Время. Ветер. Вода (СИ) - Страница 66

— Хорошо.

— Часто ли ты думаешь, о том, как бы всё обернулось, не откажись Артём от твоей любви?

— Бывает.

— И что ты об этом думаешь?

— Ничего хорошего. Я же всё понимаю. Это было бы унизительно. Он ведь не мог ответить мне тем же.

— И всё равно ты продолжаешь его любить?

— А как мне перестать?

— В жизни существует множество более интересных и важных вещей.

— Каких, например?

— Да каких угодно, — она развела руками. — Хобби, спорт, путешествия.

— Хобби? — в какой-то момент мне показалось, что Ольга Леонидовна пошутила, но она не шутила.

Интересно, каким хобби можно было заменить чувства?

— У меня есть хобби, — пришедшая на ум мысль показалась горькой, но ироничной. — Я пишу глупые сказки и потом жду, что они произойдут в действительности.

— Надо же! — Ольга Леонидовна резко обернулась, отошла от окна и, снова заняв своё место в кресле, в первый раз за вечер посмотрела на меня прямо и серьёзно. — Рада, что ты сама отдаешь себе в этом отчёт, и нам не придется тратить время на признание очевидного. Пока я тебя слушала, была уверена, что ты искренне веришь во всю эту чудную историю с рекой. Но раз тебя ни в чем не нужно переубеждать, я считаю, что и проблема почти решена. Ведь не спать ночами и переживать из-за того, чего не было, бессмысленно. Достаточно отвлечься и найти себе другое занятие. Наш мозг невероятно пластичен. Уверяю тебя, он быстро перестроится.

Я слышала всё, что она говорила. Каждое слово. Но никак не могла уловить их общий смысл.

— Я вас не очень понимаю.

— Ну, Виточка, как же не понимаешь? Раз ты сама признаешь, что всё выдумала, то нам с тобой остается лишь найти способ избавиться от этих навязчивых фантазий.

До меня внезапно с ужасом дошло:

— Я всё выдумала?

Ольга Леонидовна тяжело вздохнула.

— Значит, я тебя неправильно поняла, и ты не это хотела сказать, но делать нечего. Лучше горькая правда, чем сладкая ложь. Так ведь?

— Какая ещё правда?

Родная кровать с перекрученным одеялом и сбитой простыней вдруг показалась тесной.

— Тихо-тихо, — Ольга Леонидовна выставила перед собой ладонь, предвосхищая мои попытки вскочить. — Ты сама говорила, что у тебя отличная фантазия. Правда? Это замечательно, но у всего есть и своя теневая, обратная сторона. Иногда фантазии могут стать настолько правдоподобными, что реальность попросту отступает на второй план. Вита, ты просидела дома, не выходя из квартиры, три недели, от такого у любого, даже самого психологически устойчивого человека, может случиться неосознанная подмена.

— Что? Дома? — Её слова показались мне до идиотизма нелепыми. — Вы ошибаетесь.

— Отрицание — это естественно. И я не жду, что ты так быстро примешь реальное положение дел. Вот, почему я так удивилась, когда ты сама заговорила про сказки.

— Вы ошибаетесь. Я рассказала вам всё до мельчайших подробностей, настолько хорошо, насколько сама помню. Такое невозможно придумать.

— Виточка, не обижайся и не шуми. Тебе нужно просто это спокойно осознать и принять. Тогда всё нормализуется и придет в привычное русло. Я уйду, а ты сядь перед зеркалом и поговори сама с собой. У тебя был стресс, шок. Ты испугалась, что эти мальчики могут сделать тебе нечто плохое. Ты не хотела никого расстраивать и переживала всё это здесь одна. Твоя тётя говорит, что заметила твоё подавленное состояние, но и подумать не могла, что всё так серьёзно.

— Я вам сейчас покажу фотографии Артёма в Интернете, — я схватилась за компьютер, но она остановила.

— В Интернете очень много разных фотографий и людей, о чьей жизни мы можем только догадываться.

— Но мама его помнит, знает. Она была знакома с его няней и дедушкой.

Я вскочила с кровати:

— Мама!

