Все дозволено (с илл.) - Страница 25

Маги переглянулись, заблокировав обмен мыслями, но Капитан подумал, что его, вероятно, принимают за полного идиота.

— Ты глуп, школьник,- наконец «услышал» он.- Просто мы отняли у них волю и личность.

— И они не сопротивлялись? — Капитан все еще продолжал играть в Иванушку-дурачка.

— Кто же может сопротивляться?

— Не знаю.- Капитан оглядел зал.- Может быть, этот?

Он показал на розовощекого силача, развалившегося в кресле за соседним висячим столом. Он казался невозмутимым, этот русоволосый крепыш, и только тревожные взгляды, которые он искоса бросал на магов, выдавали его душевное состояние.

— Этот?- Маг презрительно скривил губы.- Это зольный. Хочешь, я его превращу в пузырь? Сначала его, а потом тебя.

В глазах мага появился недобрый стальной блеск. Капитан не слышал приказа, он видел только, как задрожали руки розовощекого силача, медленно опустился недопитый бокал с голубой жижицей, безвольно поникли плечи.

«Пора!» — решил Капитан и мысленно приказал превращенному в «пузырь»: «Ты один, вокруг никого, тебе весело. Пей!»

Осоловевшие глаза зольного тотчас же приобрели решительность и осмысленность. Он выпрямился, не спеша поднял недопитый бокал и выпил, словно бы никто и не посягал на его свободу воли.

«Один — ноль»,- мысленно поздравил себя Капитан.

Маг повернул к нему побелевшее от злобы лицо:

— Мне кто-то мешал.

— Я,-сказал Капитан.

Маг резко поднялся, и кресло-лепесток, не успев отодвинуться, растаяло в воздухе.

— Встань! — приказал маг.

— Зачем? — спросил Капитан.- Мне и так неплохо.

— Встань! — повторил маг, повышая энергетическое напряжение мысли. Его лицо при этом побагровело.

— Ты самоуверенный кретин,- послал ему ответ Капитан, не заботясь о том, будет ли понята магом его терминология,- думаешь, что ты самый сильный в вашем вонючем городе, а на самом деле ты слизняк. И ничего-то ты не умеешь — только жрать да приказывать. А попадись тебе кто посильнее, на брюхе за ним поползешь. Хочешь попробовать?

— Не посмеешь.- Глаза мага сузились: щелки-амбразуры и в каждой по излучателю.

Капитан почувствовал, как кто-то сильный и властный вторгается в мозг. Неприятное и непривычное ощущение. Он встряхнул головой — ощущение пропало.

— Посмею,- сказал он и коротко бросил: — Ложись!

Ноги у мага подкосились, словно кто-то срезал его под колени, и он грузно плюхнулся на пол, прикрыв руками затылок.

— Ползи! И ты с ним! — Он пристально посмотрел на второго мага.

Тот даже не сопротивлялся, упал на живот и пополз к выходу за своим дружком, вихляя толстым задом в красном трико. Они ползли мимо бесформенных столиков, мимо гедонийцев, поспешно отодвигавшихся в сторону,- необычное, нелепое зрелище. Маги в роли порабощенных! Теперь все взгляды устремились на победившего. Что он прочел в них? Раболепие? Страх? Да, именно страх пополам с удивлением перед чудом: школьник, чужак и властители, превращенные им в «пузырей». «Интересно, сколько я получу инединиц по гедонийскому счету?» — мысленно усмехнулся Капитан. Только сейчас он почувствовал, как жестоко устал. Нервное напряжение подошло к максимуму, стрелка у красной черты. Надо расслабиться.

Четверо вольных по-прежнему сидели на корточках, бессмысленно уставившись в одну точку, хотя магов по соседству уже давно не было. «Порабощенные взглядом» даже не заметили, что их поработители позорно бежали, уступив их новому хозяину. А хозяин только рукой махнул:

— Встаньте и ступайте, куда вам нужно. Вы свободны.

И прошло оцепенение, люди вновь стали людьми, впрочем, в гедонийском смысле этого слова: встали, отряхнулись и пошли, даже не оглянувшись. Кто их освободил, у кого взгляд оказался могущественнее — какая разница? Здесь не благодарят. Здесь другой моральный кодекс, если он вообще существует.

Капитан еле доплелся до своего кресла и сел, тяжело дыша; окружающее плыло перед глазами в назойливо пестрой карусели.

