Все бывает (сборник) - Страница 10

После этой встречи Антону явно полегчало. Он перестал бояться самого себя, а главное, он убедился, что мы ему верим. Это было для него важнее всего.

Интересно, что ему действительно везло в игре – мы несколько раз делали ставки во время очередной Лиги чемпионов, и каждый раз его прогнозы оказывались точны. Но когда его спрашивали, пишет ли он что-нибудь новое, он уходил от ответа, а на просьбу почитать что-нибудь, отвечал, что материал еще сыроват.

Мы подружились с новыми знакомыми.

– Скажи, Антон, а у Тани с Женей что-нибудь получится? – однажды поинтересовалась Марина.

– Получится, не сомневайся, – ответил, смеясь, Антон. – Зря, что ли, я его для нее придумал?

В другой раз Володя в шутку спросил у Антона, будет ли у них с Мариной ребенок.

– Будет. Девочка. Анечка. Три восемьсот, 54 сантиметра.

– Только это будет не дочка, а внучка, – добавил он, увидев округлившиеся Маринины глаза.

Вскоре Олег объявил, что они с Ирой ждут ребенка, а через некоторое время у них родилась… двойня, мальчик и девочка. Мальчика назвали Димой, а девочку – Юлей.

Антон был немного обескуражен, сказал, что со стороны Олега это явное своевольство и непочтение к авторскому праву. А потом заявил:

– А чего вы ждали? Я вам не предсказатель.

И снова ушел с головой в журналистское дело.

Нас было шестеро: Виктор Маркушев, врач-психиатр; Антон Беликов, журналист; Лев Генкин, переводчик с итальянского; Владимир Гурман, биохимик; Бронислав Чен, врач, и наконец… чуть не забыл, кто же шестой – это я сам, Матвей Шаковский, преподаватель права в одном из московских вузов.

В один из позднеоктябрьских вечеров мы сидели как обычно в «Угольке» и если честно, то немного скучали, но о том, чтобы разойтись, даже речи не было. День выдался на редкость плаксивый, все дорожки и тропинки были размыты и сочились водой. Мы готовы были сидеть тут хоть до утра, только чтобы не проходить вновь под насквозь вымокшими деревьями, которые словно специально норовили стряхнуть ледяные капли нам за шиворот. Возможно, именно поэтому народу в «Угольке» было много, практически все места за столиками были заняты.

Мы изредка обменивались репликами, но общий разговор как-то не клеился.

– Скажи-ка, Лева, – вдруг обратился Володя Гурман к сидящему напротив него Льву, – ты куда так настойчиво устремляешь взгляд?

– Я не уверен, но, по-моему, я вижу тут одно лицо…

– Неужели? И какому телу это лицо принадлежит?

– Класс? Отряд? Семейство? Подвид?

– Да вон там, видите, мадам в одеяле.

– Левочка, детка, это не одеяло, это шаль расцветки «Бербери».

– Расцветки чего?

– Видишь ли, Лева, каждая женщина имеет среди прочих своих богатств хоть что-то в расцветку «бербери», а те, кто не имеют – стремятся иметь. Назвать шаль расцветки бербери одеялом – это все равно что назвать горностаевую мантию… ну не знаю… плащ-палаткой.

– Причем, если какой-нибудь поясок или бантик можно приравнять к тройке или четверке, то шаль – это уже у них туз. Но масть вся козырная.

– Да, Лева, такие вещи надо знать.

– Откуда мне? Это вы общаетесь с порочными женщинами.

– Ну, если считать любовь к расцветке в клеточку пороком, то непорочных женщин не бывает.

– Почему, бывает. Вот моя Муся, например… Живет спокойно без всяких этих.

– Да? А ты, Левочка, спроси у нее, хочется ли ей иметь что-нибудь такое…

– А лучше просто подари ей сумочку бербери, и мы увидим…

– Лев, если я правильно разбираюсь в людях, то эта дама в одеяле, мягко говоря, не молода… Чем она тебя так привлекла?

– Оставьте его. Это дело вкуса. Некоторые любят похолодней…

– Лева, признайся, может, ты геронтофил?

– Да какой к лешему геронтофил! Я ее знаю около тридцати лет, если это она, конечно. Вернее, я ее видел последний раз лет тридцать назад.

– Ребята, это его первая женщина.

– И последняя. Единственная любовь Льва.

– А как же Муся?

– А с Мусей он дружит.

– Слушайте, идите к черту. Обрадовались, накинулись! Это тетя Туся, подруга моей матери.

– Представляю, как ты сейчас подойдешь «тетя Туся, я нашел тебя! Где ты была все эти годы?»

– Только не рыдай ей в плед! Не порть «бербери».

– Может правда, подойти, спросить?

– Только не говори ей «тетя Туся».

– А как?

– Ну, как, по имени-отчеству.

– А думаешь, я знаю, как ее зовут? Я всю жизнь называл ее Туся. И мама так ее называла. А потом она уехала в Израиль. И все. С концами.

– Ну, подойди, спроси «вы Туся?», только без «тети».

– Да, попробую. Вдруг она. А то потом всю оставшуюся жизнь буду мучиться.

