Всадник без головы - Страница 2

Над дикой бескрайней прерией, что раскинулась южнее старинного испанского городка Сан-Антонио-де-Бехар, – безоблачное лазурное небо и слепящее полуденное солнце. По выжженной равнине Техаса в сторону поселений на реке Леона тянутся фургоны; их десять, и над каждым – полукруглый парусиновый навес. Вокруг – ни признаков человеческого жилья, ни летящей птицы, ни бегущего зверя. Все живое в этот знойный час замирает и ищет тени. Фургоны, запряженные сильными мулами, нагружены съестными припасами, дорогой мебелью, черными рабынями и их детьми; чернокожие слуги идут рядом по обочине, кое-кто устало плетется позади, едва переступая израненными босыми ногами. Цепочку фургонов возглавляет легкий экипаж; на его козлах негр-кучер в ливрее изнывает от жары. С первого взгляда ясно, что это не бедный переселенец-северянин ищет счастья на новых землях, а богатый южанин, купивший обширную усадьбу и плантацию, направляется в свои владения с семьей, имуществом и рабами…

Караван возглавлял сам плантатор Вудли Пойндекстер – рослый, поджарый господин лет пятидесяти с горделивой осанкой и суровым, болезненно-желтым лицом. Одет он был дорого, но просто: на нем прекрасно сидели сюртук свободного покроя, шелковый жилет и нанковые панталоны. В вырезе жилета виднелась расстегнутая пуговица батистовой сорочки, перехваченной у ворота черной лентой. На ногах – башмаки из мягкой дубленой кожи. От широких полей шляпы на лицо хозяина падала тень.

Рядом с плантатором ехали два всадника. По правую руку – сын, двадцатилетний юноша в белой панаме и легком костюме бледно-голубого цвета. Его открытое лицо было полно жизни, в отличие от старшего на семь лет двоюродного брата, отставного офицера-волонтера. Затянутый в суконную военную форму, он мрачно покачивался в седле слева от плантатора. Эту троицу на почтительном расстоянии сопровождал еще один всадник, в одежде победнее, – Джон Сансом, надсмотрщик над рабами, а заодно и проводник. Его рука крепко сжимала рукоять плети, а смуглое лицо с резкими чертами сохраняло выражение замкнутости и настороженности. В экипаже, достаточно вместительном и приспособленном для длительного путешествия, находились две молоденькие девушки. Одна, с ослепительно-белой кожей, была единственной дочерью Вудли Пойндекстера; вторая, чернокожая, – ее служанкой. Караван начал свой путь на берегах Миссисипи, в Луизиане.

Вудли Пойндекстер был потомком французских эмигрантов; еще совсем недавно он владел огромными плантациями сахарного тростника и слыл одним из самых богатых и гостеприимных аристократов американского Юга. Но расточительность довела его до разорения, и Пойндекстеру, к этому времени овдовевшему, пришлось покинуть обжитые места и отправиться вместе с семьей на юго-запад Техаса.

Караван продвигался медленно, словно ощупью, – на равнине не было наезженной дороги: лишь одинокие следы колес да примятая сухая трава. Путников мучили палящий зной и висящая над прерией гнетущая тишина. Но хоть мулы и тащились черепашьим шагом, миля за милей оставались позади, и южанин рассчитывал, что к ночи они будут на месте.

Однако не прошло и нескольких минут, как движение каравана остановил Джон Сансом. Он неожиданно погнал коня вперед, затем резко повернул и поскакал обратно к каравану, словно обнаружив препятствие. Плантатор решил было, что надсмотрщик заметил в отдалении индейцев, отряды которых, как говорили, нет-нет да и появляются в этих местах, и спросил всадника:

– Что случилось?

– Трава… В прерии был пожар.

– Но ведь запаха дыма нет. В чем же дело?

– Горело на днях, не сейчас, – всадник исподлобья взглянул на хозяина, – там вся земля черная.

– Ну и что? Горелая трава нам не помеха…

– Незачем поднимать шум из-за пустяков, – нахмурился племянник плантатора, отирая пот со лба.

