Всё Что Есть Испытаем На Свете - Страница 2
Меня посадили за первый стол между двумя девочками, чтобы я был на виду у преподавателей и меньше крутился и разговаривал. Бабушка моего соученика Миши Заславского (умершего здесь, Германии несколько лет назад) жаловалась моей маме: "Толя хитрый, сделает задачи, а потом мешает Мише учиться".
Так вот, на уроке по тригонометрии мы решали задачу на тождества.
Я, не глядя на доску, возле которой решал это задание Сергей Хулга, решал её у себя в тетради. Лев Яковлевич мельком заглянул ко мне в тетрадь и сказал, что я решаю неправильно. Я буркнул в ответ, что правильно, и продолжал решать. Тогда он, разозлившись, вырвал у меня из тетради лист с задачей, скомкал его и бросил в печку.
Была весна и печи уже не топились. Я сидел и ничего не делал, и
Лев Яковлевич меня спросил, почему я не работаю. Я продолжал утверждать, что у меня решение правильное, дескать, он сам говорил, что надо решать более простым путём. И Лев Яковлевич взорвался, наверное, первый раз за всю его педагогическую деятельность. Лицо его перекосилось, он говорил мне какие-то обидные слова и, наверное, мог бы ударить, но я стоял на своём. И Лев Яковлевич присел и полез в печку за бумажкой. Все замерли, ожидая расправы на до мной. Он достал злополучный листок, разгладил его и стал внимательно рассматривать. Потом он подал его мне и сказал, чтобы я заканчивал решение. В аудитории никто не хихикнул. Хотя все тоже торжествовали вместе с Отяном, но и обижать Варнавицкого никто не хотел.
После этого случая он ещё больше вырос в наших глазах.
Один только случай заставил меня задуматься. Когда при Сталине объявили о расправе над врачами-евреями, то Лев Яковлевич клеймил их с трибуны, называя отщепенцами. Через несколько месяцев обвинение с них сняли. И многие стали говорить, что понимали всю абсурдность обвинений. И я подумал, как же мог не додуматься до этого Лев
Яковлевич? И только много позже понял, что его заставили так говорить. Льва Яковлевича уже нет. Вечная ему память.
Директором техникума был Борулин, ему было лет сорок и читал он геодезию. На лекциях он ёрничал, говорил сальности и двусмысленности. Наши девочки, а им было по16-17 лет опускали глаза. Была у нас девушка 19 лет Алла Степаненко. Она была симпатичной девушкой с отличительной чертой. У неё был небольшой рот, и очень широкие плоские губы. Борулин пригласил её к доске, увидел, что она пришла в валенках и начал её подначивать. Она ему отвечала немного дерзко, он стал злиться и на одно из её реплик сказал:
– Дважды повторенная острота является глупостью, – на что она ответила
– Я слышу это от вас второй раз.
Мы засмеялись, а Борулин, видя своё поражение в словесном споре, сказал:
– Ваши шутки неуместны.
– Я думаю, и ваши тоже, – был Аллин ответ.
Больше на лекциях в нашей группе он не ерничал. На следующий год он переехал в другой город, Алла всю жизнь проработала секретарём в приёмной первого секретаря Обкома КПСС. При смене большого начальства мой знакомый ей сказал:
– Аллочка, вы меняете первых секретарей обкома, как перчатки.
– В том то и беда, что перчатки я ношу уже десять лет, а это уже четвёртый первый секретарь..
Позже я узнал, что мой знакомый подарил ей перчатки и она, принимая подарок, спросила его словами Чацкого из комедии Грибоедова
"Горе от ума":
– Собаке дворника, что б ласкова была?
Когда Борулин уехал, директором стал Сужаев Вячеслав Иванович.
Был он очень красивым и ярким человеком, с очень большими чёрными, как угли, глазами. Был он прекрасным человеком, любимцем студентов.
Предмет "части зданий" читала его жена, очень миловидная, красивая женщина, Анна Алексеевна. Она только недавно родила ребёнка
(впоследствии инструктора Обкома КПСС), у неё была пышная грудь, и я, шестнадцатилетний мальчишка, таращился на неё, она чувствовала мой взгляд и смущалась. Моё мальчишеское нахальное самолюбие удовлетворялось её застенчивостью.
