Время, вперед ! - Страница 68

- Как это можно, такое дело! - кричит Ищенко. - Как это я не могу своего собственного ребенка видеть?

- Иди, иди.

- Я бригадир мирового рекорда! Член партии с тридцать первого года!

- Не бузи. Мировые рекорды ставишь, а вести себя не умеешь.

Женщина усмехается, тихонечко выводит бригадира за дверь.

- Постой, - говорит Ищенко. - Погоди. Ты мне одно скажи: кто там мальчишка или девочка?

- Мальчик, мальчик. Три с половиной кило.

- Три с половиной кило? - подозрительно спрашивает Ищенко. - А это не маловато?

- Хватит для началу.

Ищенко выходит на улицу. Он обходит больничный барак вокруг. Заглядывает в окна. Стекла блестят ослепительным белым блеском. Ничего не видно.

Но вот в одном окне появляется фигура. Это Феня. Феня прижимается всем лицом к стеклу. Ее нос, лоб и подбородок плющатся пятачками. Блестят яркие перловые зубы. Она в руках держит сверток. Она подымает сверток и показывает мужу.

Ищенко видит в нестерпимом блеске стекол маленькое красное личико с бессмысленными, туманными глазками, круглыми и синими, как ягоды можжевельника.

Бригадир делает знаки руками, кричит что-то, но Феня не слышит. Феню оттаскивают от окна. Пожилая женщина ругается.

Ищенко отходит в сторону и садится в тени барака. К его горлу подступают слезы, смысла которых и причины он не понимает.

Солнце горит со скоростью ленточного магния.

В номере Маргулиеса начинает тарахтеть будильник. Половина седьмого. Будильник тарахтит, как жестянка с монпансье.

Жгучие мухи крутят вокруг будильника мертвые петли. Мухи стадами ползают по рыжей газете.

Будильник тарахтит, тарахтит, тарахтит до изнеможения. Его никто не останавливает.

Маргулиес сидит с Шурой Солдатовой на скамеечке возле отеля.

Они ждут, когда откроется столовая.

Маргулиес крепко держит в своей большой руке ее руку. Он держит ее, как держат рубанок. Он думает о кубиках, которые будут давить через семь дней.

Нестерпимое солнце жарко освещает их замурзанные, утомленные лица.

Маргулиес почти засыпает. Куняет носом. Он с трудом борется с приступами счастливого, обморочного сна.

Винкич выходит из дверей отеля. Он направляется к Маргулиесу.

Засыпая, Маргулиес замечает свежую газету, торчащую из кармана кожаной куртки спецкора.

Засыпая, Маргулиес спрашивает, едва заметно улыбаясь:

- Ну... где?

- На Челябинском тракторном! - кричит Винкич.

- Сколько?

- Пятьсот четыре!

1931 -1932

-----------------------------------------------------

ПРИМЕЧАНИЯ

ВРЕМЯ, ВПЕРЁД!

К работе над романом Валентин Катаев приступил в самом начале 30-х годов. Этому предшествовали начавшиеся с 1929 года многочисленные поездки писателя на крупные новостройки первых пятилеток. Советские писатели в эти годы шефствовали над рядом заводов, участвовали в их повседневной производственной и общественной жизни. В свою очередь и заводские коллективы брали шефство над художниками слова.

Летом 1929 года В. Катаев наблюдает развертывание социалистического соревнования на Московском тормозном заводе. В октябре 1930 года принимает участие в проведении "Всесоюзного дня ударника". На московские заводы, в красные уголки и цеха приезжали бригады писателей. 2 октября 1930 года В. Катаев выступает в клубе "Красная звезда" на торжественном вечере, посвященном открытию первого в СССР государственного часового завода.

Завод "Красный пролетарий" в конце 1930 года взял под свою опеку группу писателей: А. Жарова, Дж. Алтаузена, А. Безыменского, Г. Никифорова, Ю. Олешу, В. Катаева, И. Уткина. В торжественной обстановке был подписан договор рабочих с писателями и поэтами. Специально созданный рабочий совет должен был обсуждать наиболее крупные их произведения еще до опубликования. Писатели и поэты дали обязательство принимать активное участие в работе заводского коллектива, отразить в своих произведениях историю завода, показать героев труда, рождающихся в трудовых буднях борьбы за пятилетку.

Подобные начинания во всем своеобразии форм, характерных для той эпохи, сыграли свою роль в развитии советской литературы, способствуя освоению советскими художниками нового жизненного материала.

В течение 1930 года В. Катаев вместе с Д. Бедным совершают ряд поездок на строительство индустриальных гигантов первой пятилетки. У Д. Бедного "был свой вагон, - вспоминал писатель, - и он время от времени ездил по разным новостройкам. И всегда меня с собою брал, говоря: "Вы должны видеть все, что строится, все, что делается в стране..."

В 1931 году В. Катаев приехал на Урал, в Магнитогорск. "На Магнитострое, - вспоминает писатель, - я сразу увидел так много удивительно ошеломляющего, что понял: здесь надо остаться. Демьян Бедный должен был уезжать. Он приехал всего лишь на несколько дней. Тогда я вышел из его вагона и остался в Магнитогорске явочным порядком.

Пробыл еще две недели, чтобы посмотреть людей, посмотреть, какой здесь материал. Увидел, что этого мало. Надо засесть на долгое время. А у меня в Москве не были закончены дела. Уехал в Москву. Сделал все дела. Взял несколько мандатов в газетах и журналах, приехал на несколько месяцев" (Беседа с В. Катаевым, 27 июня 1948 г.). Здесь был задуман и начат роман "Время, вперед!".

Позднее в статье "Рапорт семнадцатому" ("Литературная газета" от 29 декабря 1933 г.) писатель так характеризовал замысел этого произведения: "Я хотел создать вещь, которая не столько отражала один из участков строительства, в данном случае Магнитогорска, но как бы погружала читателей с головой в его ритм, в его горячий воздух, во все его неповторимые героические подробности, пронизанные насквозь одной идеей темпа, решающего все. Я хотел, чтобы "Время, вперед!" несло на себе печать эпохи, я хотел, чтобы моя хроника, мобилизуя современного читателя, сохранила свою ценность и для читателя будущего, являясь для него хроникой как бы исторической".

Роман "Время, вперед!" публиковался в журнале "Красная новь" с первой по девятую книгу за 1932 год.

Советская пресса положительно оценила новое произведение В. Катаева, однако роман широко обсуждался, вызывал споры и дискуссии. Критиковал роман Виктор Шкловский в статье "Сюжет и образ" ("Литературная газета", 1932, N 37). Фадеев в статье "Старое и новое" ("Литературная газета", 1932, N 47) дал Шкловскому резкую отповедь, охарактеризовав "Время, вперед!" как "революционное и талантливое произведение". Роман был переведен за границей и выдержал в ряде европейских стран по нескольку изданий.