– Но как же мы теперь отыщем дорогу, капитан Колхаун? – возразил проводник. – Старой колеи больше не видно, один пепел. Боюсь, мы собьемся с пути.

– Пустяки! Нужно просто пересечь выжженный участок и найти следы на той стороне. Вперед! – выкрикнул Колхаун.

Джон Сансом, хмуро покосившись на капитана, поскакал выполнять приказ. Будучи уроженцем восточных штатов, он, тем не менее, превосходно знал прерию и жизнь на пограничье. Караван тронулся, но, подойдя к границе выжженной травы, будто споткнулся. Нигде ни следа, ни колеи, ни единого уцелевшего растения – все превратилось в пепел. Черная равнина тянулась до самого горизонта.

– Джон прав, – озабоченно проговорил плантатор. – Что будем делать, Кассий?

– Продолжать путь, – капитан бросил взгляд в сторону экипажа, в окно которого выглядывало встревоженное нежное лицо его кузины. – Дядя! Река должна быть по ту сторону пожарища. Переправа найдется… Не возвращаться же нам назад. Положитесь на меня!

– Ладно. – Пойндекстер кивнул, соглашаясь, и дал знак погонщикам фургонов продолжать движение. – Надеюсь, мы не заблудимся…

Пройдя еще около мили, караван снова остановился, однако теперь приказ об остановке отдал сам Колхаун. Кое-что в окружающем ландшафте изменилось, но не к лучшему. По-прежнему равнина оставалась гладкой, как доска, и черной, лишь кое-где виднелись цепочки холмов, а в низинах – голые остовы деревьев и кустов акации, стоявшие в одиночку и группами. Было решено двигаться через ближайшую низину, огибая сгоревшие в пожаре рощицы. Капитана покинула его самоуверенность, он все чаще оглядывался назад, пока наконец на его хмуром лице не появилась довольная ухмылка, – пожарище внезапно закончилось, и головной экипаж снова выкатился на наезженную дорогу.

Всадники сразу заметили следы колес и конских копыт – совсем свежие, будто час назад здесь прошел такой же караван. Он, должно быть, также двигался к берегам Леоны; возможно, это был правительственный обоз, направлявшийся в форт Индж. Оставалось лишь идти по его следам, что и было сделано, – форт находился неподалеку от новой усадьбы Вудли Пойндекстера.

Обоз прошел еще около мили по дороге – и Кассию Колхауну пришлось с досадой признать, что следы сорока четырех колес, по которым двигался караван, оставлены одним экипажем и десятью фургонами, причем теми же самыми, что сейчас плелись позади него и вместе с которыми он проделал весь путь от залива Матагорда.

Теперь не оставалось никаких сомнений – караван Вудли Пойндекстера описал широкий круг, двигаясь по следам собственного обоза.

Сделав это открытие, капитан Кассий Колхаун натянул поводья, сдерживая коня, и разразился бранью. Он узнал и местность, и следы босых ног чернокожих рабов, и даже отпечаток треснувшей подковы собственной лошади. И в этом ему, хоть и с большой неохотой, но пришлось признаться плантатору. Досада от того, что они напрасно проделали путь в целых две мили, не шла ни в какое сравнение с его ущемленным самолюбием: взяв на себя роль проводника, он опозорился как мальчишка, тем более что накануне сам же поссорился с опытным проводником, нанятым его дядей в Индианоле, и уволил его.

Караван опять остановился; Вудли Пойндекстер больше не задавал вопросов, поняв, что до наступления темноты, как он рассчитывал, прибыть на место не удастся. И не было бы в том особой беды, если бы не широкая полоса выжженной прерии. Теперь у них масса хлопот: воды, чтобы напоить лошадей и мулов, у них в обрез, кормить животных нечем, предстоит ночь под открытым небом в глухой местности, но главное – они остались без опытного проводника, ориентирующегося в каждой тропке. На племянника, зная его упрямый и вспыльчивый нрав, плантатор не сердился, однако то, что они потеряли дорогу, подействовало на него угнетающе. Почувствовав неуверенность в поведении Кассия, он отвернулся и поглядел на небо.