Все, что было - помню (СИ) - Страница 2

Себастьян вскоре получил заветный пакетик и потащил меня и двух девиц на шестой этаж, в снятую комнату. Уже на выходе из лифта я понял, куда мы направляемся. Опять же сообщать приятелю, что это изначально мои личные апартаменты, не стал. Пусть и дальше пребывает в неведении. А то еще начнет какую-нибудь скидку просить. Ничего, если отмечает совершеннолетие с таким размахом, пусть раскошеливается.

После первых двух затяжек мне уже расхотелось идти и искать официантов. Если бы знал имена, можно было бы их с каким-либо поручением в номер запросить. А так… К тому же себастьяновские девицы минет делали тоже неплохо.

На что-то большее они меня не раскрутили. Я так и остался в номере, сожалея о том, что не трахнул хотя бы Себастьяна. Не то чтобы мы с ним были постоянной парой или любовниками, но время от времени, особенно после большой пьянки, могли себе позволить подобное развлечение.

Как говорит мой дед, бисексуальность британской элиты понятие статусное. И не нужно нас путать с этими дешевыми геями из низших слоев общества! Наша половая принадлежность в духе Байрона, скорее подразумевается, чем декларируется. И берет свое начало со времен древнегреческих школ.

Родители отдали меня в первую закрытую школу для мальчиков в возрасте шести лет. Потом были еще две. С обязательными ритуалами посвящения и особыми традициями. Рассказывать о тех ритуалах, что практикуют юноши в таких школах, не принято. В великосветских кругах Англии подобное обучение в закрытых пансионах считается частью становления мужчины. Это только простолюдины не могут прочувствовать всей тонкости мужской дружбы древнегреческого образца.

Естественно, что поступив в Оксфордский университет, я попал в привычную мне среду. Как там писал известный ирландский поэт-алкоголик Луис Макнис? «Я обнаружил, что в Оксфорде все интеллектуалы – гомосексуалисты, а все спортсмены – гетеросексуальны. Мне нравились женщины, но я не занимался спортом. В итоге, меня нигде не приняли, и я начал пить». Чистая правда. Себя я мог смело отнести к интеллектуалам. Хотя в последние годы Оксфорд претерпел изменения.

Прежде всего это связано с тем, что Соединенное Королевство представляет себя миру как очень толерантное государство. Если до второй мировой войны в Оксфорде обучались только выпускники таких школ, где я сам учился, то сейчас они составляют примерно пятьдесят процентов. В каких-то секретных правилах четко прописано, сколько и каких студентов положено принимать в университет. Мусульмане, католики, чернокожие, дети рабочих, выходцы из Азии и той же России расписаны по процентам.

Александр, что поставляет нам травку, как-то хвастался своими познаниями и тем, как сумел поступить в университет. Я его тогда быстро поставил на место, пояснив прописные истины. Парень оказался действительно смышленым. Больше с заумными разговорами не лез, предпочитая рассказывать пошлые анекдоты. Или с сарказмом комментировать нашу жизнь.

– Ваш своеобразный английский юмор меня когда-нибудь доконает, – возмущался недавно Александр.

Мы с парнями потащились в один из баров и этого русского взяли с собой, чтобы скучно не было. Скучно точно не было. Первое развлечение случилось, когда русский отправился поссать.

– Лоренс, если на двери туалета нарисован черный кот, этот же мужской? Почему меня оттуда девки прогнали?

– Pussycat это женский туалет, – заржал Стефан.

– А как я могу определить пол кота по одной только картинке?! – возмущался парень.

– Ищи дверь с петухом, – посоветовал я. – Это подразумевается, что cock, в смысле, самец или хуй.

Потом весь вечер мы пили пиво и проводили сравнительную характеристику двух языков. Оказалось, что и в русском, и в английском есть схожее понятие «киска», в смысле​, пусси (рussy). Это может быть и животным, той самой кошечкой, и хм… женским половым органом.

И хотя Александр был забавным парнем, меня постоянно в нем бесило то, что он не понимает разграничений классовых сословий. Впрочем, не только Александр грешил подобным отношением к представителям аристократии. Все студенты-новички первую пару месяцев не догоняют. Если я проявляю разумную вежливость, это не значит, что со мной можно так панибратски общаться!

