Время золота, время серебра (СИ) - Страница 42

— В самом начале, когда меня нашли… — Витя нахмурился. Было заметно, что воспоминания ему не доставляют удовольствия, но вопрос был задан, и он искренне хотел на него ответить. — Там были двое. Они шумели по ночам. Нужно было спать или лежать тихо, чтобы им не мешать, а я не мог, и они ругали меня потом очень сильно.

Виктор побледнел.

— За что еще они тебя ругали?

«И что еще они с тобой делали?» — этого он не спросил, но о чем он думает, было понятно без слов. Мальчишка со странностями, найденный рядом с окровавленным братом и тварью — легкая добыча для… всего. Мародеры. В то время, после первых прорывов, когда города еще не кишели тварями, а о настоящих монстрах типа Червя еще и не слышали, улицы оккупировали мародеры. Никто не думал, что конец света так затянется. Что чем дальше — тем больше будет прорывов, тем сильнее, умнее и злее будут появляться твари. Что собранное золото будет дешевле бумаги. Найденыша можно было потом вернуть родителям за вознаграждение, продать, да использовать самим, как душа пожелает.

— Витя…

Тот передернул плечами:

— Если я капризничал или просил есть. Или говорил, что натер ногу или не хочу идти с ними. Иногда я ругался, а они смеялись, потому что я говорил что-то неправильно.

Виктор медленно выдохнул, закрывая глаза. Закаменевшее лицо чуть смягчилось, и на губах появилась улыбка.

— Никто тебя больше не тронет, Витя. Никто больше. Никогда, — в стремительно подступающих сумерках выражение его лица разглядеть было сложно, но даже так оно… почти пугало. — А теперь ужин и спать?

— Я не хочу есть, — Витя помотал головой, зевнул и направился в сторону кровати. — Так что я посплю, хочу, чтобы быстрее наступило завтра. Туалет в конце прохода, за магазином с женским бельем.

— Ты пойдешь с ним? — тихо-тихо спросил Кацуки. Это было, в общем-то, логично, если Виктор пойдет следом за братом. После всего что произошло, он вряд ли захочет оставить… Витю? Судя по всему, настоящий Виталий появляется в стрессовой ситуации. И это, наверное, хорошо. Мальчик-Витя был, в общем и целом, понятнее своего взрослого эквивалента.

Плисецкий все еще недоверчиво относился к собственному восстановленному телу. Будто боялся, что на самом деле трещины все еще там. На месте. Никуда не делись. Впрочем, было еще кое-что, что он попросту боялся озвучивать.

Что если прямо сейчас в его теле началась новая мутация? Незаметная. Тихая. Не такая, какая случается, если укусит настоящая тварь? Что если в этот момент процент мутации уже перевалил отметку в двадцать пять пунктов? А ведь проверить это невозможно. Не здесь и не в боевых условиях.

— Я, если честно, тоже как-то не очень хочу есть. Наверное… я послежу? Подежурю в смысле. Я почти не устал.

— Я пойду, но попозже, — Виктор усталым жестом потер лоб, покосился на задремавшую тварь и, вытянув из-за пояса флягу, приложился к горлышку. Несколько долгих секунд молчал, глядя на гладкую металлическую поверхность, а потом сел прямо на пол, наплевав на диван совсем рядом.

— Он всегда был таким, — глухо начал он, глядя куда-то прямо перед собой. Кажется, ему было даже наплевать на то, слушают его или нет. Ему надо было рассказать, выплеснуть, пусть даже в воздух. — Только в детстве это было не очень заметно. Просто чуть медленней соображал, не всегда понимал, что его обижают, и мог часами смотреть фигурное катание по телевизору. А я был другим. Мне всюду всегда нужно было успеть, все увидеть, все попробовать. И еще я не понимал, почему родители так относятся к нему. Мне всегда казалось, что его любят больше чем меня. А когда мы стали постарше, я думал, что он «впадает в детство», только чтобы привлечь внимание. Я никогда не верил в его болезнь. Наверное, я ему завидовал. И в тот день… Прошла всего неделя после первого прорыва. Здесь, в городе, оцепили только один район, и мы, два оболтуса, решили поиграть в героев. Пробрались тайком и… поссорились, когда от волнения Виталька вдруг стал Витей. Я орал на него, чтобы он прекратил придуриваться. Что родителей нет, а я ему не верю. Мы привлекли тварь, и с этого все и началось. Я… — он выпустил флягу и посмотрел на свои ладони. — Все, чем я жил все это время, — это желанием его найти. Мы близнецы, я знал, что он жив, хотя мне говорили, что этого быть не может. Но я чувствовал. И ничего так больше не хотел, как все вернуть назад или найти его хотя бы сейчас. И в том, что с ним случилось… виноват только я. Я не оставлю его. Не сейчас, когда я его только нашел. Мне плевать, если вы решите уходить без меня. Плевать. Я… не брошу его снова.