Дело было или весной или осенью, я стоял во внутреннем дворе техникума под навесом у циркульной пилы и курил. Ко мне подошёл
Сужаев в дорогом чёрном пальто. Я увидел, что он был под шафе, изрядно выпивши. Шёл мелкий дождик, он сначала сказал о плохой погоде, а потом обращаясь ко мне:
– Слушай, Отян, если ты будешь срывать занятия Анне Алексеевне, я набью тебе морду.
– А что я такого делаю?
– Ты хорошо.знаешь, что ты делаешь. Давай поборемся и схватил меня за шиворот.
Таким образом, он хотел привести свою угрозу в исполнение.
Я к тому времени уже немного подрос, накачал себе силу и ответил ему обхватом. Он считал, что шутя бросит меня на землю, но он был пьян. Я сделал ему подножку, и мы оба упали в грязь. Он сразу отрезвел. Пальто было в грязи.
– Как я домой теперь пойду, и что я скажу Анне Алексеевне?
– На меня свернёте..
– Ну да. Скажет что с сопляком из-за ерунды связался. Идём лучше ко мне в кабинет, там есть щётка, поможешь мне почистить пальто.
Я больше не смущал Анну Алексеевну нахальными взглядами. Двадцать лет тому назад она приняла моё приглашение и была на вечере, организованном нами в честь тридцатилетия окончания техникума. Ещё раньше, не дожив до пенсии, умер Вячеслав Иванович, а несколько лет назад ушла из жизни всеми обожаемая Анна Алексеевна.
Военное дело вёл у нас Александр Иванович Рындин. Среднего роста, смуглый, с лицом римлянина: прямой нос, глубоко посаженые глаза, строгий взгляд из-под подбритых бровей. Подобные лица есть на картинах Рубенса и на древнеримских скульптурах, и скульптурах эпохи возрождения. Всегда выбрит до синевы, в полувоенной форме и в армейской фуражке он являлся образцом военной выправки.
Немногословен, резок в командах, напряжён на строевой подготовке, как натянутая струна. Когда он показывал повороты направо, налево и пристукивал каблуком, приставляя ногу к ноге, всё его тело вздрагивало, и наверное, издавало бы звук, но одежда и фуражка гасили его.
Мы хорошо знали этот предмет, и навыки, привитые нам Рындиным очень помогли мне потом в армии. Когда я демобилизовался и стал абсолютным чемпионом Украины, Рындин, встречая меня в районе, где я и он проживали, останавливал меня, и мы обменивались информацией о здоровье и успехах, и каждый раз он просил у меня фотографию для доски на которой красовались люди, окончившие техникум и добившиеся успехов в военном деле. Я каждый раз обещал. и не помню дал фото или нет.
В средине семидесятых годов ко мне на работе в кабинет зашёл мой давний товарищ Водовозов и сообщил мне, потрясшую меня новость, что
Александр Иванович Рындин арестован и сидит в городе Калинине в тюрьме по подозрению в сотрудничестве с немцами во время войны.
Арестовывали его тоже интересно. Вызвали в военкомат для вручения какого-то нового приказа по преподаванию военного дела и там взяли.
Я не верил своим ушам. Рындин, который прививал нам верное служение советской власти- предатель? Нет, этого не может быть! Я в телефонном справочнике нашёл его домашний номер телефона и позвонил.
Мне ответила его жена. Я назвался и попросил к телефону Рындина. Она мне спокойно, но с плохо скрываемым раздражением, ответила, что я разве не знаю о их несчастье, и положила трубку. Тогда я решил позвонить Сужаеву и спросил его, правда ли то, что говорят, я мол не верю. Ответ его был таким:
– Я тоже не верил, и пошёл в КГБ. Мне там ответили, что у него руки по локоть в крови от убийства советских людей.
Я был потрясён. Потом сообщили в печати о состоявшемся суде и приговоре, в котором, в отношении Рындина было записано – смертная казнь.
Осталось для меня тайной, как могли через тридцать с лишним лет его разоблачить?
Есть три правдоподобных версии. Вот они:
Первая говорит о том, что при ремонте дома в Калининской области нашли документы. оставленные немцами с фамилией Рындин.
Вторая, что Рындин будучи по туристической путёвке в Болгарии, был опознан женщиной, мужа которой он расстрелял