— Вита, я бы очень хотела тебе поверить, но твоя детская влюбленность в звёздного мальчика сделала его взрослым исключительно благодаря твоему внутреннему желанию. Я бы могла подыграть тебе, сгладить какие-то углы, попытаться отвлечь, но я специально говорю тебе прямо и жёстко, чтобы ты очнулась раз и навсегда. У тебя будет ещё время подумать об этом всём.

— Простите, но это — смешно. С Викой я познакомилась, ещё когда ходила в школу.

— С Викой? Хочешь знать, кто она?

— Кто же?

— Вика — это твоё альтер эго. Твоя тень. Такая, какой бы ты могла стать, если бы научилась быть раскованной и не стеснялась своей женственности. Да, тень коварна, но это верный признак того, что тебя тяготит твоя собственная простота, доверчивость и открытость. Вика — твоя защита. Но ты отчаянно надеешься, что можешь быть принята и без неё, что тебе не потребуется надевать маску, чтобы чувствовать себя в безопасности. Да, да, маску. Не зря же ты придумала этот разговор. И в лице Артёма ты рисуешь идеальный образ человека, которому можешь довериться.

— Какой же он идеальный? Вы что, ничего не поняли?!

— Я всё прекрасно поняла. Вода — главный символ чувств. Тех чувств, которые рвутся из тебя наружу и которым просто необходимо куда-то выплеснуться. Ветер — желание перемен и надежда на избавление от неприятностей. А время — время означает терпение и ожидание. Этот детский заговор, который произносил Артём для Макса, ты придумала для себя. Чтобы успокоиться и знать, что положение, в котором ты оказалась, не вечно, и скоро, когда родители приедут, ты сможешь снова вернуться к психологически комфортной жизни.

Да и вся эта история о якобы воображаемом друге — ничто иное, как твоё подсознание, пытающееся сказать тебе, что происходит на самом деле. Твоя история подобна сну, который можно прочесть по образам, наполняющим его.

И то, что вы не могли никуда уехать — это твои внутренние рамки, за которыми тебя может подстерегать опасность, а все эти страшные бандиты и мужчины, встретившиеся на вашем пути — они лишь для того, чтобы ощутить возможность чудесного спасения. Что там, в твоей фантазии всё заканчивается хорошо.

— Как же хорошо, если Макс возможно даже погиб?

— Макс, собственно, и есть апофеоз твоего воображения. Выдумка в выдумке. Ты сама не уверена, был ли он. Твоя фантазия ставится под сомнение. И поэтому она ранена и должна погибнуть…

Неужели ты продолжаешь сомневаться?

Сколько раз за всю историю ты повторила «Мне казалось, это происходит не со мной» или «Я смотрела на себя со стороны»?

— Мама! — снова позвала я, чувствуя, что не могу сопротивляться убежденности Ольги Леонидовны.

Мама настороженно вошла в комнату.

— Что случилось?

— Мамуль, я когда-нибудь тебя обманывала?

— Нет, конечно.

— Скажи, ты веришь мне, что я ничего не придумала?

Мама мигом опустилась на кровать рядом со мной, обняла и принялась раскачивать за плечи:

— Ничего, ничего, так бывает, когда сам искренне веришь, то это не обман. Правда, Ольга Леонидовна?

— Естественно, — откликнулась та. — Иллюзорная картина мира, формируемая сознанием, не является осознанной. В силу спонтанности фантазирования попросту стирается грань между реальным и нереальным, возможным и невозможным, рутинным и чудесным.

— Видишь, — сказала мама. — Ты ни в чем не виновата. Это я виновата, что оставила тебя здесь одну. Как чувствовала, что не нужно уезжать.

Горячо дыша, она крепко прижалась губами к моей голове.

— Дело не в том, что вы уехали, — Ольга Леонидовна накрыла рукой её пальцы. — А в том, что Вита была не подготовлена к вашему отъезду. Вы слишком долго её опекали.

— Вовсе нет, — отрезала мама твёрдо. — Я уже говорила, что Вита с самого рождения была необычным ребенком. Шестимесячным. Ей всегда требовалась большая, чем остальным детям, забота. И я всю жизнь делала для неё всё, что могла. Оберегала, защищала и вот — пожалуйста.

— Значит, ты тоже не веришь мне? — мамины слова потрясли. — Но почему? И почему сразу не сказала об этом?!

— Виточка, не кричи, мы с Ольгой Леонидовной хотим помочь тебе.

Ольга Леонидовна часто покивала.