— Раздвоение… вот как, — задумчиво протянул Юрка. Он окончательно втянул собственное тело на кровать, свернулся, накрывшись курткой, и теперь разглядывал стоящего рядом Криса из-под полуопущенных ресниц. — Говорят, такое случается из-за пережитой в детстве травмы.

— Я читал о таком, когда к вступительным экзаменам готовился. Вот, сдать оказалось не судьба, — так же медленно проговорил Кацуки. — Почему ты решил, что все это случилосьиз-за тебя?

— Нам по четырнадцать было. Подростки. Взрооослые. Фигурное катание хорошо Витальке помогло, он в свой «детский» модус только иногда выпадал. Когда волновался очень сильно. Или боялся. Я же и другим его помню. Сильным, упрямым, горящим. А сейчас… А сейчас ему словно и десяти нет. На это посмотри, — он обвел помещение рукой. — Комиксы эти, шоколадки с лимонадом. Он ребенок здесь. Но не ребенок читает психологию в палатке спортивного магазина. Виталька говорил, что монстры не обижают детей со сдвинутыми мозгами. И знаешь, что это значит? Что Витька — это его единственный шанс на выживание. Он просто не может позволить себе быть здесь другим, взрослым. Потому и тварь его дальше порога не проходит. Это я виноват. Если бы я верил, если бы не поссорились, если бы я не потащил его в тот район… Не было бы этого ничего. И мой Виталька был бы сейчас со мной. Виталий, а не ребенок, который обижается, что его «друзей» обижают.

— Подожди… — Отабек огляделся и устало опустился на край сохранившегося кресла. — Я правильно понимаю: Виталий и раньше был… со странностями, но с возрастом это проявлялось все меньше, а теперь это усилилось и добавилось что-то еще?

Виктор только кивнул.

— В детстве Виталька хотел быть Витей. И родители его так называли. А когда мы подросли, когда он… почти выздоровел, то запретил нам так его называть. Только когда он снова впадал в детство, истерил и говорил, что он Витя и только Витя. Иногда только так и можно было определить, в каком он модусе.

— Вряд ли это Витя командовал своим легионом там, на площади, — хмуро отозвался Отабек, и Крис тут же встрял.

— Хватит паранойи на сегодня, Бек. Мы все для этого слишком устали. Я хочу спать так, что даже не хочу жрать. Но к дежурству буду готов. Часиков через пять, не раньше. Джей, прелесть, тащи свой зад сюда. Шуметь не будем, но кровать здесь широкая, и вдвоем теплее.

Отабек скривился, но промолчал.

— Хорошо. Только дежурить будешь последним, а Юра — первым. Я перед Джеем, остальные разбирайте, как хотите.

— Я буду рядом с Витей, — Виктор поднял флягу и встал. — Если получится, до самого утра.

====== 17. ======

17.

…они вырубались один за другим. Выравнивалось дыхание, прекращались шорохи, и, наконец, огромный мебельный магазин погрузился в сонную тишину, нарушаемую только едва различимым цокотом, редким хитиновым клацаньем, царапающими звуками, которые, впрочем, тоже довольно быстро прекратились.

Дикое чувство ирреальности всего происходящего, чудовищное по своей силе. Вот он, Юрий Плисецкий, позывной Танцор, сержант, сидит, упираясь спиной в мягкое изголовье кровати, читает обнаруженные рядом Марвелловские и ДиСишные комиксы только чтоб не уснуть прежде, чем придет время чьей-то еще смены. В этой миссии все не так. Он не может войти в свой ритм, не может уснуть сразу на привале, не может взять утреннее дежурство, не может понять, что ему делать с той путаницей, что творится в голове. Виктор. Виталий. Страхи Юри. Опасения Джея. Темный взгляд капитана. Подсознательное ощущение какого-то грядущего пиздеца, если он, именно он, не будет достаточно внимателен. Если не сумеет защитить Отабека от Отабека. Если не сможет уберечь Виктора от Виктора. А как быть с Виталием? В смысле Витей и Витом?