Всадники «Фортуны» - Страница 2

– Ничего себе размах! – окидывая взглядом спортивный комплекс, восхитился инспектор Макферсон. И резко тормознул, потому что, засмотревшись, едва не въехал в круглую клумбу посреди площади. – Это сколько же человек вмещают такие трибуны?

– Сто пятьдесят тысяч, – голос комиссара звучал почти лениво. Что вовсе не было признаком равнодушия: просто другое на уме, а тут не к месту – инспектор Мак со своими восторгами. – И порой бывают тесноваты. Комплекс выстроен в начале восьмидесятых, ему уже двадцать три года. Гонки класса «Фортуна» публика обожала и в то время, но не так много было богатеев, чтобы покупать дорогущие билеты. Теперь-то что! Не заполнят свои – приезжие поклонники звезд явятся. Еще и передерутся из-за мест! Хотя вон та трибуна, что над самым стартовым участком, – вообще запредельная по ценам. По тысяче фунтов платят! На тех скамьях и сидят главным образом всякие там сильные мира сего.

– А трасса здесь длинная? – Макферсон вырулил вокруг площади и медленно поехал по направлению к стеклобетонным постройкам пит-лейна, предстартового участка гоночного комплекса. – Я слышал – одна из самых длинных. Их вообще сколько?

– Вопрос за вопросом! – теперь в голосе комиссара послышался смешок. – Интересно, я понимаю, раз вы здесь впервые. Гоночных трасс, на которых проводится «Фортуна», с этого сезона двадцать. В Европе – двенадцать, шесть в Азии, считая Китай и Японию, да еще в Америке есть и в Мексике. А длина у них – от трех с небольшим до пяти с половиной километров. (В мили, если желаете, переводите сами, у гонщиков все измеряется только километрами). Здешняя Килбурновская трасса – из самых протяженных: пять километров триста шестьдесят два метра.

– Здорово! – молодой полицейский не скрывал восторга, теперь уже не только перед красотой и размахом гоночного городка. – И как только вы все это запоминаете?

– Проще таблицы умножения! И уж куда проще полицейских сводок за месяц-два, а их иногда тоже приходится запоминать, если нужно отслеживать что-то определенное. Вернее – кого-то…

– Да, про вашу память в управлении даже анекдоты рассказывают! Вот, например: сидят окружной прокурор и его заместитель, пьют виски. Прокурор вздыхает: «До чего паршивый виски теперь делают! Помню, году этак в девяностом…» А тут входит комиссар Тауэрс и говорит…

– Стоп, Макферсон! Стоп! Ну куда вы, извиняюсь, прете? Так вы на трассу выкатитесь, а нам там пока делать нечего. Разве что вот эксперт туда прогуляется. И только мне анекдотов про себя недоставало! Сдайте назад и поставьте машину вон к тому ограждению – видите, нам оттуда уже машет полицейский.

Эдуар Мортеле, невысокий, очень подвижный и очень моложавый для своих шестидесяти двух лет, всегда одетый безукоризненно, – будь на нем фрачная пара, легкий летний костюм или фирменный спортивный комбинезон, – в последние одиннадцать лет занимал пост директора знаменитой гоночной команды «Ларосса». Команды, двадцать четыре года назад ставшей единоличным лидером самой прославленной в мире, самой азартной и самой любимой зрителями автогонки – большой «Фортуны». Царствование «Лароссы» длилось пять лет, потом ее оттеснили стремительно мужающие конкуренты. Но теперь былое превосходство вернулось вновь, и вот уже четыре года подряд она в ежегодных многоэтапных соревнованиях брала и Кубок конструкторов, завоевывая наибольшее число совокупных очков, и чемпионский титул ведущего гонщика.

В этом мистер Мортеле видел немалую долю своих заслуг. То, что он, француз по рождению, достаточно быстро пробил себе дорогу наверх, придя в «Лароссу» рядовым менеджером, было вообще-то не из ряда вон. Изначально – пятьдесят лет назад – фирма числилась португальской, затем британской, а последние пару десятков лет – британско-аргентинской. Поэтому иностранцев здесь брали на работу легко, и среди сотрудников – как самой огромной «Ларосса-корпорейшн», так и (тем более!) ее гоночной команды – попадались люди чуть не со всех континентов.