А, между прочим, именно мой предок отстроил в XVI веке здание, в котором мы обедаем. Я, когда не посещаю ресторан, всегда сажусь под памятной табличкой. Новички вначале прикалываются по поводу того, что мое имя и имя лорда, на чьи средства возвели этот корпус, совпадают. Потом, конечно, проникаются важностью момента. Даже в Англии не так много аристократов, которые могут отследить свою родословную на протяжении нескольких столетий. И таких становится все меньше и меньше.

Аристократов среди студентов я узнаю влет. Это не только атлетическая фигура, выпестованная на регби и гребле, элегантно-небрежная стрижка, сшитые на заказ брюки от портного с Turl Street и какой-нибудь умопомрачительный яркий пиджак. А еще это специфичная узнаваемая речь. Так называемый Queen’s English. Особые слова маркеры, по которым безошибочно можно определить «своего».

Дед у меня любитель посмотреть всякие шоу по телевизору. И смотрит он их исключительно для того, чтобы внести в свой негласный список тех, с кем не стоит не только вести дела, но и общаться.

– Thank you very much! – обычно орет дед, подразумевая, что использование частицы «so» («Thank you so much») неуместно. – Однозначно чав*, – выносит окончательный приговор дед тому, кто посмел исковеркать английский язык.

И, уж конечно, он терпеть не может не только акценты, но и диалекты (кроме RP**, конечно). Особенно, северный джорджи***. Помню, меня кто-то из первокурсников спросил, как выглядит оксфордский акцент. Я еле смог сдержать рвущийся наружу смех. Но, собрав всю свою вежливость, терпеливо пояснил, что оксфордский английский – это как раз полное отсутствие всякого акцента.

Зато в самом Оксфорде сейчас каких только акцентов и диалектов не услышишь! А уж после того как в девяностых годах открылся Oxford Brookes University, иностранцев прибавилось десятикратно. Естественно, что к Oxford University этот университет Брукса никакого отношения не имеет. Только иностранным студентам по большому счету на это наплевать.

В последнее время Oxford Brookes University очень уж популярен среди выходцев из Казахстана. Присылают их туда партиями. Действительно, кто там за пределами Англии распознает, что Оксфордский университет как бы не тот? Зато престижно!

А сколько летних языковых школ паразитируют на имени оксфордского университета – словами не передать! Тут свою роль еще играет тот фактор, что основного, так сказать, здания оксфордского университета нет. Корпуса факультетов и колледжей разбросаны по центру города.

Мой знакомый русский рассказывал, как он первое время недоумевал по поводу колледжей.

– У нас это называется obshchezhitiye, – пояснял Александр. – А здесь колледж не то место, где учатся, а где живут. От наших общежитий колледжи сильно отличаются.

Сам он, кстати, проживал в Templeton. Довольно либеральный и обшарпанный колледж. Заходил я туда как-то раз. И поразился дешевизне, если не сказать, нищете. Выкрашенные масляной краской ступени, перекрашенные в сотню слоев плинтуса и двери. Столетние рамы на окнах, не удерживающие тепло. Если сравнить с колледжем Christ Church, где расположена картинная галерея с полотнами Дюрера и Тинторетто, то небо и земля.

Сам же я, естественно, проживаю в знаменитом колледже Wadham. При правильном произношении Вадом рифмуется со словом Sodom. Эта рифма прижилась еще с восемнадцатого века, когда бывший глава коллежа Wadham бежал во Францию после обвинения в мужеложстве.

Безусловно, девушки в нашем колледже тоже имеются. Как правило, они тоже из высших слоев. Те, которые не будут удивляться и недоумевать, почему к комнате прикреплен личный scout и как им распоряжаться. Вообще-то я этими университетскими слугами не сильно доволен. Тот скаут, что убирал мои комнаты, был сильно пьющим, как и все остальные, что работают здесь не один десяток лет. Но я же не маменька, чтобы придираться к чистоте полов. Для студенческой жизни сойдет.