Она была свободна и легка; в горле исчез привкус горечи. Она была высоким дубом, что верхушкой касается неба, вокруг нее колыхались степные травы.

— Хочу попросить вас об одолжении, — сказал Санье.

— Просите.

— Вы не согласитесь прочесть нам стихи?

— Ты же знаешь, что она всегда отказывается, — сказала Флоранс.

Регина окинула взглядом гостиную. Фоска прислонился к стене, свесив руки, он не сводил с нее глаз. Она поднялась.

— Если вы просите, — сказала она. — Я прочту «Жалобы прекрасной Шлемницы». [1]

Она вышла в центр зала, все стихло.

— Фоска, — прошептала она, — слушайте внимательно. Я буду читать для вас.

Он кивнул. Его глаза жадно вглядывались в нее, глаза, видевшие столько прославленных красавиц, столько талантливых женщин. Для него эти разрозненные судьбы составляли единую историю, и Регина становилась частью этой истории. Она могла помериться силами с соперницами, ушедшими в прошлое, и с теми, кто еще не родился. Я восторжествую над ними, и я выиграю поединок и с прошлым, и с будущим. Губы ее шевелились, и каждая модуляция голоса летела сквозь века…

— Регина, давай уйдем, — предложил Роже, когда она под аплодисменты вернулась на место и села.

— Я не устала, — ответила она.

— А я устал. Прошу, пожалуйста.

Умоляющая и в то же время повелительная интонация вызвала раздражение у Регины.

— Ладно, — сухо бросила она, — пойдем.

Молча они шли по улице. Она думала об оставшемся в гостиной Фоске, на которого смотрели другие женщины. Она перестала существовать для него и для вечности, мир сделался пуст, как погремушка. Она подумала: надо, чтобы он был все время рядом.

— Прости меня, — начал Роже, когда они вошли в студию, — мне нужно было с тобой поговорить.

В камине разгорались угольные брикеты. Занавески были задернуты. Лампочки, затененные пергаментным абажуром, бросали янтарные отсветы на африканские маски и безделушки. Казалось, что все вокруг ждет лишь взгляда, чтобы сделаться вполне реальным.

— Говори, — сказала она.

— Когда это кончится? — спросил Роже.

— Что?

— История с этим психом.

— Это не кончится.

— Что ты имеешь в виду?

Взглянув на него, она напомнила себе: «Это Роже, мы любим друг друга, и я не хочу причинять ему страдания». Но эти мысли показались ей воспоминанием о другом мире.

— Он нужен мне.

Роже сел рядом с ней и произнес внушительным тоном:

— Ты разыгрываешь комедию. Ты ведь отдаешь себе отчет, что это больной человек?

— Ты не видел его рассеченное горло, — возразила Регина.

Роже пожал плечами:

— Но если даже он бессмертен?!

— Через десять тысяч лет кто-то еще вспомнит обо мне.

— Он забудет тебя.

— Он сказал, что память у него абсолютная, — бросила Регина.

— Так ты останешься там, в его воспоминаниях, как пришпиленная бабочка в коллекции?

— Хочу, чтобы он любил меня так, как никогда никого не любил и не полюбит впредь.

— Поверь мне, — сказал Роже, — гораздо лучше быть любимой простым смертным, который любит только тебя. — Голос его дрогнул. — Ты одна в моем сердце. Почему же тебе мало моей любви?