Время, Люди, Власть. Воспоминания. Книга 1. Часть 2 - Страница 9

Потому что ответить я ничего не мог. Русскую смекалку из кармана не вытащишь. Я был внутренне возмущен. Когда уехал из Москвы, меня просто распирало. Как же так? Он возлагает сейчас ответственность на всю русскую нацию. Русские, дескать, не проявляют смекалки... Так как же ты можешь так думать о людях, русских ли, украинцах, белорусах, узбеках или других народах нашей великой Родины? Обвинять их в том, что они не проявили смекалки в то время, когда первая смекалка - вооружение, вооружение и еще раз вооружение! Вот что прежде всего, а потом уже проявление смекалки в том, как правильно и более эффективно использовать это вооружение. Наши войска твоей волею, именно твоей, Сталин, были поставлены в такие условия, когда они не имели даже достаточного количества винтовок. Я уже не говорю о противотанковой артиллерии; не говорю, что мы сначала и понятия не имели о противотанковых ружьях. Не было у нас и автоматического оружия. Потом появились автоматы ППШ. Эти автоматы были изобретены нашими конструкторами-оружейниками вскоре после Финляндской войны, но не изготавливались. В Финляндии мы на практике познакомились с этим оружием. Финнами оно широко применялось против наших войск, и мы несли очень большой урон. Несмотря на это, такого оружия у нас не было в начале Великой Отечественной войны.

В то время рассуждали так, что это оружие неприцельное и очень расточительное по количеству употребляемых боеприпасов. Этот вопрос - святая святых Сталина, он был тут судья. Поэтому в Красной Армии оставили винтовку. Но жизнь показала обратное. Мы вынуждены были вернуться к этому оружию. Быстро и в достаточном количестве стали делать автоматы и снабжать ими нашу армию. А если бы это сделали раньше? Если бы это правильно было оценено? Кто в этом виноват? Сталин виноват. Сталин и Сталин! Могут сказать: не Сталин же занимался вопросами вооружения. Именно Сталин! Я уже раньше говорил, что старался несколько раз приоткрыть глаза Сталину на маршала Кулика, чтобы он более трезво оценил его. А он все-таки он не стал меня слушать. Наоборот, упрекнул меня, что я не знаю этого человека, а он его знает. Такая самоуверенность в оценке людей и, следовательно, в знании дела вот к чему теперь привела. Стоила стольких жизней, такой крови советским людям... Вот какой промах был допущен по вине Сталина.

Сегодня утром мне звонили многие товарищи и поздравляли с днем 50-летия Советских Вооруженных Сил. Звонил мне и мой товарищ, давний друг Сердюк. Я его знаю много лет как партийного работника. Он вместе со мною уехал из Москвы на Украину, стал потом вторым секретарем Киевского городского партийного комитета и я был избран первым. Мы жили и работали с ним вместе. Когда началась война, я порекомендовал его членом Военного совета 6-й армии. Он был утвержден в должности, а потом оставался членом Военного совета армии до полного разгрома немцев под Сталинградом. Там он был членом Военного совета 64-й армии, которой командовал Шумилов замечательный генерал и замечательный человек[30]. Он сейчас находится на пенсии.

Я уже говорил, что 6-я и 12-я армии отступили после того, как немцы зашли глубоко во фланг этим армиям, а потом они их окружили и разгромили где-то в районе Умани. Эти две армии попали в плен. И их штабы попали в плен вместе с командующими Музыченко и Понеделиным. Вот тогда снова возник в моей памяти довоенный инцидент с Музыченко, но уже, как говорится, последствий никаких не было. Допускали только, что мы, видимо, прозевали, и он, может быть, действительно был нечестным человеком, хотя его поведение и управление войсками оставались до конца безупречными. 12-я и 6-я армии, борясь в окружении, наносили, как теперь известно по немецким документам, довольно большой урон немецким войскам и дрались до последнего. Музыченко был взят в плен раненым; кажется, он лишился ноги. Музыченко попал в такой переплет, который вроде бы давал все основания верить, что он нечестный человек, что он немецкий агент. Это было умозаключение, которое не подтвердилось. Хотя косвенные показатели вроде бы имелись.

