Время не ждет (сборник) - Страница 9

Нужно было видеть взгляд этого человека, которым он на меня посмотрел.

– Ты что ж, дед, равняешь меня с твоими чурками? Хочешь, чтобы и я на тебя ишачил? Между прочим, я офицер, пенсионер МВД, а ты меня так унижаешь.

Отвернулся от меня человек и в негодовании ушел.

Странно, думаю, работать ему стыдно, а деньги на водку здоровому мужику у попа клянчить не стыдно. Своеобразное понятие о чести у бывшего офицера МВД.

С того дня и стал меня не то чтобы мучить, но интриговать вопрос: а почему тот человек ко мне так чудно обратился: «дедушка»? Может быть, в какой-то местности у них так называют священников – не «батюшки», а «дедушки»?

Вообще-то обращение «батюшка», это, как и «отец», обращения неформальные. Если священник священнику, представляясь, назовет себя «отец», то это у нас считается моветоном, а уж если какой-нибудь бедолага контрольную работу в семинарии подпишет «отец такой-то», то над ним откровенно станут смеяться. А обращение «батюшка» – это ласкательное производное от неформального «отец». Но «дедушками» у нас никого не называют.

«Наверное, ветеран так по незнанию меня назвал», – подумалось мне, и я забыл об этом случае.

Прошло буквально несколько дней, и как-то вечером я вновь оказался на том же самом месте. Проходя мимо входа в аптеку – а чтобы в нее войти, нужно предварительно попасть в само здание общежития, – я услышал из темного коридора мычание, чем-то похожее на человеческий голос: «Дедааааа».

Ну и голос у «внучка», отметил я про себя, прямо как из преисподней, и проследовал за матушкой в соседний магазин. Каково же было мое удивление, когда минут через пять в этот же магазин зашел или вплыл, не знаю уж как и выразиться, человек. Такой большой и страшный, я что-то такое только в старом фильме по Гоголю «Вий» и видел. Одет он был несуразно и грязно, лицо оплывшее, потерявшее человеческий облик, глаз вообще не видать. Но, вместо того чтобы потребовать поднять ему веки, он сказал мне хрипло:

– Деда, поговорить надо.

«Опять, – думаю, – деда».

Иногда такому человеку хочется сказать тебе что-то свое, очень больное, терзающее душу. Или он просто попросит отпустить ему грехи. Я уже было настроился слушать очередную историю из пьяной жизни, но «Вий» оказался практичнее, он просто стрельнул у меня не хватающие ему пять рублей на «фуфырик» и точно так же величественно удалился.

Уже второй человек, всего за несколько дней, назвал меня дедом – что бы это значило? Десять лет не звали, а теперь они сговорились, что ли? А может, пьянчужки между собой меня Дедом Морозом называют, борода у меня уже белая и выручаю их частенько, а отсюда и «дед»? А что, вполне логично.

В нашем доме, в соседнем подъезде, живет один бывший шофер. Он постоянно пребывает в состоянии «выпимши», с неизменным матом и папироской в зубах. Тем не менее мы с ним находим общий язык и частенько перекидываемся при встрече парой слов.

Видимо, он чем-то серьезно болен, так как уже несколько лет собирается ко мне в церковь. Ему нужно в чем-то покаяться, но он пока еще «не созрел», но обязательно «созреет» и покается, а потом уже я должен буду его отпеть, это он мне так говорит.

Всякий раз, когда в разговоре мы доходим до этого места, его голос срывается и на глазах у него наворачивается скупая мужская слеза. Поскольку его жену бесконечные пьянки супруга уже, видимо, достали, то пить она ему дома не позволяет. Но бывший шофер нашел выход: он купил себе старую «девятку», на которой не столько ездит, сколько чинит, а кроме того, использует ее в качестве летнего кафе.

Когда человек упивается в нормальных условиях за столом, то обычно высматривает салат и падает в него лицом, мой сосед, доходя до кондиции, падает лицом на сигнал, что и извещает его супругу о необходимости идти за мужем и тащить его домой.