«Дама в одеяле, конечно, видела, что стала предметом нашего внимания. И ей наверняка хотелось знать, чем она нас заинтересовала. Поэтому когда Лева подошел к ней, она не стала изображать удивление, а предложила ему сесть. Мы не могли расслышать их разговор из-за гула в зале, зато было интересно наблюдать за ними, и по жестам и мимике вполне можно было понять, как развивается беседа. Судя по всему, Лева был очень благосклонно принят всеми подругами нашей дамы, сидящими за тем столом, они внимательно его выслушали, потом «дама в одеяле» отрицательно покачала головой, ободряюще похлопав Леву по руке, а остальные огорченно кивали – мол, мы бы все рады быть тетями Тусями, но увы… Наконец Лева встал, поцеловал ей руку, при этом явно получил приглашение присоединяться к их компании в любое время и по любому другому поводу, – и вернулся на свое место.

– Нет, это не она.

– Да мы уж поняли.

– Но похожа.

– Но ведь не она!

– Да. Зато я успокоился.

– Видишь, как хорошо. И ничего страшного.

– Да. Она нормально все восприняла. Но вообще, действительно, откуда тут взяться тете Тусе?

– Не скажи, – возразил я. – В жизни чего только не бывает. Вот у меня был случай…

Несколько лет назад мы с женой – а она у меня эксперт-криминалист – были в Вене. Поездка была деловая, если точнее, это была конференция по вопросам законопроизводства и законоприменения по особо тяжким преступлениям. На одном из заседаний обсуждался феномен Брюске-Гертера, это был в свое время довольно громкий процесс, может быть вы слышали. Нет? Ладно, как-нибудь расскажу. Речь шла о расследовании преступлений, совершенных одним из близнецов или близким родственником подозреваемого. А потом перешли на двойников, т. е людей, не связанных никакими кровными узами, но очень схожих внешне. Совпадает ли их генетический код и если да, то насколько? Это иногда бывает очень важно для расследования преступлений, как вы понимаете. Аня, моя жена, очень увлечена этими разработками, собственно говоря, она занимается ими уже несколько лет. Но дело не в этом. Вечерние заседания заканчивались в пять-шесть вечера, и потом мы были вольны гулять, отдыхать, делать что угодно. Но в тот день мы освободились поздно, где-то в восьмом часу. Мы побродили по центру и зашли в кафе «Моцарт» недалеко от Оперы. Это было в начале сентября, в Вене в это время всегда прекрасная погода, вечера теплые, как у нас в июле. Мы расположились на улице, заказали коктейли, сидим себе, расслабляемся…Эх… Полжизни бы сейчас… Н-да… Ну так вот. Сидим себе, значит. Вдруг Анька мне вполголоса говорит «посмотри налево, только не сразу и не резко. Там один человек очень похож на Сашу Бермана». Я посмотрел – ну, вылитый Сашка. А это мой давний приятель, у нас очень хорошие отношения были всегда, мы и жили на одной улице. Но очевидно, он с семьей куда-то переехал, потому что мы уже лет шесть не встречались, и я ничего о нем не слышал. Я говорю «Ань, да, очень похож. Может, это он и есть?» «Ты что, нет, конечно. Это не он. Но сходство поразительное». Мы стали за ним наблюдать. Ему принесли кофе, еще что-то. Он вынул из сумки газету, сложил аккуратно, стал изучать какую-то статью. Анька разглядела, что заголовок на немецком языке. «Вот тебе еще одно подтверждение теории генотипов, о чем мы сегодня так долго говорили. Если существуют абсолютно одинаковые растения, одинаковые животные, то и среди людей тоже встречаются особи с абсолютным внешним сходством. Причем, как мы видим, ареалы могут быть различны, но сходны по климатическим условиям». «Но Анечка, не бывает абсолютного сходства даже у растений. У двух ромашек будут разные листочки и другие отличия, которые глазом не определишь». «Правильно. Но это если их положить рядом и сравнивать. Если бы Саша Берман сейчас был здесь, то мы бы тоже увидели, что этот его двойник иначе двигается, поворачивает голову, даже ложку держит по-другому». «Интересно, откуда ты так хорошо знаешь, как Саша Берман держит ложку?» «Слушай, Матвей, не дури. Я не знаю, как он что держит. Но я утверждаю, что если бы он был здесь, то мы бы заметили различия между ним и этим типом. А так ты бы, например, под присягой подтвердил, что это Саша или полный его двойник». «А ты бы не подтвердила?» «Ну, я бы как следует подумала. Но, пожалуй, тоже бы подтвердила». Мы продолжали увлеченно за ним следить. Лже-Саша медленно, но верно, допивал кофе, дочитывал статью и явно собирался расплатиться с официантом. Мы теряли его. «Что делать, Матвей?» «Ну, хочешь, давай подойдем к нему, познакомимся, объясним ситуацию». «И что дальше? Попросим его слюну на ДНК, возьмем отпечатки пальцев, сделаем снимок сетчатки?» «И заодно полное клиническое обследование – кровь, моча и прочее, притом совершенно бесплатно». «Матвей, я не шучу и не вижу ничего смешного». «А что ты сама предлагаешь?» «Я не знаю. Поэтому я у тебя и спрашиваю. Но упускать его нельзя. Я не могу терять такой материал. Смотри, он сейчас уйдет! Придумай что-нибудь!» Когда женщина так просит, можно сказать уповает на тебя, даже если это собственная жена, то мужчина обязан быть на высоте. И я под прессом этого обстоятельства и повинуясь импульсу, потому что размышлять уже было некогда, вдруг как заору «Сашка!» Люди за соседними столиками подскочили, главный объект вздрогнул, выронил из рук свою газету и с воплем «Мотька!» кинулся меня обнимать.