Время всегда хорошее - Страница 5

Теперь это напоминало перестрелку. Васса бухала редко, но мощно, как пушка, Наташа лупила часто, как пулемет. Танечка иногда вякала что-то, словно гранату кидала. Кинет – и в укрытие.

Я начал различать отдельные слова, а к концу даже целую фразу классной:

– Вы же жизнь мальчику ломаете!

И в ответ:

– Прекратите истерику, Наталия Алексеевна! После этого громкость разговора сразу упала, и очень скоро меня позвали в класс.

Наташа сидела за своим столом, вся в красных пятнах, и упорно смотрела в окно.

Васса тоже слегка раскраснелась, а Танечка почему-то напомнила мне шакала Табаки из любимого мультика.

– Витя, – как ни в чем не бывало произнесла завуч, – в понедельник проведешь пионерское собрание.

Я кивнул.

– Тема собрания – исключение из пионеров Архипова.

Я кивнул.

– Обеспечь, пожалуйста, полную явку.

Я кивнул.

– Иди.

Я в очередной раз кивнул, забрал портфель и вышел.

Меня опять начало подташнивать.

Вечером я трепалась в чате, ждала маму, чтобы сделать домашнее задание. Мама влетела как метеор, скинула туфли так, что они улетели в комнату, и с размаху плюхнулась на диван:

– Ох, ну и повезло сегодня, даже не верится! Представляешь, с самой площади без пробок доехала! Один раз только на повороте постояла минут пятнадцать, но это ж не считается! Олька, поставь чайник.

Пока чайник закипал, я выслушала целую историю.

– Сегодня приезжали французы, я целый день с ними носилась по всему институту. Прикольный у них английский, сначала многое было непонятно, а потом приспособились. Им так понравились наши разработки! Если мы с ними договоримся, то у нас весь отдел работой на пару лет обеспечен. Только пахать придется как бобикам. Зато зовут летом к себе на пару недель, если все выгорит, обязательно возьму тебя с собой. Поедем? Оль? Что-то ты хмурая такая?

И я рассказала маме про экзамены.

А потом честно пыталась пересказать параграф. Мама устроила мне разнос, плавно переходящий в мою истерику.

– В чем проблема, я не понимаю? – кричала мама. – Читаешь текст, выделяешь главное. Потом пересказываешь простыми словами. Давай вместе.

Мы взяли текст учебника, подчеркнули главное. Я прочитала. Раз, два… Начинаю говорить, все мысли из головы сразу выветриваются, остается только ужас от осознания того, что я говорю, а на меня смотрят. И, главное, исправить ничего нельзя. Как сказала, так и сказала. Я начинаю тщательно думать над каждым словом, в итоге бекаю, мекаю, мама злится. После очередной неудачной попытки я пошла разговаривать в форум. Там все просто: пост накатался сразу и большой. Без запинок и ошибок. Вот если б нам на экзамене дали сначала написать, а потом уже читать по написанному…

Дома меня ждал приятный сюрприз – мама и папа были не на работе. Причем мама готовила что-то вкусненькое, а папа прохаживался по квартире в отличном настроении. Под это настроение его можно было уговорить и сходить в зоопарк, и купить модель крейсера в «Сделай саме». Но, вместо того чтобы обрадоваться, я спросил:

– Чего это вы тут?

– Отгул! – гордо заявил папа. Как будто не отгул получил, а орден.

– В прошлые выходные работал как проклятый, вот меня Первый и отправил сегодня домой пораньше!

Я слушал, тупо кивая. Как начал в школе кивать, так остановиться не могу.

– Маму вон с каторги вызволил!

– Не с каторги! – крикнула мама. – А с любимой работы! Вечно я всех заменяю, пусть они меня хоть раз заменят! А тут Валентин Прокофьевич позвонил…

Мама, веселая и раскрасневшаяся, вышла из кухни, увидела меня и сразу сникла.

– Что-то случилось?

Я помотал головой. От этого опять замутило. Все-таки кивать проще. Теперь и папа забеспокоился:

– Чего такой бледный?

– Так… – сказал я через силу. – Живот болит.

