Время перемен. Лабиринт Безумия (СИ) - Страница 30

К примеру, раз в тысячу лет отправить кого-то из наследников Изиара в Лабиринт Безумия, чтобы подарить Лиаре надежду на спокойную жизнь еще на тысячу лет. Собственно, для того и рождалось у Темного Владыки всегда двое сыновей. Для того и держался сам Таррэн много лет в изоляции от остальных. Для того столько времени Старший Хранитель Знаний учил его древнему искусству — вызывать в себе Огонь Изиара. Огонь его ненависти и его проклятой силы, которыми так сложно управлять и при этом не поддаться. Для того же учили лучшие мечники его народа. Для того же повесили на плечи этот скорбный долг… его готовили, чтобы умереть. Одного единственного бессмертного, которого раз в тысячу лет были готовы собственноручно убить, принеся в необходимую жертву для того, чтобы его народ продолжал так же бессмысленно жить.

Таррэн горько усмехнулся.

Да, сейчас он хорошо это понимал и не жалел, что ушел. Не жалел о том, что бросил когда-то вызов этой пустой жизни. Не жалел, что поднял оружие на брата. И никогда не пожалел бы, что отказался от собственной крови, которую он тоже много веков ненавидел. Правда, как оказалось, именно эта кровь волею случая сделала его Повелителем самого страшного места на Лиаре. Его Хозяином, безоговорочным Вожаком, Владетелем и единственным Господином. Владыкой того самого Проклятого Леса, которого боятся, как огня, все Обитаемые Земли. Если направить эту силу вовне, не будет никого в целом мире, кто смог бы Ему противиться. Ни одна страна, ни одна армия не сможет устоять против подобной мощи. Разве не так? Ну-ну. Тяжелые рыцари против хмер? Ха-ха. Арбалетчики против несметных полчищ летающих крыс, ядовитых бабочек и юрких крылатых ящеров? Может, мечники против гигантских медведей или гиен? Да у них не останется ни единого шанса! Сейчас только Хребет и Стражи сдерживают это странное существо — живой и почти разумный Лес от того, чтобы не заполонить остальные земли. Но стоит ему миновать Заставы (а это, как оказалось, не так уж трудно), и вся Лиара ляжет у ног того, кто сможет подчинить себе эту мощь!!

Он снова усмехнулся собственным мыслям.

«Смешно. Ведь у меня было столько возможностей увильнуть. Столько шансов избежать повисшего над головой рока, отказаться и не разбивать ноги в кровь, с сумасшедшей скоростью несясь сегодня по ухабам. Тысячи предлогов последние два века не крутиться возле Аккмала, не спасать нынешнего и прошлого королей. Не ходить в Проклятый Лес. Не говорить слова добровольного Отречения, после которого даже отец был не вправе настаивать. У меня есть возможность отказаться от долга. У меня есть сотни тысяч уверток и красивых оправданий. Миллион способов исчезнуть навсегда! Но я все-таки здесь и снова… ни о чем не жалею? Да, пожалуй. Потому что только благодаря этому я живу среди людей и в который раз поражаюсь их удивительной стойкости. Благодаря им, как ни парадоксально, я сам все еще жив. Все еще могу чувствовать. Все еще не стал равнодушным, как мои братья и сестры. Когда-то это казалось недостижимым и нереальным, когда-то я не думал, что смогу ожить и вернуться, когда-то очень и очень давно отказался от самого себя и решил, что нет смысла продлевать эту пустую агонию еще на несколько веков. Когда-то даже был рад окончить этот путь, чтобы не видеть и не вспоминать прошлых ошибок. Да, так и было. Я думал: «зачем»? Зачем, если в этом нет смысла? Если мой народ все равно обречен, и мне нет места ни там, ни даже здесь? Зачем, если я мертв с самого рождения? Если меня столько веков учили только ради смерти? Если приучали к мысли, что я не годен ни на что иное? И если я не умею ничего, кроме того, для чего ОНИ создавали подобный парадокс — бессмертного, обреченного на бесславную гибель?!.. но оказалось, это — ложь. И я не бездушное чудовище. Не монстр, в жилах которого течет Проклятая кровь. Не просто живое орудие судьбы. Нет. Этот странный Поход показал мне совсем иное. Он изменил меня не меньше, чем Элиара, потому что, кажется, я еще могу радоваться самым простым вещам — новому дню, раннему восходу, капелькам росы на висках поутру, щебетанию птиц летним вечером, красоте первозданного леса, мимолетному взгляду и не мне предназначенной улыбке…»

Темный эльф невольно улыбнулся сам и подставил лицо встречному ветерку, с наслаждением вдыхая незнакомые ароматы Проклятого Леса.