Эти генералы, попав в плен, числились у нас как предатели. Тогда все, попавшие в плен, считались по приказу Сталина предателями, а семьи их подлежали высылке в Сибирь. Это было применено, конечно, и против семей Музыченко и Понеделина. Потом эти люди вернулись домой. Я даже помню, что Музыченко возвратился на какую-то работу в ряды Советской Армии, Понеделин - тоже. Потапов тоже попал в плен и тоже вернулся. Он потом занимал какую-то командную должность в Советской Армии. Вот в такие сложные переплеты попадали порой наши командиры[31]. Хотел бы рассказать еще о таком случае. Думаю, что организовал эту подлость Сергиенко[32]. Сергиенко был наркомом внутренних дел УССР. Такой длиннющий и хитрый человек. Оборотистый человек. Потом оказалось, что это был очень нечестного склада, коварный человек. В Киеве сложилась тяжелая обстановка, и мы вынуждены были перенести штаб Юго-Западного фронта в Бровары. Мы сделали это вместе с командующим войсками. И вдруг я получаю телеграмму от Сталина, в которой он несправедливо обвинял нас в трусости и угрожал, что "будут приняты меры". Обвинял в том, что мы намереваемся сдать врагу Киев. Сталин верил своим чекистам, считал, что они безупречные люди. В телеграмме, конечно, ссылки на них не было.

Но я убежден, что никто не мог сделать это, кроме Сергиенко. Это была подлость! А когда Киев был немцами обойден, он остался в их тылу и выбрался из окружения, переодевшись в крестьянскую одежду. После этого случая я его не уважал и ему не доверял. Рассматривал его как подлого человека, способного на клевету. Чтобы выставить себя героем, он мог других людей обвинить в самых смертных грехах. Но теперь история знает, что мы не только не намеревались сдавать Киев, а нанесли немецким войскам очень большой урон и отбили у них охоту атаковать город в лоб. Киев пал не в результате того, что он был оставлен нашими войсками, которые его защищали, а в результате обходных маневров, предпринятых немцами с севера и с юга, из районов Гомеля и Кременчуга. Это я просто попутно припомнил неприятный эпизод, который глубоко переживал. Однажды, в конце июля или в начале августа 1941 г., мне позвонил из Москвы в Киев Сталин и сказал, что создан штаб Юго-Западного направления.

Командующим войсками Юго-Западного направления назначили Буденного[33]. Буденный будет сидеть под Полтавой со своим небольшим оперативным штабом по управлению и координации действий двух фронтов: Юго-Западного, войсками которого командовал Кирпонос, а я был там членом Военного совета, и Южного фронта, войсками которого командовал в то время, кажется, Тюленев[34]. Там имела место быстрая смена командующих. Сначала командовал Тюленев, потом - Рябышев, затем - Черевиченко, потом, в конце концов, был назначен Малиновский[35]. Он был наиболее стабильным командующим и довольно долго находился в должности командующего войсками Южного фронта. Ему, как говорится, достались и шишки, и пышки. Шишки - оттого, что в 1942 г. он вторично сдал врагу Ростов. Его войска были разгромлены, как и войска Юго-Западного фронта. Малиновский попал в опалу и был снят с командования. Потом, спустя полгода, опять вернулся в должность и вновь командовал войсками Южного фронта. Далее он командовал, кажется, войсками Юго-Западного, 3-го Украинского и 2-го Украинского фронтов и в этой должности закончил войну на западе, дошел до Вены и Праги и торжествовал вместе с другими полный разгром гитлеровских войск...

Итак, Сталин сказал мне: "Буденный в Полтаве один, и мы считаем, что Вам надо было бы к нему поехать. Мы утвердим Вас членом Военного совета Главного командования Юго-Западного направления, и Вы с Буденным будете командовать двумя фронтами: Юго-Западным и Южным". Отвечаю: "Если мне нужно поехать на Юго-Западное направление, в штаб к Буденному, то вместо меня можно назначить товарища Бурмистенко - второго секретаря ЦК Коммунистической партии Украины[36]. Очень хороший товарищ, умный человек, и он вполне справится с обязанностями. Он знает людей и они его знают. Отношение к нему очень хорошее. Командующим же оставить Кирпоноса". "Хорошо, - говорит. - Вы тогда вызывайте Бурмистенко и скажите, что он утверждается членом Военного совета Юго-Западного фронта. А Вы немедленно снимайтесь и выезжайте к Буденному. Будете там командовать вместе с Буденным". Я вызвал Бурмистенко. Штаб находился в Броварах, в 27 километрах от Киева на восток за Днепром. Бурмистенко же был в ЦК партии в Киеве. Он тогда по решению ЦК занимался закладкой боеприпасов, продовольствия и подбирал подпольных партийных руководителей. Одним словом, закладывал технические и материальные средства будущего подполья в лесах, там, где считалось более надежным. Были созданы школы, в которых обучались подрывники - люди, которые умели бы минировать железные дороги, шоссейные дороги и здания. Приехал Бурмистенко.