Время убивать - Страница 26

— Я бы подождал здесь, если не возражаете.

— Наоборот. В кабинете лейтенанта есть диван, ты можешь на нем прикорнуть.

Я кивнул. Он занялся какими-то бумагами, а я зашел в пустой кабинет и взял газету. Должно быть, через пару минут меня сморил сон. Проснулся я оттого, что Бирнбаум тряс меня за плечо.

— У нас в городе на него ничего нет, Мэт. В Нью-Йорке его ни разу не задерживали.

— Так я и думал.

— А говорил, что ты ничего о нем не знаешь!

— Действительно не знаю. Только кое-что предполагаю.

— Ты бы облегчил нашу задачу, если бы намекнул, где искать.

Я покачал головой.

— По-моему, все-таки стоит связаться с Вашингтоном.

— Отпечатки уже переданы в столичное бюро. Еще два часа назад. Смотри-ка, уже светлеет! Почему бы тебе не пойти домой? Как только будут какие-нибудь новости, я сразу тебе позвоню.

— В бюро ведь теперь полно компьютеров, чтобы быстрее справляться с такими делами?

— Да, конечно. Но кто-то должен управлять их работой. А там, в бюро, ребята не очень торопятся. Иди домой и поспи.

— Я лучше подожду.

— Ну, как хочешь. — Он направился к двери и, перед тем как выйти, напомнил о диване в кабинете лейтенанта. Однако после короткого сна в кресле мне уже не хотелось спать. В голове снова закрутились колесики, и я не мог их остановить.

Мальборо был человеком Прагера. Все указывает на это. Но получалось, что он каким-то образом пропустил известие о смерти Прагера. Может быть, конечно, он просто не подал вида, что знал об этом, и хотел отомстить за гибель близкого ему человека. Вполне возможно и то, что он был нанят через посредника и не знал, кто заинтересован в моей смерти. Должно же быть какое-то объяснение, в противном случае…

Я даже не хотел думать о том, что мое предположение ошибочно.

Бирнбауму, во всяком случае, я сказал правду.

Но чем дольше я раздумывал, тем более уязвимой мне представлялась версия о связи Прагера с Мальборо. И в то же время в глубине души я все-таки лелеял надежду, что моя новая догадка окажется ошибочной. Я продолжал сидеть в участке, листая газеты, пил жидкий кофе и пытался не думать о том, к чему вновь и вновь невольно возвращались мысли. Через какое-то время Бирнбаум ушел домой, передав смену другому детективу, по имени Гузик. Около девяти тридцати Гузик пришел ко мне и сказал, что в Вашингтоне провели идентификацию. Он прочел мне присланный факс:

«Лундгрен, Джон Майкл. Родился четырнадцатого марта сорок третьего года… Целая серия арестов, Мэт… Участие в различных махинациях с целью получения заработков, хулиганские и бандитские нападения с оружием, угон автомобилей дорогих марок, ограбления. Неоднократно задерживался на Западном побережье. Отбывал срок в квентинской тюрьме…»

— А еще он сидел в фолсомской тюрьме, — добавил я. — По обвинению то ли в вымогательстве, то ли в ограблении. Совсем недавно.

Он поднял на меня глаза:

— Я думал, вы его не знаете.

— Это действительно так. Просто только теперь свел концы с концами. Он занимался вымогательством. Был арестован в Сан-Диего, его партнер выступал свидетелем обвинения и выпутался. Был осужден условно.

— Этих подробностей в факсе нет.

Я спросил, нет ли у него сигареты. Он сказал, что не курит, и предложил стрельнуть сигарету у кого-нибудь, но я отказался.

— Пригласите-ка лучше стенографистку. Ей придется потрудиться.

Я сообщил полиции все, что счел нужным. Как Беверли Этридж связалась с преступным миром. Как удачно вышла замуж и вернулась обратно в тот слой общества, откуда вышла. Как Орел-Решка — Джаблон, увидев ее портрет в газете, собрал о ней интересную информацию и стал умело ее шантажировать.

— Какое-то время ей, видимо, удавалось отделываться незначительными суммами, — сказал я, — но запросы Орла-Решки росли, он требовал все больше и больше. А тут как раз подвернулся ее старый друг Лундгрен, который и подсказал ей выход. Зачем платить шантажисту, когда гораздо проще его убить. Лундгрен был профессиональным преступником, но не профессиональным киллером. Сперва он попробовал задавить Орла-Решку машиной, но его постигла неудача. Тогда он прикончил его ударом по голове и сбросил в Ист-Ривер. Он и меня пробовал задавить.

— А затем вышел против вас с ножом.

— Да, так.

— Но как вы все это узнали?

