Время золота, время серебра (СИ) - Страница 40

— Не больно… — выдохнул он, счастливо улыбаясь. — Совсем не больно. Приятно, — вскинул голову, не отпуская руку, встретился взглядом с Отабеком и нахмурился. — А от тебя будет больно.

— Кто бы сомневался, — тот пожал плечами с видимым безразличием и отвернулся. Закусил губу и вовсе отошел, настороженно осматриваясь.

— Я его обидел? — Витя озадаченно сморщил нос и чуть сильнее сжал руку Юры.

— Он просто очень сильно переживает, — медленно проговорил Юри. — Он волнуется за нас. Он наш главный. Как… как тренер. Он волнуется за Виктора. За Юру. За Жана и Криса. И за меня тоже волнуется. Это правильно. Должен, всегда должен быть тот, кто переживает о тебе, и о ком волнуешься ты.

Плисецкий обернулся, глядя прямо в глаза капитану.

— Бек… все будет хорошо, не волнуйся. Не бойся и не сердись. Пожалуйста. Я хочу оставаться твоим другом. И хочу подружиться с… Витей…

— Просто ты нормальный, Бек, — Виктор с болезненной тоской смотрел на брата, даже не скрывая почти отчаяния в глазах. — В тебе нет мутаций. Поэтому Вите больно.

Но Отабек только покачал головой.

— Я понял. Выбора у нас все равно нет.

— Нет, — Виктор подошел к Вите, осторожно коснулся плеча. — Витя, нам нужно передохнуть и поесть. Юра не сможет покататься с тобой, пока не поспит. И, знаешь… мы можем сделать так, что твои волосы тоже будут так блестеть. И будут аккуратными. И, может, переоденемся, чтобы ты был красивым на льду. А ты пока расскажешь, как ты тут жил без меня.

— Ты разговариваешь со мной, как с ребенком, — Витя развернулся молнией. И теперь на Виктора снова смотрел кто-то совсем другой. Не ребенок, но и не тот почти-монстр, что был всего лишь несколько минут назад, а взрослый молодой мужчина с заострившимися чертами лица, тяжелым взглядом и жестким голосом.

— Я не ребенок, Виктор, — он вскинул голову, глядя с вызовом и почти такой же болезненной тоской. — Мои… зверюшки не трогают детей со сдвинутыми мозгами. Или думаешь, я не понимаю, кто я?

— Витя… — выдохнул Виктор, глядя на него расширившимися глазами, в которых начало тлеть понимание.

— Меня зовут Виталий. Витя у нас ты, — по губам Виталия скользнула злая, взрослая улыбка, так странно изменив черты его лица, что захотелось вдруг потрясти головой. В такого Виталия верилось. В книги у палатки. В продуманные атаки и приказы монстрам. Верилось.

Виктор на миг прикрыл глаза. Всего на миг, но ласковая, почти нежная улыбка, которой он улыбался мальчишке, мечтающему прокатиться с гостем на коньках, исчезла.

— Тогда где живет Витя, Виталя? Это, — он развел руками по помещению, — твоя жизнь. А где Витя?

— Витя? — Виталий сморгнул, и его лицо словно потекло, снова становясь мягким. — Я живу везде. Тут мне тоже нравится. Спокойно. Но там, выше, есть целый магазин с кроватями. Я сплю там. Там мягко и тепло. Но иногда я прихожу сюда.

— То есть тебе неинтересно, — Юрка устало кивнул, снова скрутил волосы в тугой узел и скрепил их спицами. — Сейчас попрешь нахрен или как Баба-Яга из сказки накормишь-напоишь, уложишь спать, а потом на сухпай для своих драконов пустишь?

Юри закатил глаза и чуть не застонал. Что он творит вообще?! Чего пытается добиться? На кой-черт провоцирует спятившего в одиночестве человека? Да и человека ли?

— Эм… Танцор, лапонька, ты что творишь? — едва слышно прошипел Леруа, но Юрка только дернул плечом, продолжая смотреть на Виталия.

Тот отшатнулся. Губы дрогнули, он как-то неловко повел плечом, опустил голову, пряча лицо за волосами.

— Извини. Если я сделал что-то не так, извини.

— Блядь, — коротко, но емко выдал Крис, и Витя вздрогнул, сжался:

— Не ругайся только, пожалуйста. Я буду хорошим.

— Какого… — кажется, пробрало даже Отабека. — Монстры не ругаются матом.

