Время убивать - Страница 19

Тем не менее меня одолевало желание уйти. Глядя на склонившегося над столом Генри Прагера, его искаженные смертью черты, я не мог не думать о том, что его убил я. Конечно, он сам нажал на спусковой крючок пистолета, но не кто иной, как я, вложил оружие в его руку. Это произошло потому, что я явно переусердствовал, играя свою роль.

И все же виноват я был лишь отчасти. Наши судьбы переплелись, но я отнюдь не желал ему смерти. Тем не менее он, казалось, обвинял меня: рука Прагера вытянулась вперед, словно указывая на виновника его гибели.

Несомненно, к решению уйти из жизни его подтолкнул я. Но запутался он куда раньше. Чтобы спасти дочь от обвинения в непредумышленном убийстве, он подкупил должностных лиц. Это стало известно шантажисту. Последовало другое убийство, умышленное. Но, уничтожив Орла-Решку, Прагер только туже затянул петлю на собственной шее: ему не удалось избавиться от шантажа, а расследование обстоятельств смерти его врага в любой момент могло привести к нему.

Тогда он задумал новое убийство, но не смог его осуществить. А на следующий день после неудачной попытки я заявился в его офис, и он сказал секретарше, что освободится через пять минут. Из этих пяти он использовал только две-три.

Пистолет, очевидно, был у него под рукой. Прагер наверняка заранее проверил, заряжен ли он. Пока я ждал в приемной, не исключено, что он раздумывал, не стоит ли встретить меня пулей.

Но одно дело — прикончить человека на темной улице, ночью, или оглушить его ударом по голове и бросить в реку. Совсем другое — пристрелить в своей конторе, в нескольких ярдах от секретарши. Можно предположить, что все это он тщательно обдумал. Хотя, возможно, он решил покончить с собой еще до моего прихода, и я лишь невольно ускорил события. Теперь я не мог его об этом спросить. Да и какое это имело значение? Самоубийство избавляло от каких-либо обвинений его дочь, в то время как еще одно убийство могло привести к полному разоблачению. Уйдя из жизни, он освободился от тяжкой необходимости бежать за телегой, за которой не поспевали его ноги.

Вот о чем я раздумывал, когда стоял, глядя на труп. Не помню, как долго я пробыл в кабинете; Шари рыдала у меня на плече. Думаю, прошло не так много времени. Снова сработали инстинкты: я вывел девушку в приемную и усадил на диван. Затем подошел к телефону и набрал номер 911.

По вызову прибыла группа полицейских из Семнадцатого участка с Восточной Пятьдесят первой. В нее входили два детектива: Джим Хини и еще один, помоложе, по фамилии Финч, я не расслышал его имени. Я немного был знаком с Джимом, мы кивнули друг другу. Это облегчало мое положение. Впрочем, если бы по вызову явились даже незнакомые копы, то каких-то особых неприятностей все равно ожидать не приходилось.

Это было самоубийство, и мы вдвоем с девушкой свидетельствовали, что Прагер находился в полном одиночестве, когда прозвучал выстрел.

Парни из лаборатории, хотя и без особого рвения, все же произвели обычные для таких случаев процедуры. Они сделали много снимков, мелом пометили положение тела, убрали в пакет револьвер и, наконец, положив Прагера в большой пластиковый мешок, застегнули молнию и увезли в морг. Хини и Финч запротоколировали показания Шари и отпустили ее домой — отлеживаться и приходить в себя от перенесенного потрясения. Ей пришлось ответить на традиционные вопросы, чтобы коронер впоследствии мог с полным правом констатировать факт самоубийства. Она рассказала, что в последнее время ее босс пребывал в угнетенном и раздраженном состоянии и был явно обеспокоен состоянием своих дел. Шари заметила, что подобное настроение было для него нехарактерно и удивляло ее. Детективы зафиксировали показания секретарши о том, что она видела босса за несколько минут до выстрела, что мы сидели в приемной и оба, одновременно войдя в кабинет, обнаружили его мертвым.

Хини заявил, что этого пока достаточно. Утром ей придется снова дать формальные показания, а сейчас детектив Финч проводит ее домой. Она попыталась отказаться, сказав, что в этом нет необходимости, поскольку собирается поехать на такси, но Финч настаивал.