«Да, я все еще жив, и чувствую это. Чувствую особенно остро с тех самых пор, как покинул Аккмал. С того времени, как нахожусь рядом с простыми смертными. И с того замечательного дня, как вижу перед собой одного единственного человека, рядом с которым мне больше не хочется умирать. Просто потому, что я и так был мертв, а онасмогла меня разбудить и вернуть к жизни. Случайно, конечно, не желая этого намеренно, но все же вынудила открыть глаза и оглядеться. Гм, сперва для того, чтобы найти то наглое существо, что посмело разозлить и вырвать из небытия в этот суетливый мир, а поймав, немедленно прибить на месте. Но потом… не знаю. Может, это и магия, может, все неправда, но я не жалею ни о чем. Даже сейчас, когда времени осталось так мало, а я, наконец, начал его по-настоящему ценить. Каждый миг, каждую секунду, каждое лишнее мгновение, что она рядом. Ценить каждый нечаянно подаренный ею взгляд. Любоваться тем, как она ходит, как смотрит и даже сердится. Ждать ее слова. Ни на что не надеясь, но все равно ждать. И радоваться каждый раз, когда она случайно произносит мое имя».

Таррэн вдруг услышал сбоку одобрительное фырканье хмеры, заметно смутился и украдкой покосился на сосредоточенную Гончую: надеюсь, не слышит? Что-то я слишком много думаю в последнее время, и почти всегда — не о том, о чем надо.

Но Белка упорно смотрела только вперед, и он так же незаметно перевел дух: кажется, грозная кошка его не выдала. И слава Бездне, а то не дойти бы ему до Лабиринта таким же живым, как сейчас. Нет уж, достаточно того, что ее без конца тревожат остальные. Вся Застава, если точнее. Не смотря даже на то, что им без всяких исключений было сказано четкое «нет». Она и так устала от постоянного внимания и назойливых ухаживаний. Если еще и я начну изображать невесть что… бр-р-р, нет, спасибо. Пусть лучше Элиар упрочняет свои позиции. Ему, по крайней мере, не светит сойти с ума в беспросветных катакомбах Лабиринта, а она не огорчится лишний раз, если меня вдруг не станет.

Темный эльф кинул быстрый взгляд на темнеющие небеса и с сожалением подумал, что у него осталась всего пара дней, чтобы наслаждаться своим странным положением. И лишь две коротких ночи, чтобы бездумно смотреть на холодные и прекрасные звезды отсюда, снизу. Потом, возможно (если древние Архивы не врут, конечно), он и сам с удовольствием посмотрит на родной мир откуда-то с высоты. Полюбуется на чужое творение, запомнит его очертания и быстро отвернется, дав себе слово не забывать. Но вскоре все равно забудет, потому что свободным душам нет дела до живых. Даже если кто-то из них когда-то его сильно задел.

— Стоп! Мы пришли, — коротко скомандовала Белка, неожиданно остановившись. — Шранк, Крилл, гляньте вокруг: вдруг сюда гости наведывались? Остальным — стоять и ждать. Элиар, не вздумай использовать магию!

— Понял, не дурак.

Гончие, не замедляя шага, молниеносно растворилась среди деревьев. Но ненадолго: не успел рыжий смахнуть пот со лба, как она уже вернулась и, встав на прежнее место, знаком показала, чтобы не вздумали шуметь и отходить далеко. Люди послушно скучились, развернулись лицом к молчаливому Лесу, который все еще в упор не замечал вторгшихся на его территорию посторонних. Волкодавы слаженно окружили чужаков, эльфы натянули луки, люди ненадолго замерли. Приготовились к чему угодно, вплоть до засады из десятка голодных хмер за ближайшими кустами, внушительно бросили руки на рукояти мечей и настороженно застыли.

Пятеро ветеранов Бронлора тяжело дышали, стараясь делать это не слишком громко, но долгий день на ногах (причем, бегом!) дался им нелегко. Конечно, не так трудно, как на Тропе, да и доспехи были не в пример лучше и легче, чем тогда. Но все же в мышцах поселилась неприятная тяжесть, лица были распаренными и мокрыми от пота, рубахи под кольчугами отвратительно липли к телу, а грудные клетки вздымались непростительно высоко. И это выглядело особенно противно рядом с молчаливыми Волкодавами, которые за целый день пути лишь слегка разогрелись.