Время убивать - Страница 4
Всякий вымогатель, как известно, нуждается в подстраховке. У него должны быть в запасе какие-то веские аргументы, способные удержать жертву шантажа от естественного стремления покончить с ним. У кого-нибудь — адвоката, подруги, любого другого человека — должны в потайном месте храниться дубликаты документов, которые использует шантажист. В случае его преждевременной смерти эти свидетельства посылают в полицию, и зловонная бомба взрывается. Вымогатели непременно предупреждают свою жертву о дополнительных опасностях, угрожающих ей. Иногда, правда, шантажист вынужден обходиться без сообщников, избегая хранить в тайнике какие-либо улики, поскольку они порой представляют собой большую опасность для всех сторон. В таком случае ему приходится ограничиваться угрозами, просто-напросто блефовать. Случается, что жертва верит его угрозам, но так бывает далеко не всегда.
Орел-Решка, наверное, с самого начала предупредил свою жертву о существовании магического конверта. Еще в феврале у него стали сдавать нервы. Он решил, что кто-то, вероятно, попытается его убрать, а возможно, уже приступил к выполнению этого плана. Вот тогда-то он и приготовил этот конверт. Конечно, таким образом он не мог полностью обеспечить свою безопасность: ведь он хорошо знал, что нельзя избавить человека от покушения на его жизнь, если уж кто-то задумал предпринять нечто подобное.
Хотя он обычно промышлял по мелочам, он все же был профессионалом. А профессионал в таких случаях не паникует. Держит себя в руках.
А теперь, когда я был вынужден вскрыть конверт, его проблема стала и моей проблемой. Ознакомившись с документами, я понял: Орел-Решка подозревал, что кто-то решил с ним расправиться, но вот кто именно — этого он не знал.
Начал я с письма, собственноручно отпечатанного Орлом-Решкой. Естественно было предположить, что за свою жизнь он украл больше пишущих машинок, чем смог продать, и поэтому оставил одну себе. Судя по письму, пользовался он ею нечасто. Множество забитых слов и фраз, разрывы между буквами и, конечно же, уйма орфографических ошибок. Привожу его вкратце:
«Мэт!
Если ты читаешь эту мою писанину, значит, я упокойник. Я надеялся, что все, может, как-нибудь обойдется, да, видать, не обошлось. Вчера кто-то пытался раздавить меня машиной. Еле жив остался.
Сейчас я зарабатываю шантажом. По-крупному. В кои-то веки раздобыл ценную информацию, так уж и стараюсь не упустить своего.
Только выжимаю деньги я не из одного, а сразу из троих. В том-то и вся штука: их трое, и, если меня замочат или пришибут, будет трудно выяснить, кто из них это сделал. Все они у меня на одной веревочке, и я не знаю, кто из них может взбрыкнуть.
Первый — Прагер. Два года назад, в декабре, его дочь раздавила мальчонку на трехколесном велосипедике и удрала. Испугалась, вишь ли: у нее была просроченная водительская лицензия, а тут еще превышение скорости, вот и струхнула. Денег у Прагера, как у самого Бога, он и замазал все это дело. Его дочь так и не попробовала тюремной баланды. Вся, какая нужна, информация в — конверте.
Я услышал об этой истории в баре — подпоил одного парня, он мне все и выложил. Я беру у Прагера только то, что он может дать; он отстегивает мне ежемесячно кое-какие деньжишки, ну, вроде как ты первого числа платишь квартплату. Но ведь человек терпит-терпит, а потом вдруг как взбеленится! Поди узнай, когда это случится. Конечно, он был бы рад, если бы меня замочили, а уж устроить это — плевое дело для него.
Вторая в моем списке — милейшая дамочка Этридж. Мне просто крупно повезло с ней. Я как-то наткнулся на ее фото в газете, где речь шла о светской жизни, и вспомнил, что видел какой-то вшивый фильм с ее участием. Врезалось мне ее лицо в память, ну, просто не мог забыть. А нет ли, подумал я, у нее какого-нибудь забойного хахаля? Я выяснил, в каких школах и колледжах она училась, и обнаружил, что концы в ее биографии не сходятся с концами. Ну, я сел и добросовестно выполнил свое домашнее задание. Вижу, двух лет нет как нет, будто корова языком слизала. А она как раз в это время кое-какие дела проворачивала. Ну, я раздобыл фотографии и еще кое-что — увидишь. Я имел дело только с ней, поэтому, знает ли что-нибудь ее муж, мне невдомек. Дамочка она очень решительная, убить ей — пара пустяков. Да ты только глянь ей в глаза, и сам это поймешь.
