Время гостей (сборник) - Страница 3

— Сначала один вопрос, Винсент. Вы действительно выполнили работу, требовавшую многих часов?

— Да. Она сделана, и именно в этот промежуток времени. Она не вернулась в состояние невыполненной после возвращения времени к норме.

— Второй вопрос. Вы беспокоились о вашей работе, о том, что вы отставали от графика?

— Да. Постоянно.

— Тогда у меня есть одно объяснение. Вечером вы легли спать, но вскоре вскочили на ноги, переживая состояние лунатизма. Есть некоторые аспекты хождения во сне, которых мы до сих пор не понимаем. Интермедии расфокусированного времени были частью вашего сна на ногах. Вы оделись и пошли на работу, где и проработали всю ночь. Такое вполне возможно, чтобы человек в сомнамбулическом состоянии выполнял рутинные операции, причем быстро и даже лихорадочно, с высокой степенью сосредоточенности. Вы могли вернуться в состояние обычного сна, когда закончили работу, или могли очнуться непосредственно от лунатического транса в момент прихода ваших коллег. Это правдоподобное и работоспособное объяснение. В случае очевидно странного происшествия всегда хорошо иметь рациональное объяснение, к которому можно обращаться при надобности. Обычно оно удовлетворяет пациента и дает отдых его мозгу. Но часто оно не удовлетворяет меня.

— Ваше объяснение почти удовлетворило меня, доктор Мэйсон, и мой ум значительно успокоился. Я уверен, что вскоре смогу принять объяснение полностью. Но почему оно не удовлетворяет вас?

— Одна из причин — человек, которому я оказывал помощь рано утром. У него было разбито лицо. Он видел — или так он считал, что видел — призрака невероятной быстроты, который был скорее ощутим, нежели видим. Призрак распахнул дверцу его машины на полной скорости и рванул тормоз, отчего водитель врезался головой в руль. Человек был потрясен и получил легкое сотрясение мозга. Я убедил его, что он не видел никакого призрака, что он просто задремал за рулем и въехал во что-то. Как я сказал, мне труднее убеждать себя, нежели моих пациентов. Но, возможно, это случайное совпадение.

— Надеюсь, что так. Но у вас, кажется, есть и другое объяснение.

— После многолетней практики редко услышишь что-то новое. Мне уже рассказывали дважды о похожем происшествии, или сне, с теми же подробностями, что и у вас.

— И вы убедили пациентов, что это был только сон?

— Да, обоих. То есть, я убеждал их первые несколько раз, когда это случалось с ними.

— Они были удовлетворены?

— Поначалу. Потом — не совсем. Но они умерли в течение года после первого обращения ко мне.

— Не насильственной смертью, я надеюсь.

— Оба умерли самой тихой смертью. От глубокой старости.

— О. Ну, я слишком молод для этого.

— Думаю, вам нужно прийти ко мне еще раз в течение месяца.

— Хорошо, если галлюцинация повторится. Или если заболею.

После визита к врачу Чарльз Винсент начал забывать об инциденте. Он вспоминал о нем только с усмешкой, когда опять накапливалась работа.

— Что ж, если станет совсем невмоготу, я еще разок прогуляюсь во сне и разгребу завалы. Действительно, если бы другая сторона времени существовала и я мог бы переходить туда по желанию, это было бы крайне удобно.

Чарльз Винсент совсем не видел его лица. В некоторых из этих клубов очень темно, а в «Голубом петухе» было как в склепе. Винсент наведывался в клуб примерно раз в месяц, обычно после работы, когда не хотелось идти домой, или когда его грызло чувство тревоги.

Граждане штатов, которым повезло больше, могли и не знать о секретах таких клубов. Но там, где жил Винсент, единственными публичными забегаловками были пивные бары, а спиртные напитки подавали только в клубах, допуск в которые осуществлялся по членским карточкам. Неудивительно, что даже такой маленький клуб, как «Голубой петух», насчитывал тридцать тысяч членов. Маленькая номерная карточка, в которую член клуба вписывал свое имя, стоила доллар в год. Нужно было иметь ее при себе — или уплатить доллар за новую карточку, — чтобы попасть внутрь.