— Зато ругаются люди, — Крис с силой закусил губу. — Прости, малыш, я не хотел тебя… пугать.

Юрка закусил губу, а потом шагнул вперед и осторожно обнял Виталия? Витю? Какая уже разница.

— Проводишь нас? Нам очень надо отдохнуть. Мы правда устали. Если захочешь, я буду рядом с тобой. И Виктор будет.

— Туда, где много кроватей? — Витя приник к нему, неловко и боязливо обнимая в ответ. Странно, но сейчас высокий, в общем-то, парень казался ниже Юрки.

— Куда пожелаешь. Это ведь твой дом, — Плисецкий осторожно погладил его по волосам. Ребенок-чудовище-хитрец. Кто появится в следующий момент?

Юри неслышно шагнул в сторону, обошел пятачок с палаткой и разложенными вокруг нее вещами. Книги. Очень много книг. Целые стопки рассортированных в каком-то уникальном порядке томов. Биографии, монографии, анатомия и медицина, психология, история, фантастика… наверное все, что только возможно было отыскать за годы в книжных магазинах торгового центра, все было здесь. И все это прочитано хозяином? Тогда не удивительно, что этот парень не забыл язык и сумел стать Повелителем чудовищ. Или просто спятил, живя в придуманном мире драконов и брошенных замков-домов.

— Пойдем, — Витя отстранился, робко улыбаясь, дотянулся до руки Виктора, схватил Юру за рукав, оглянулся на остальных и кивнул. — Нам нужно туда. Скоро здесь будет совсем темно.

Он остановился у порога, замер на миг перед тварью, глядя ей в глаза, и та отстранилась, пропустила. Пошла рядом, цокая когтями. Идеальный сторож. Или убийца? Что случается, когда уходит ребенок и появляется взрослый? Ответы на эти вопросы почему-то не хотелось знать.

*(буквально «сраный бардак», по смыслу «полный пиздец»)

====== 16. ======

16.

…Торговый центр оказался действительно громадным. Одним из тех, которых еще в прошлой жизни называли моллами. Бутики, кафе, рестораны, целый развлекательный комплекс. Настоящий лабиринт торговых улиц, в которых Витя находил дорогу безошибочно. Они шли и шли, Витя то рассказывал, что и где находится, то как разыскивал пропавшего детеныша, удравшего от Прислужника. Его голос раскатывался по центру, странным образом гармонируя с треском, скрежетом, шорохом обитающих там же тварей. Не такие большие, как те, которые они видели снаружи, они жили какой-то своей жизнью, ютились стаями, грызлись, обгладывали чью-то кость, дремали или провожали их настороженными взглядами. Некоторые, завидев Витю, подходили ближе, и тогда он, отпустив руку Юры или Виктора, гладил вытянутую или плоскую морду, что-то бормотал, заглядывал в млеющие от ласки глаза монстров, которые походили на домашних собак, встречающих хозяина. Страшных, уродливых собак, готовых перегрызть горло по щелчку. Но видеть в таких врагов было все сложнее. Может, поэтому, когда Витя остановился перед стеклянной витриной мебельного магазина, все вздохнули с облегчением. Сопровождающая их тварь, на удивление, останавливаться у порога не стала, а прошла дальше, расположившись рядом с одним из диванов, стоявших поближе к выходу.

И здесь все было не так, как внизу, в спортивном магазине. Здесь жил ребенок, подросток, и это чувствовалось во всем. В стопке комиксов, в раздолбанном плеере, разобранном сотовом телефоне, яркой одежде, большую часть которой составляли джинсы, горки фантиков от конфет и пустые бутылки из-под газировки. Несколько кроватей были сломаны прямо посередине, словно на них долго и усердно прыгали, какие-то казались совсем нетронутыми, но на трех в самой глубине было даже переворошенное постельное белье. Кресла и стулья были сдвинуты и свалены неаккуратной кучей у одной из стен, столы составлены друг на друга у другой. Диваны не тронули, как и шкафы, только составили поближе друг к другу, чтобы освободить пространство.

Переступив порог помещения, Витя вдруг отпустил обоих «взрослых», разбежался и прыгнул на одну из не застеленных кроватей. Она жалобно заскрипела, и стала понятна судьба ее сломанных сестер. Виктор покачал головой и рассмеялся, бормоча что-то про ничуть не изменившихся мальчишек.

— Проходите, — Витя тем временем с явным удовольствием потянулся и, зевая, скатился с кровати. — Правда, вся еда внизу осталась. А каток на первом этаже.