Третий на моей веревочке — Хьюзендаль. У меня все уже шло путем — только подставляй ладони. Но неожиданно я разнюхал, что его жена — лесбиянка. Конечно, сам знаешь, Мэт, тут нет ничего особенного. Но ведь он человек богатый да еще собирается баллотироваться в губернаторы. Почему бы, подумал я, не копнуть малость. Конечно, с женой дело прошлое, на нем много не заработаешь, но вот только непонятно, почему он все еще женат на ней. Может, он и сам какой-то перевертыш? Я копал и копал, потому что чувствовал: тут есть какая-то закавыка, но никак не мог узнать, в чем дело. Однако в конце концов все же раскопал: оказалось, он большой любитель мальчиков, и чем моложе, тем лучше. Такая уж у него болезнь, тошно и подумать об этом. Кое-что я сумел раздобыть. Например, оплаченные Хьюзендалем больничные счета за лечение поврежденных внутренних органов одного мальчонки. Но мне-то надо было кое-что посущественнее, лучше всего — фотографии. Уж не буду говорить, как, но кое-кто мне помог, и фотографии эти я получил. Должно быть, он наложил в штаны от страха, когда увидел эти снимочки. Конечно, обошлось мне это недешево, но оказалось самым удачным вложением денег, какое я только сделал.
Мэт, если кто-нибудь разделается со мной — сам или через какого киллера, — это может быть только один из них, и я хочу, чтобы ты схватил его за задницу. Но только его, а не двоих других, которые вели со мной честную игру. Вот почему я не могу оставить этот конверт у адвоката, чтобы он в случае чего переслал его в полицию. Те, что играли со мной честно, не должны пострадать. Я уж не говорю, что и среди легавых может найтись вымогатель, поэтому убийца может остаться на свободе и ему по-прежнему придется только платить откупные.
Ты, конечно, уже нашел небольшой конверт с твоим именем. В нем три штуки для тебя. Не знаю, может, этого мало, но ты ведь всегда можешь сунуть деньги в карман и наплевать на мою просьбу: после того, как отдам концы, я все равно ничего не узнаю. Но думаю, что ты сделаешь все как надо, ведь я давно заметил, что для тебя что-то значит разница между убийством и любыми другими преступлениями. Как и для меня. В своей жизни я делал много плохого, но никогда никого не убивал. И я всегда старался держаться подальше от тех, на чьей совести лежит этот тяжкий грех. Такой уж я человек. Я думаю, что ты тоже такой. Поэтому ты наверняка разберешься со всеми этими людьми, а если нет, мне об этом никто уже не сообщит.
Твой друг
Джекоб Джаблон, Орел-Решка»
В среду утром я снова вытащил конверт из-под ковра и долго изучал его содержимое. Затем достал записную книжку и сделал несколько пометок. Таскать с собой то, что оставил Орел-Решка, было бы крайне неблагоразумно: я ведь мог не только засветиться сам, но и навести кое-кого на свой гостиничный номер.
Улики, собранные Орлом-Решкой, оказались более чем убедительными, — они были неопровержимы. К свидетельствам о том, что Стейси, дочь Генри Прагера, задавила трехлетнего Майкла Литвака, конечно, можно было придраться, но это было не очень существенно. Орел-Решка всегда мог их дополнить, к тому же он знал, в каком гараже ремонтировали автомобиль Прагера, фамилии полицейских и сотрудников офиса окружного прокурора, которые были куплены. Ему были известны и еще кое-какие факты, с помощью которых не так трудно установить истину. Если передать все эти сведения хорошему судебному репортеру, он просто не смог бы удержаться от соблазна ими воспользоваться.
Материал, касавшийся Беверли Этридж, отличался большей красочностью. Одних фотографий было бы достаточно, чтобы держать ее на крючке. На цветных фото средней величины и слайдах она была хорошо узнаваема, и то, чем она занималась, когда ее снимали, не вызывало никаких сомнений. Конечно, кое-какие грешки молодости можно легко списать, если в последующем изменить образ жизни, особенно в тех кругах, где чуть ли не у каждого в прошлом было что-то подобное.