— Выпей,- сказал Малыш, протягивая бокал, на этот раз не с голубой, а с чернильной жидкостью.- Новый вид гедонийской бурды. Освежает не хуже коро.

Бурда оказалась тоже неплохим стимулятором. Усталость проходила, уступая место какой-то воздушной легкости: шагни- и полетишь, как в детстве летал во сне. Здесь не знали пышущих жаром бифштексов или ломтиков шашлыка, нанизанных на горячую саблю шампура. Здесь была своя поваренная книга, но от ее ассортимента не отказались бы и земные гурманы и кулинары. Еще одно подтверждение гедонийского рационализма: вкусовые ощущения — не главное. Основной критерий — стимулирующее действие пищи.

Из состояния блаженной расслабленности Капитана вывел молчавший до сих пор ксор:

— Ты нас обманывал.Зачем? Ты- маг, а не вольный. Координатор не ошибается.

— При чем здесь Координатор?

— Он устанавливает линию жизни. На контрольной проверке.

— А он и не говорил, что я стану вольным.

— Значит, будешь магом?

— Не знаю,- пожал плечами Капитан.- Я подумаю.

— Пора бы,- мысленно подсказал кто-то сзади, и это было так неожиданно, что Капитан вздрогнул и обернулся.

Двое — высокие, черноволосые, голубоглазые, в синих сетках-шнуровках, словно только что вышедшие из зеленого школьного мира,- они стояли у стола. Что-то неуловимо знакомое почудилось Капитану в лице одного из них, в прищуре глаз, в изгибе рта, в некоем подобии улыбки.

— Здравствуй, Стойкий,- сказал Капитан и, забыв, что он не на Земле, радостно протянул руку.

Да, это был он, собеседник Капитана из мира зеленого солнца. Он ничуть не изменился, даже одежда та же: синяя сетка и плавки, неприхотливый школьный стандарт.

— А где же Гром, Хлыст? Где Колючка? — приветливо спрашивал Капитан.

Понять его было можно: радость человека, встретившего в чужом городе своего знакомца, пусть даже не очень близкого. Его можно было хлопнуть дружески по спине, горестно посетовать на одиночество в равнодушной толпе Аоры и даже воскликнуть: «А помнишь?», благо было что вспомнить. Сколько раз это спасительное «А помнишь?» поддерживало огонек беседы и даже завязывало дружбу, пока хватало воспоминаний.

Однако на этот раз «сезам» не сработал. Стойкий явно не хотел ничего вспоминать. На вопрос Капитана он ответил равнодушно и коротко:

— Не знаю. Вероятно, в Аоре.- И, усевшись в тотчас же выросшее рядом кресло-лепесток у стола, он спросил, кивнув на примолкших ксоров: — Они с тобой?

— Это мы с ними,- сказал Капитан.- Они знакомят нас с городом.

— А где бородатый?

— Остался дома. Сегодня со мной Малыш.

Стойкий оценивающе посмотрел на гиганта Малыша,а тот, в свою очередь, с неподдельным интересом разглядывал одного из тех, о которых ему рассказывали Капитан и Библ, вернувшиеся из экспедиции в мире зеленого солнца.

— Ты — Малыш? — спросил Стойкий.

Как всегда, мысль его была лишена окраски, но Капитан готов был поклясться, что он удивлен. Еще бы: прозвище космонавта никак не соответствовало его внешности, а такое несоответствие было трудно понять не обладающему чувством юмора гедонийцу.

— Что ж поделаешь,- усмехнулся Малыш,- больше не вырос.

— Не понимаю,- равнодушно заметил Стойкий,- внешние качества исключают имя.

— И не поймешь,- подал мысль Капитан,- ты слов таких даже не знаешь — ирония, шутка. А кто ты в Аоре, вольный или подражатель?

Стойкий едва заметно усмехнулся, а может, это Капитану только показалось.

— Спроси у своих спутников. Они знают.

Малыш вопросительно посмотрел на ксора, и тот кратко и, как всегда, не очень понятно ответил:

— Сверхлюди, первая ступень.

Так вот они какие- сверхлюди! Капитан с интересом разглядывал вчерашнего школьника. Ничего особенного ни во внешности, ни в поведении. Даже одежда не изменилась. Значит, информация накапливалась за счет других качеств и, вероятно, никому не угрожающих. Да и в голосе ксора не было страха. И никто не обращал внимания на их столик, никто не пытался незаметно ускользнуть, как получасом ранее, когда в лепо резвились маги.