Время гарпий - Страница 3

Если честно, то плевать ему было и на доклад, и на депутатов, и на стереотипы «нашего с вами населения». Всяк по своему с ума сходит. Но, насколько ему запомнилась эта злополучная пятница, с утра и до вечера в его голове билась одна ненавистная мысль: «Будь прокляты эти компьютеры, эти сайты! Будь проклят этот Интернет!»

Новый комок снега шлепнулся прямо в окно, будто кто-то его бросил нарочно. Генералу никогда не нравились пластиковые окна, заменившие мощные деревянные рамы после ремонта здания. Тем более, что одну приоткрытую фрамугу прошлой зимой ветром выворотило так, что пришлось менять весь стеклопакет. Удивительно, что на улице в тот день все было спокойно, а с окнами его кабинета была просто беда. У него иногда складывалось впечатление, будто в окна его кабинета снаружи иногда бьются огромные снежные птицы.

Унынье прошлой пятницы и всех прошедших выходных развеялось лишь утром в понедельник после разговора с молодым куратором от правительства, передавшим ему четкие и прозрачные условия того, чтобы остаться в должности еще года на два. С одной стороны два года мало что решали, но с другой стороны за два года можно было решить массу накопившихся проблем. Главное, что все задачи поставлены, все они вполне посильные, голову ломать не придется.

Он прислушался к какому-то непонятному шелесту в глубине кабинета. Как он когда-то хотел этот огромный кабинет с мебелью резного дерева, с настольной лампой, лившей свет через абажур дымчатого стекла. Но теперь он почти каждый вечер пугался шелеста гардин от неслышной работы кондиционеров.

Гардины пришлось менять дважды, прежние шелестели так, будто эти огромные птицы чистили перья уже в его кабинете. Генерал непроизвольно потянулся к выключателю, явно услышав женский смешок. Он давно подозревал тайное недоброжелательство старых работников министерства, практически от всех постепенно избавляясь. В своем кабинете ему приходилось зачастую сталкиваться с разными проявлениями полтергейстов, все же в этих стенах и на минувшем отрезке истории происходило всякое, было с чего полтергейстам завестись.

Вызывать охрану смысла не имело, он хорошо помнил недавний случай с начальником отдела Киреевым, вызвавшему охрану и приказавшему открыть огонь на поражение в совершенно пустой угол кабинета. У Киреева хватило ума и сообразительности признаться, что он видит в углу кабинета огромную птицу с женской головой. Генерал понял, что Киреев в белой горячке описывает примерно такую птицу, какую и он в детстве видел в старом фильме «Садко», – с короной и сережками в ушах.

Прямо при охраннике полковник Киреев ожесточенно ругался с этой птицей, доказывая, будто не имеет никакого отношения к разгрому старого управления по борьбе с организованной преступностью. Хотя все в министерстве знали, что как раз его отдел возник на лояльных останках этого управления, поэтому следовало признать очевидное, не оправдываться при охране, в запальчивости что-то доказывая невидимой птице. В конце концов, не так важно, что кто-то может увидеть в углу кабинета, но вступать в пререкания с птицами о целесообразности негласных указаний для служебного пользования – могут лишь морально разложившиеся субъекты.

Генерал вздохнул, вспомнив, что многие его сотрудники еще слишком мало делают на предложенный социальный пакет, который ему удалось организовать в рамках прошедшей реформы. Вот и получили ситуацию, когда вместо защитников, способных ценой жизни защитить уж даже не граждан, а хотя бы своего генерала, – все министерство забито профессионально бесполезными клерками в форме.

В сообщении Киреева генерала встревожило весьма точное описание надетых на человеческую голову птицы драгоценностей. Все же Сашка Киреев был не тем человеком, который бы мог даже в запое бредить вслух «ультрамариновым блеском» и «грушевидными сапфирами». Что в таком случае можно было предположить? Что где-то он со своими орлами эти драгоценности изъял в качестве вещественных доказательств, а кто-то их у него из сейфа свистнул. А из-за расстройства и алкогольного опьянения, в котором Киреев слишком часто находился даже на службе, ему показалось, что это сделала какая-то мифическая птица, хотя было бы органичнее подумать на тех, кто что-то знал об этих сапфирах.

С Киреевым и его птицей у генерала было связано еще несколько неприятных впечатлений. После громких требований немедленно расстрелять птицу в ворованных сапфирах, он вдруг резко затих, как-то посерел и успокоился сам по себе. Даже извинился за доставленные неудобства. Генерал понял, что надо бы за ним теперь проследить, поскольку Саша явно понял, где могут находиться его сапфиры. Но когда все вышли из его кабинета, там раздался легкий щелчок. Ворвавшаяся в кабинет охрана обнаружила раскрытое настежь окно, возле которого валялся Киреев, пустивший себе пулю в рот из табельного оружия.

Из-за самоубийства Саши и его сапфиров тогда тоже пришлось делать достаточно тяжелый эмоционально доклад в правительстве, не в Думе. Но перед этим надо было еще провести работу среди личного состава всеми силами департамента кадрового обеспечения. В результате количество самоубийств среди сотрудников органов внутренних дел удалось снизить на восемь процентов. Если перед самоубийством Киреева на 10 тысяч сотрудников приходилось два самоубийства с использованием табельного оружия на рабочем месте, то в последующие годы этот показатель удалось снизить до 1,6 самоубийств, а потом до 1,5 самоубийств в год. Правда, периферия давала все еще высокие показатели самоубийств, но они легко подправлялись, так как имена сотрудников там были не «на слуху», да и сами сослуживцы самоубийц старались, чтобы такие сведения не просачивались в прессу.

Свет настольной лампы слепил глаза, фары с улицы выхватили две огромные клочковатые тени в дальнем конце стола, потому генерал щелкнул выключателем, удивляясь, чего свет в его кабинете сразу же не прекратил этот вздор, мешавший работать.

– Не включай свет, не надо, – будто издалека пропел нежный женский голос с легким мелодичным смешком. – Мне так нравится слушать его милые отговорки про «стереотипы нашего с вами населения». А он способный!

Генерал вздрогнул от этого чудесного и такого знакомого голоса. Этот голос он хорошо знал, хотя никому бы не признался, что слышит его время от времени. В некоторых ситуациях рядом с ним раздавался этот смешок, отчего ему казалось, что прямо в сердце жалящим холодом впиваются льдинки.

– Да он его и не зажжет, у него выключатель сегодня не работает, – отозвался тихий насмешливый мужской голос, рисуя его обладателя вечно юным существом, столь же прекрасным, как и холодным. – Тут пустой бутылкой из-под шампанского не обойдешься. Да и со стереотипами незаконтаченной электропроводки бороться бесполезно.

Не реагируя на откровенные насмешки, генерал поежился, ощущая сковывавший его холод. Он попытался встать, но вдруг почувствовал, что будто примерз к кожаной обивке кресла. С тоской он посмотрел в проем незадернутых гардин, где пушистые снежинки кружились в воздухе над мощными скатными крышами соседних зданий. Кроме белых комьев снега и крыш уже ничего невозможно было разглядеть в сгустившихся сумерках.

Генералу почему-то вспомнилась песенка из старого фильма, который показывали на каждый Новый год…