Время «Икс»: Пришельцы - Страница 11

— Ты же знаешь, что смогу, Ллойд.

— Хорошо. Я был уверен, что на тебя можно положиться. Жди нас. Договорились?

— Какие могут быть разговоры.

— Ну, будь здоров.— И Бакли отключился.

Полковник удивленно посмотрел на телефон в своей руке и медленно убрал его на место. Вашингтон? Он? Завтра?

До него медленно доходило, что они и в самом деле позвонили ему. Это породило целую смесь эмоций, настолько бурных, что ему даже стало нехорошо: облегчение, удовлетворение, удивление, гордость, ощущение своей нужности, любопытство и пять-шесть других чувств, включая страх и неуверенность в том, что от него на самом деле будет толк. Он испытывал сильное волнение. На элементарном человеческом уровне это было замечательно — в его возрасте оказаться востребованным, учитывая, каким незначительным и ненужным он себя чувствовал, когда с карьерой было покончено и началось тоскливое существование на ранчо. На традиционно возвышенном уровне Кармайклов это было прекрасно — получить шанс еще раз послужить своей стране, принести ей пользу в момент кризиса.

Во всех смыслах это просто восхитительно.

При условии, конечно, что он еще действительно на что-то способен… в сложившихся обстоятельствах.

Да, при этом условии.

Возвращаясь в Ван-Нуйс, чтобы перезагрузиться для следующего полета в зону пожара, Майк Кармайкл представлял себе, что он снова в Нью-Мексико и в полном одиночестве бродит под головокружительно высоким небом, расцвеченным медленно проплывающими пурпурными облаками. Только так он мог противостоять обрушившемуся на него удару судьбы, не оказаться раздавленным. Там, в Нью-Мексико, его окружали мрачные монолиты из песчаника, горы с пятнами редких скоплений полыни и мескитовых деревьев, а вдали маячила зазубренная коричневая вершина священной Шип-рок — или, как называют ее навахо, «Горы с крыльями» — копье застывшей магмы, вознесенное над ровной, бесплодной, серебристо-серой гладью пустыни.

Майк любил это место. Там у него всегда возникало ощущение, что он в мире с самим собой.

И из такой-то благодати он вынужден был вернуться ко всему этому: обезумевшие орды, забившие все шоссе, в панике спасающиеся бегством неизвестно от чего, столбы грязного дыма, испятнавшие небо, пожираемые пламенем дома, кошмарные твари, разгуливающие по городу, Синди, ставшая их заложницей на борту космического корабля с другой звезды, корабля с другой звезды, корабля с другой звезды…

Нет. Нет! Нет!! Нет!!!

Думай о Нью-Мексико. Думай о пустоте, одиночестве, спокойствии. О горах, холмах, о совершенстве высокого прозрачного неба. Очисти свой разум от всего остального.

От всего…

От всего…

Пять минут спустя он приземлился в Ван-Нуйсе с ощущением человека, который только что летал во сне, и вошел в штаб-квартиру.

Казалось, к этому моменту все тут знали, что его жена находится среди заложников. Офицер, которого Кармайкл просил дождаться его, уже ушел. Это Майка не слишком удивило. На мгновение у него мелькнула мысль попытаться самостоятельно добраться до корабля, прорваться сквозь кордон и предпринять какие-то меры к освобождению Синди, но он понимал, что это безнадежная затея: сейчас всем заправляли военные, и они не позволят ни ему, ни кому бы то ни было другому приблизиться к объекту даже на милю. Он добьется лишь, что на него набросятся телевизионщики, падкие до пикантных подробностей из жизни семей заложников.

К нему подошел главный диспетчер Хал Андерсен, смуглый, с правильными чертами лица, производивший впечатление кинозвезды, снизошедшей до простых смертных. Андерсен просто источал сочувствие и похоронным тоном посоветовал Кармайклу на денек прекратить работу, отправиться домой и подождать там развития событий.

— Послушайте, Хал, сидя у себя в гостиной, я Синди оттуда не выцарапаю.— Кармайкл покачал головой.— И пожары тоже сами собой не погаснут. Нет, я сделаю еще один вылет.