Карьера талантливого и цепкого француза у некоторых вызывала зависть, но Мортеле это не беспокоило: он сделал для «Лароссы» так много, что его заслуг уже нельзя зачеркнуть. Ведь это он за последние годы подобрал наилучший состав инженеров, мотористов и техников, осторожно и ловко выманивая их из других компаний, а иногда находя на обычных заводах. И это были не просто блестящие мастера своего дела – Мортеле умел чувствовать совместимость или же несовместимость людей друг с другом, поэтому собранный им «союз рыжих»[2], как иногда звали команду за фирменный оранжевый цвет машин и формы, представлял собой действительно единое целое, можно сказать – семью. Тот же Мортеле умел вести переговоры с фирмами-партнерами, не давая им «садиться на шею» и в то же время заставляя чувствовать всю выгоду совместной работы. И наконец именно ему удалось восемь лет назад заполучить ведущим гонщиком команды звезду первой величины – уже завоевавшего мировую славу Даниэля Лоринга.

Лоринг, с самых первых своих заездов прозванный «реактивным немцем», к тому времени взял второй подряд (что само по себе было изрядной редкостью!) титул чемпиона мира, выведя на второе место в Кубке конструкторов «Балтимор», за который тогда ездил. И когда Мортеле сообщил, что собирается вести переговоры о переходе чемпиона в «Лароссу», над ретивым французом только посмеялись. «Ларосса» вот уже несколько лет числилась неконкурентоспособной – какой уж тут соблазн для мировой знаменитости? Тем более что все как один «всадники “Фортуны”», избранные пилоты великой гонки, мечтали о почти невозможном – пробиться в чемпионы третий раза подряд и получить самый престижный в гоночном мире титул – «Золотой всадник». За все шестьдесят лет существования «Фортуны» «Золотыми» стали только лишь два гонщика. И еще ни одному не удалось вырваться в «Дважды Золотые», хотя во второй раз уже не требовалось третьй победы подряд – довольно было сделаться шестикратным чемпионом мира. Но больше пяти чемпионатов не выигрывал никто.

У Лорни (как уже тогда ласково называли его болельщики) имелись все шансы, чтобы в третий раз осчастливить «Балтимор» и достичь недостижимой вершины. Поэтому Отто Остерман, хитрый и осторожный менеджер чемпиона, был вначале поражен наглостью «английского француза». Но тот не отставал и умудрился встретиться с самим Лорингом.

Молодой немец оказался настороженным и недоверчивым, внешне производил впечатление и вовсе «непробиваемого». Но только не для директора «Лароссы»! Мортеле все же разговорил Даниэля, и тот проговорился: по-настоящему он мечтал об одном. А именно – о СВОЕМ болиде – о болиде, который бы удалось сделать при участии самого Лоринга, используя его поразительное, на грани сказочной интуиции, «чувство машины». В «Балтиморе» его попыток работать вместе с техниками и инженерами не понимали и еще посоветовали «не лезть в руководители». А ведь если бы послушали, могли б взять и Кубок конструкторов! Второй пилот команды проигрывал лишь потому, что не умел, в отличие от Лоринга, чувствовать трассу «телом» и находить правильную тактику гонки, уступая соперникам в технике.

Гоночный мир был потрясен, когда торжествующий Мортеле подписал контракт с «великим Лорни». Поговаривали, что гонщика купили за баснословную сумму. Сумма была и вправду велика, но в «Балтиморе» (который Лоринг честно предупредил о своих межсезонных переговорах) испугались и тут же предложили еще больше. Однако звезда была уже упущена – Лорни обиделся, поняв, что былые патроны пытаются удержать его, устраивая банальный аукцион.

И за каких-то три года (хотя, казалось бы, для рывка с третьего от конца места требовалось куда больше времени!) «Ларосса» вновь вышла вперед, взяла заветный Кубок конструкторов и вновь дала миру своего чемпиона. И «Золотого всадника» тоже – Даниэль Лоринг, неустанно работая вместе с командой над совершенствованием рыжего болида, брал вершину за вершиной и стал чемпионом уже четыре раза подряд! Так появился первый и единственный обладатель шести титулов чемпиона мира – «Дважды Золотой всадник».