Внутри клуба не было никаких развлечений. Вообще ничего, кроме тесного полутемного помещения с барной стойкой.

В баре сидел человек, потом его не стало, потом он появился вновь. И всегда там, где он сидел, было слишком темно, чтобы разглядеть его лицо.

— Интересно, — обратился он в Винсенту (или к бару в целом, хотя других посетителей не было, а бармен дремал), — вы читали работу Зурбарина о связи полидактилии[1] с гениальностью?

— Никогда не слышал ни о такой работе, ни о таком авторе, — ответил Винсент. — Сомневаюсь, что и то, и другое существуют.

— Я Зурбарин, — представился мужчина.

Винсент спрятал свой уродливый палец. Вряд ли можно было разглядеть его при таком освещении, и глупо было подозревать наличие какой-либо связи между его пальцем и замечанием мужчины. У Винсента был не настоящий двойной палец. Не был он ни шестипалым, ни гением.

— Боюсь, что вы меня не заинтриговали, — сказал Винсент. — Я уже ухожу. Собирался выпить еще стаканчик, да не хочу будить бармена.

— Быстрее сделать, чем сказать.

— Что?

— Ваш бокал полон.

— Полон? Да, полон. Это фокус?

— Фокус — название для чего-то или слишком легкомысленного, или слишком обманчивого для понимания сути. Но однажды долгим ранним утром месяц назад вы тоже могли бы проделать такой фокус, и почти так же хорошо.

— Я? Откуда вы знаете о моем долгом утре, — при условии, что оно было, конечно?

— Я давно наблюдаю за вами. Немногие имеют оборудование, позволяющее следить за человеком, когда он на другой стороне времени.

На некоторое время воцарилось молчание, и Винсент глянул на часы, собираясь уходить.

— Интересно, — проговорил человек в темноте, — читали ли вы Шиммельпеннинка «Шестипалость и двенадцатиричное исчисление в Древней Халдее»?

— Не читал и сомневаюсь, что читал хоть кто-то. Смею предположить, что Шиммельпеннинк — это тоже вы, а имя придумали только что экспромтом.

— Я Шимм, это правда, но имя придумал много лет назад.

— Мне немного наскучила наша беседа, — сказал Винсент, — но я был бы признателен, если бы вы еще раз проделали фокус с бокалом.

— Только что проделал. И вам не скучно, вы напуганы.

— Чем? — спросил Винсент. Его бокал, и правда, был снова полон.

— Вы боитесь повторно оказаться в состоянии, которое, — в чем, правда, вы не уверены, — было сном. Но в том, чтобы быть невидимым и неслышимым, есть свои преимущества.

— Вы можете стать невидимым?

— Был только что, когда уходил за барную стойку, чтобы наполнить ваш бокал?

— Каким образом?

— Пешеход передвигается со скоростью около пяти миль в час. Умножьте эту цифру на шестьдесят — число времени. Когда я встаю со стула и иду за барную стойку, я перемещаюсь со скоростью триста миль в час. Поэтому я невидим для вас, особенно, если я двигаюсь в тот момент, когда вы моргаете.

— Кое-что не стыкуется. Возможно, вы и сходили туда и назад, но вы не смогли бы наполнить бокал.

— Нужно ли говорить, что мастерство обращения с жидкостями доступно не всякому новичку? В действительности существует много способов обмануть медлительную материю.

— По-моему, вы мистификатор. Вы знакомы с доктором Мэйсоном?

— Я знаю, что вы ходите к нему на прием, и я в курсе его тщетных попыток постичь некую тайну.

— Я по-прежнему считаю вас обманщиком. А вы можете вернуть меня в то состояние сна, в котором я побывал месяц назад?

— Это не сон. Но я могу ввести вас еще раз в это состояние.

— Докажите.

— Смотрите на те часы. Верите ли вы, что я могу указать на них пальцем и остановить их для вас? Для меня они уже стоят.

— Нет, не верю. Да, я догадываюсь, что должен верить, поскольку вижу, что вы только что остановили их. Но это может быть еще один фокус. Я не знаю, куда часы подключены.