На перезагрузку «ДС-3» ушло двадцать минут. Кармайкл стоял неподалеку, пил «коку» и наблюдал, как приземляются и взлетают самолеты. Люди поглядывали на него, знакомые издали махали руками, а три или четыре пилота подошли и молча пожали ему руку или успокаивающе похлопали по плечу. Очень трогательно, очень драматично. В этом городе каждый вел себя так, словно снимается в кино. На этот раз, однако, они участвовали в фильме ужасов. На севере небо почернело от копоти, на западе и востоке насыщенность цвета ослабевала, переходя к серому. Воздух был горячий, как в сауне, и пугающе сухой — казалось, что искра может вспыхнуть даже от щелчка пальцев.

Кто-то пробежал мимо, бросив на ходу, что вспыхнули новые пожары — один в Пасадене, рядом с Лабораторией реактивных двигателей, а второй в парке Гриффин. Как только загорелись эти уже чисто внутренние районы Лос-Анджелеса, ветер начал относить искры на запад, к самому центру города. Сообщения сыпались одно за другим: стадион Доджер уже горит, и ипподром Санта-Анита тоже… «Похоже, от всего этого проклятого Эл-Эй вскоре ничего не останется,— подумал Кармайкл.— Атем временем моя жена сидит на борту чужеземного космического корабля и попивает чаек с парнями с ГЕСТЕГОНА».

Самолет наконец подготовили к вылету. Прибыв на место, Кармайкл сбросил новую порцию химикатов, промчавшись при этом прямо над деревьями, чуть ли не над головами пожарных, работающих в предместьях Чатсворта. На этот раз они ему не махали — были слишком заняты. Чтобы развернуться в сторону аэропорта, ему пришлось сделать большую петлю за пределами зоны пожара — над Санта-Сусаной и шоссе Голден-стейт. И тут он в первый раз увидел зарево на востоке — два огромных пожара в тех местах, где сели другие космические корабли, а также очаги помельче, растянувшиеся вереницей от Бурбанка до округа Оранжевый.

Когда Майк садился в Ван-Нуйсе, руки у него дрожали. Он не отдыхал уже что-то около тридцати двух часов и чувствовал себя до предела изнуренным и отупевшим — состояние, выходящее за рамки обычных в подобных случаях ощущений.

На этот раз главный диспетчер ожидал его со странной глуповатой улыбкой на своем неправдоподобно красивом лице. Кармайклу казалось, что он понимает ее смысл.

— Все в порядке, Хал,— сразу же сказал он.— Я сдаюсь. Передохну часов пять-шесть, и можете снова вызывать меня…

— Нет. Дело не в этом.

— Тогда в чем?

— Об этом я вам и пытаюсь сказать, Майк. Они освободили некоторых заложников.

— Синди?

— Думаю, да. Машина военно-воздушных сил отвезет вас в Силмар. Там у них командный центр. Они сказали,, чтобы я нашел вас сразу же по возвращении из полета и отправил к ним. Там вы сможете поговорить с женой.

— Значит, она свободна! — воскликнул Кармайкл.— Благодарение Богу, она свободна!

— Идите, Майк. Мы пока тут обойдемся без вас. Главное, чтобы у вас все было хорошо.

Машина ВВС напоминала генеральский лимузин — длинная, низкая, лоснящаяся. Впереди сидел водитель с квадратной челюстью, а сзади, вместе с Кармайклом, двое крепких молодых офицеров. Они не произнесли ни слова, и вид у них был не менее вымотанный, чем у него самого.

— Как там моя жена? — спросил он, когда машина тронулась с места.

— По нашим сведениям, ей не причинили никакого вреда,— ответил один из офицеров.

Его весьма мрачный и серьезный тон придавал сказанному оттенок мелодраматизма. Кармайкл пожал плечами. Еще один, воображающий, что он на съемочной площадке. Наверно, слишком увлекается старыми фильмами о войне.

Казалось, весь город охвачен огнем. Внутри лимузина работал кондиционер, и ощущался лишь слабый запах дыма, но небо на востоке выглядело ужасно — апокалиптические всплески красного то там, то здесь вспарывали тьму. Кармайкл поинтересовался у офицеров масштабами пожара, но получил лишь сухой ответ:

— Насколько мы знаем, положение тяжелое.

Где-то на шоссе Сан-Диего Кармайкл заснул. И следующее, что он осознал, это что его мягко будят и ведут в какое-то просторное мрачное здание, похожее на ангар.