В результате я получил то, о чем и мечтать не мог: полноценное боление в рабочий день. Мама сварила мне куриного бульончику, папа развлекал разговорами и поминутно трогал лоб.

Я немного покапризничал, немного подремал, похлебал любимого бульона с рисом, опять поспал. Проснулся и понял, что хочу почитать чего-нибудь.

Папа как раз зашел проведать и обрадовался, увидев меня с книгой в руках:

– О! Значит, жить будешь!

Я и сам понимал, что хорошенького понемножку. Завтра буду как огурчик…

…А в понедельник – собрание.

Наверное, лицо у меня как-то очень перекривилось, потому что папа опять встревожился:

– Что? Опять живот?! Надо «скорую»…

– Не надо! Это не из-за живота…

И я рассказал папе все как есть.

Рассказывал и надеялся, что сейчас папа рассмеется и скажет: «Нашел из-за чего дергаться! Ерунда на постном масле». Но папа, наоборот, слушал меня очень серьезно.

– Кислое дело, – сказал он, когда я закончил, – пещера Лехтвейса…

Это он что-то цитировал из книг, которые мне пока читать рано.

– Ладно. Болей пока, я Архипову позвоню.

И папа отправился звонить Женькиному папе, с которым они давно дружат.

Первым уроком у нас был русский язык. Это всех и добило. Экзамен по русскому, оказывается, заключается в том, что мы опять будем тянуть эти дурацкие билеты, в которых два вопроса и еще задание. Вопросы по литературе, задание по языку. «Роль былин в русской литературе», «Описание природы у Пушкина». Чего говорить-то? Да, былины, сыграли свою роль, да, Пушкин описывал природу. Я честно пыталась сосредоточиться, но смысл того, что говорила русичка, от меня ускользал. Зачем мне запоминать стихи, если на Гугле я найду их в три секунды? Зачем самой придумывать все эти красивые слова, если они уже давно все написаны и выложены, украшенные разными шрифтами? Русица бесилась, я висела на форуме с комика, параллельно скачивая откуда-то ответы на ее вопросы.

– А ну телефоны на парту! Не дети, а роботы! – взвилась учительница.

А на форуме почти сразу появилось новое сообщение от Ястреба:

«Почему роботы? Ну почему? Просто наша реальность шире вашей, просто мы живем в двух измерениях – и в реале, и в виртуале. Зачем вам обязательно нужно выдрать нас из привычного мира и вписать в свои рамки? У нас в виртуале нет границ, мы все равны. У нас нет комплексов, каждый то, чем он хочет быть. Нам здесь хорошо, оставьте нас в покое!»

Какой же он все-таки умный! Несмотря на рев русички, я первая успела поставить под его сообщением свое ППКС!

Не знаю, о чем там говорили мой папа с Женькиным, но только сам Архипыч со мной общаться не хотел. Он даже попросил его пересадить за другую парту. Классуха, которая обычно отвечала в таких случаях: «Что за блажь?!», на сей раз без лишних слов отсадила его на пустое место возле Сережки Павлюковича. Я остался один.

На перемене пытался объяснить Женьке, что я не виноват. И вообще – я его даже предупредил, хотя мне запретили. Но Архипыч в ответ обозвал меня предателем.

Даже Ирка Воронько, которая меня считала зубрилой, возмутилась:

– Ты чего пристал?! Ему сказали, он и повторил! Женька презрительно хмыкнул и ушел на другой конец коридора, где и стоял у окна в гордом одиночестве. Ко мне тоже никто не подходил, а мне и самому не очень хотелось с кем-то болтать.

На уроках я только и думал, что об этой дурацкой ситуации. Англичанка меня три раза назвала по имени, пока я сообразил, что это она мне.

Я встал. Она еще раз повторила вопрос, но я и по-русски ничего в тот момент не понимал, а тут по-английски…

– Ай эм илл! – применил я свои языковые познания.

– Ар ю сик? – то ли переспросила, то ли поправила англичанка.

Я решил больше не рисковать с иностранными языками.

– Плохо мне, Елена Ивановна. Можно, я домой пойду?