Так вот, в эти же самые дни прохожу утром мимо машины моего соседа и внезапно слышу его голос:

– Дедушка! Заходи, посидим.

Я остановился как вкопанный, снова «дедушка»! Сел со стороны пассажира. В машине стояла начатая чекушка водки и открытая бутылка красного крепленого вина.

– Угощайся, дедушка, – широким жестом гостеприимного хозяина предложил сосед.

Помню, на железной дороге, где я работал составителем, один мой товарищ и большой любитель выпивки на подобного рода предложения мог запросто ответить:

– Да я не с каждым путным здороваться буду, а уж с тобой-то еще и водку пить, нет уж, извини. – Потом смеялся и опрокидывал предложенную стопку.

Я конечно же так не смел отвечать человеку, тем более соседу, поэтому мне пришлось сослаться на то, что мне еще садиться за руль, а шофер шофера в этом отношении поймет с полуслова.

Посидев для приличия с ним еще пару минут, я поинтересовался:

– Слушай, сосед, если не секрет, ты почему меня дедушкой называешь?

Тот, молча посмотрев на меня несколько секунд, ответил просто и гениально:

– А как же еще прикажешь тебя называть, ведь не бабушкой же, правильно?

И действительно, какая же я бабушка, скорее дедушка, тьфу ты, батюшка, вот ведь затейники, и как звать-то тебя, с ними забудешь.

Долго я еще потом смеялся, вспоминая его ответ. Правда, с того дня дедушкой меня уже больше никто не называл.

Сколько себя помню, все о чем-нибудь мечтал. Причем, началось это еще в далеком-далеком детстве. Ложился на кровать, устраивался поудобнее. Даже просил, чтобы ко мне в комнату никто не входил. А иначе трудно было сосредоточиться и представить себя пожарным, но не таким, который только и делает, что спит на рабочем месте. Я из огня не выходил принципиально. Порой подмывало подняться в воздух на сверхзвуковом самолете или даже космическом корабле. И неизменно, во всех сценариях мечта приводила меня к немыслимым подвигам и заслуженному званию Героя Советского Союза. Умереть я не боялся, пока однажды не увидел, как плачет мама, услышав по радио о гибели космонавта Комарова. А когда погиб Юра Гагарин, мы плакали с ней вместе.

Время шло, и мечты тоже не стояли на месте, только как-то они помельчали, что ли. Став студентом, мечтал когда-нибудь начать писать курсовик или сдать сессию без хвостов. В армии полтора года каждый вечер мечтал о том, как буду возвращаться домой. И еще представлял, как увижу ее, хотя знал, что она уже замужем.

Став священником, продолжил мечтать о крышах и куполах, но самой навязчивой мечтой почему-то было построить крестилку. У меня не получилось стать героем-пожарным и на самолетах летаю в лучшем случае раз в год, зато мечты о крышах и куполах, слава Богу, воплощаются в жизнь.

Мечты – это те же мысли, только не высказанные вслух. И ангелы и аггелы в курсе того, что мы думаем и о чем мечтаем. Они вообще в курсе всех наших дел.

Знакомый батюшка рассказывал, как однажды, еще до рукоположения в сан, решил навестить своего друга, пожилого уже священника, назовем его отцом Владимиром. Жил батюшка вдовцом и много молился. Знакомый мой навестил его воскресным утром, как раз служили литургию. Народ уже стал подходить к Причастию, когда мой приятель услышал:

– Вовка, ну чего тебе от меня надо? Может, договоримся?

Он оглянулся. Рядом, в нескольких шагах, стояла женщина лет сорока, а мужчина, как оказалось, ее муж, крепко держал жену под руку. Женщина смотрела в сторону священника широко открытыми, но пустыми глазами и громко на весь храм кричала:

– Что, не хочешь договариваться?

Отец Владимир обреченно вздохнул и сделал вид, что его это не касается.

– Молчишь, святоша? Мы – грешные, ладно, а сам-то что из себя представляешь? Ну-ка, расскажи народу. Молчишь, хорошо, тогда я скажу.