Проводив обоих взглядом, Хини сказал:

— Бьюсь об заклад, что Финч не прочь отвезти ее домой. У этой девочки попка что надо.

— Я не заметил.

— Ты стареешь. А вот Финч заметил. Он любит негритяночек, особенно таких, как эта. Сам я этим обычно не занимаюсь, но, честно говоря, когда работаешь с Финчем, и сам начинаешь распаляться. Если хоть половина того, что он рассказывает, — правда, то он скоро дотрахается до смерти. Хотя не похоже, чтобы он особенно врал. Телки так и виснут на нем. — Он закурил сигарету и протянул мне пачку. Я отказался. — Держу пари: он разложит эту Шари.

— Да что ты? Она же вся дрожала и никак не могла успокоиться — сегодня ей не до секса.

— Как раз самое время. Не знаю, что тут за чертовщина, но когда происходит что-нибудь подобное, им только мужика и подавай. Вот ты — станешь приставать к бабе, после того как скажешь, что ее муж убит? Как бы она там ни выглядела — не станешь, верно? И я нет. Но ты послушал бы, что рассказывает этот сукин сын Финч! Пару месяцев назад один рабочий слетел с металлической конструкции. Разбился, конечно. Финч сообщает об этом его жене. Она, понятное дело, в истерике, он утешает ее, этак ласково обнимая. И что ты думаешь? Она тут же расстегивает ему ширинку, и начинается потеха.

— Если, конечно, Финч говорит правду.

— Конечно, иногда он может и приврать, но в целом… Я не думаю, что он заливает. Когда ему не везет, он тоже мне сообщает.

У меня не было особого желания продолжать этот разговор, но я не хотел, чтобы он заметил, как паршиво я себя чувствую. Поэтому мне пришлось выслушать еще несколько историй о похождениях неутомимого Финча. Затем в течение нескольких минут мы вспоминали наших общих друзей. Знай мы друг друга получше, это могло бы занять больше времени. Наконец, он достал свой планшет и сосредоточился на Прагере. Он задал мне обычные в таких случаях вопросы, и я подтвердил все, что сообщила Шари.

Затем он попросил:

— Скажи мне — это только для протокола, — мог ли он быть мертв до твоего прихода? — Встретив мой недоуменный взгляд, он пояснил: — Это обычный вопрос. Допустим, девушка убила его. Не спрашивай меня, как или почему. Затем дождалась, чтобы пришел посетитель, прикинулась, будто разговаривает с ним, а потом нажала на курок с помощью какого-нибудь приспособления. Вы оба обнаруживаете тело, и все шито-крыто.

— По-моему, тебе не следует увлекаться телебоевиками, Джим. Они плохо влияют на твои мозги.

— Но ведь могло же быть и так?

— Могло. Я слышал, как она разговаривала с ним в его кабинете. Конечно, если она заранее установила диктофон…

— Ладно, ладно. Замолчи, ради Бога!

— Если ты хочешь принять во внимание все возможности…

— Я же сказал, что это формальность. Когда видишь, что преступники вытворяют на экране, поневоле удивляешься, почему они ведут себя так глупо в жизни. Какой-нибудь урка может насмотреться телефильмов и кое-что позаимствовать. Но ведь ты слышал его голос, поэтому не стоит говорить о диктофонах. Тут нет никакой проблемы.

В действительности я не слышал голоса Прагера, просто было куда легче заявить, что слышал. Хини хотел принять во внимание все возможности, а я только и мечтал, чтобы как можно скорее убраться.

— А каким образом ты оказался здесь, Мэт? Работаешь на него?

Я покачал головой.

— Мне нужно было проверить кое-какие сведения.

— О Прагере?

— Нет, о человеке, который был с ним связан; мой клиент просил кое-что уточнить. Я виделся с Прагером на прошлой неделе и забежал, чтобы поговорить еще раз.

— И кто же объект твоего расследования?

— Какая разница? Человек, который работал с ним восемь-десять лет назад. Это не имеет ничего общего с самоубийством.

— Значит, ты не был близко знаком с Прагером?

— Встречался с ним дважды. Точнее, один раз. Сегодня, как сам понимаешь, мне не удалось с ним поговорить. Кроме того, я однажды звонил ему.