Я объяснил, не называя, однако, имен других жертв Орла-Решки. Копам это не очень понравилось, но они ничего не могли поделать. Я рассказал им, как сам стал приманкой и как Лундгрен попался на этот крючок.

Гузик, то и дело перебивая меня, говорил, что мне следовало немедленно сообщить обо всем в полицию, а я каждый раз отвечал, что у меня были другие намерения.

— Мы провернули бы все как надо, Мэт. Вы говорите, что Лундгрен не профессионал, но сами тоже действовали не очень-то профессионально, потому вам чуть было не прищемили задницу. С голыми руками против ножа! Просто чудо, что вы остались живы. Как вы могли спороть такую глупость, ведь вы же пятнадцать лет служили в полиции?

— Но я не мог подставить тех, кто не был причастен к убийству Орла-Решки. Что произошло бы с ними, если бы я передал вам материалы?

— Это уже не ваша забота. Они ведь сами замарались. И их секреты не должны были мешать расследованию убийства.

— Но ведь никакого расследования не было. Всем плевать на Орла-Решку.

— Расследования не проводилось, потому что вы скрыли важные факты.

Я покачал головой.

— Это чушь собачья, — сказал я. — Тогда у меня не было доказательств, что кто-то убил Орла-Решку. У меня имелись только сведения о том, что он шантажировал нескольких человек. А это свидетельствовало против самого Орла-Решки, который был уже мертв. Я не думаю, чтобы, сообщи я об этом, вы вытащили его из морга и отвезли в тюрьму. Теперь же, когда у меня появились доказательства, я тотчас же передал их вам. Послушайте, мы можем так спорить целый день. Почему вы просто не выпишете ордер на арест Беверли Этридж?

— И какое же обвинение я ей предъявлю?

— Обвинение в пособничестве убийству.

— Вы можете доказать, что ее шантажировали?

— Да. Документы в безопасном месте. В сейфе. Я могу принести их через час.

— Я поеду вместе с вами.

Я посмотрел на него. Он пояснил:

— Я хочу знать, что лежит в конверте, Скаддер.

До сих пор он называл меня Мэтом. Любопытно, что у него на уме? Возможно, он просто закидывал удочку наугад, но, безусловно, он что-то задумал. Может, он хотел занять мое место — только не для того, чтобы узнать имя убийцы, а чтобы получить живые деньги? А может, он желал заработать очки, выведя преступников на чистую воду? Я знал этого парня слишком мало, чтобы угадать, какими мотивами он руководствовался, но вообще-то это не имело большого значения.

— Я вас не понимаю, — сказал я. — Я подношу вам раскрытое дело об убийстве на серебряном блюде, а вы хотите расплавить это блюдо.

— Я пошлю парней, чтобы задержать Этридж. А с вами мы между тем откроем сейф.

— Но ведь я могу и забыть, где спрятал ключ.

— Что ж, в моей власти сильно подпортить вам жизнь.

— Она и без того не особенно хороша… Бумаги спрятаны в нескольких кварталах отсюда.

— Все еще идет дождь, — сказал он. — Поедем на машине.

Мы подъехали к Ганноверскому отделению «Банка промышленников» на углу Пятьдесят седьмой и Восьмой. Он оставил свой черно-белый автомобиль на автобусной остановке. И все это ради того, чтобы не идти пешком три квартала, хотя дождь уже почти прекратился. Мы спустились по лестнице в подвал, я отдал свой ключ охраннику и расписался в карточке.

— Несколько месяцев назад мы столкнулись с одним забавным случаем; уверен, вы никогда не слышали ни о чем подобном, — сказал Гузик. Теперь, когда я вроде бы изъявил готовность сотрудничать, он говорил со мной по-дружески. — Одна девица арендовала сейфовую ячейку в Химическом банке, платила свои восемь баксов в год и ходила туда три-четыре раза в день. И все время с разными парнями. Банковским служащим это показалось подозрительным, и они попросили нас проследить за ней, что мы и сделали. Цыпочка оказалась проституткой. Вместо того чтобы снимать номер в гостинице, где ей каждый раз пришлось бы выкладывать по десять баксов, клиентов с улицы она водила прямо в банк. Надо же придумать такое, Господи! Когда она забирала свой ящик, ее отводили в специальную маленькую комнату; она запирала дверь, быстро разбиралась с клиентом и прятала деньги в ящик. И все это обходилось ей в восемь баксов ежегодно вместо десяти за каждого клиента! К тому же это было куда безопаснее, чем в гостинице: что бы она ни вытворяла, клиент ничего не мог с ней поделать в этом чертовом банке. Ее нельзя было ни избить, ни ограбить. Замечательно придумано, правда?