Время дождей - Страница 23

— На втором этаже? В каком номере? — Ненюков не сразу разобрался в этих «велела» и «сказала».

— В двести десятом.

«У Терновского!»

— Что за икона, не знаете?

— Девка, — Роман оглянулся, в коридоре никого не было, — на груди круг, а в кругу пацан…

«Богоматерь «Оранта», — определил Ненюков, — «Боголюб-ская»? С выставки?

— …Дежурная велела, чтобы срочно. Сказала, им еще белье в номере менять.

Все свободное население Клайчева поднялось на Холм, особенно много было детей. Ракеты, запускавшиеся с шоссе, привлекли людей из соседних сел, в связи с чем пришлось увеличить милицейский наряд, обеспечивавший порядок в районе замка. Закрыт был также подход к парку со стороны гостиницы.

Возвращаясь, Кремер сделал изрядный крюк, чтобы обогнуть оцепление. Окрестные улицы перегородили «фурманки», пахнувшие свежеструганым деревом, с солдатами на козлах. Вдоль панелей тоже стояли солдаты в серой форме, жандармы с собаками в намордниках, на строгих ошейниках — парфорсах. Пока шли съемки, Клайчево жило памятью страшных дней сорок четвертого.

Кремер шел не спеша. Боковые улочки были пусты. В магазинах, окружавших площадь-перекресток, казалось, не осталось ни одного посетителя, кафе с металлическим петухом над входом было закрыто, у автостанции толпились только пассажиры междугородных автобусов.

Автобусы отправлялись в Сваляву, Криву, Ясиню, Воловец, названия эти бессчетно повторялись в звучаниях, возвращавших словам их первозданный смысл: «Крива», но «Воловёц», «Ясиня», «Свалява».

На сквере, позади бывшей ратуши, сидело несколько пенсионеров-филателистов. Кремер на ходу заглянул в кляссеры: шиллинговый Ньясаленд, Остров Вознесения, голубые Бермуды с надпечатками.

Кремер подходил к замку, когда из-за угла неожиданно выдвинулась фигура, в форменной шинели с белой портупеей, и кобурой, Кремер замедлил шаг.

«Наверняка остановит, предложит открыть портфель…» — подумал он.

Еще не поздно было повернуть назад либо повторить прием, использованный в Москве, на Ярославском вокзале, но в условиях маленького Клайчева и то и другое было чистым безумием.

Как зуммер, предупреждающий об опасности, заныла рука, будто в портфеле лежала не высохшая за четыре столетия икона, а был он до самого верха набит гирями или гантелями.

«Бесславный финал, — Кремер окинул взглядом стеклянные стены гостиницы, — глупее трудно придумать!»

Неожиданно в вестибюле, как в аквариуме, показалось лицо новоиспеченного администратора. Бывший кассир-смотритель появился на крыльце.

— Кремер! Срочно в двести десятый!…

Это было спасение. У сержанта был такой вид, словно у него на глазах сорвалась с крючка огромная рыба. Момент был упущен.

— От следователя приходили!

Кремер поспешил в вестибюль, милиционер так и не успел его остановить.

— В двести десятый?

— Второй этаж, — рядом с Буториным стояла дежурная, дальше, у конторки, на высоком вертящемся табурете, покуривала Вероника.

— «Богоматерь Боголюбская» нашлась, — сказала Вероника, — поднимитесь в номер к Антонину Львовичу!

— Разве Терновский здесь?

— Он в Мукачеве, а икона здесь, в номере.

— Да, да…

Он вернулся к себе, приоткрыл балконную дверь. Весна несла туман и обещала грозу, приближалось время дождей. Кремер только мельком взглянул вокруг. Уже уходя, он переложил браунинг из куртки в карман пиджака.

Веронику, Шкляра, Мацуру — всю компанию Кремер нашел в вестибюле. Старичок администратор тоже был здесь, он понимающе мигнул Кремеру:

— Ну и дела творятся, пречиста дева! — Старичок зажал в кулачке трубку, выпустил несколько колечек, похожих на мыльные пузыри. — Как вам работалось?

— Заканчиваю главу… Последнюю!

— О наших событиях там будет?

— Только рыбы, птицы…

— Звери, — вмешался Пашков, в голосе слышалась плохо скрываемая неприязнь. — Почему не иконы? У вас познания в древнем искусстве… — он засмеялся, обращая все в шутку.

— Одних ты подозреваешь, Володя, — сказала Вероника, — других выводишь на чистую воду… Милиция знает, что твои часы нашлись?

Пашков покраснел:

— Наверное.

— Вас можно поздравить? — спросил Мацура.

— Кажется, их подобрали у источника… Собственно, мне не сообщили.

— Нашлись! Вместе с Володиным полотенцем. Знаете, как это бывает? — Вероника расставила точки над — Преступники после краж обычно идут к источнику, оставляют краденые часы, полотенца… Так? — Тяжелая, с высоким начесом голова делала Веронику крупнее. — Или их унес Антонин Львович?

Шкляр не дал ей продолжать:

— Мы хотели идти. — Он повернулся к дверям.

Кремер вышел на крыльцо вместе с художником и его подругой. Давешнего сержанта у гостиницы не было. Туман рассеивался, все небо оказалось затянутым тучами.

— Покой! — Шкляр показал рукой в сторону замка: стена была тех же тонов, что и стволы сосен, тишина и неподвижность царили в углу парка. — Замечали? Только сосны по-настоящему передают ощущение спокойствия. — Кремер случайно взглянул на Веронику, она внимала затаив дыхание. — Ели, напротив, тревожны…

В глубине вестибюля Кремер увидел Пашкова и Буторина, они стояли рядом и смотрели в его сторону. Чутье подсказало Кремеру, что бывший смотритель-кассир и экскурсовод говорят о нем — они сразу замолчали, едва он обернулся.

Пора было возвращаться в номер.

— Балкон открывать рано… — начал Шкляр.

К гостинице приближались двое, одного Кремер уже видел — пухлого, с тусклым металлическим блеском во рту.

Пухлый кивнул Веронике и показал спутнику на Шкляра. Кремер обратил внимание на повернувшееся к ним тяжелое невыразительное лицо.

— Простите, — не глядя на Кремера, сказала Вероника.

Кремер вернулся к себе. Сквозь балконную дверь он увидел внизу гору фанерных ящиков, обозначавших служебный вход ресторана. Пашков и Буторин разговаривали с шофером разгружавшегося фургона.

Кремер машинально перелистнул «Справочник флотов» — попал на аргентинские патрульные суда «Команданте генерал Запиола» и «Команданте генерал Кригойен».

«Длинные незнакомые названия», — подумал Кремер.

Он сел за машинку и печатал, пока в. коридоре не послышались шаги: возвращались Вероника и Шкляр. Когда вновь стало тихо, Кремер взял с подоконника журнал, выскользнул в холл.

Запутанные ходы, какие приходилось все утро делать, были в то же время удивительно просты, имея в виду цель, которую с самого начала он преследовал в Клайчеве.

— Сочетать труд с активным умственным отдыхом… — встретил Кремера в холле Мацура. Искусствовед сидел в кресле, закованный в свои невидимые доспехи, кресло он поставил так, чтобы видеть всех, кто шел по коридору и поднимался по лестнице. — Я, например, читаю сказки — карельские, японские, даргинские. Несколько страниц — и голова удивительно свежая. Суббота — день кроссвордов…

Шкляр и Вероника могли появиться в любую минуту.

— Пять кроссвордов, из которых минимум два труднейших. Что такое кроссворд?… — Он не успел с формулировкой.

Послышались шаги — Шкляр, в плаще, в шляпе, вслед за Вероникой вошел в холл. В руке художник нес плоский чемоданчик — «атташе-кейс».

— Далеко? — спросил Мацура.

— В ближние дали…

— Если в Ужгород, значит, в «Скалу». Уникальный ресторан, бывшие подвалы Габсбургов.

Шкляр не ответил, Кремер подошел к ним.

— Речь не о выпивке… — Шкляр хотел что-то добавить. Внезапно, поддаваясь порыву, неловко чмокнул Кремера в щеку. — У меня в номере бутылка «Плиски», возьмите. Сервус!

Кремеру стало жаль его.

— Я провожу.

Мимо встретившегося на лестнице Ненюкова втроем они спустились вниз. Метрах в двухстах от гостиницы стояла машина — красный потрепанный «Москвич» первых выпусков. Пухлый толстяк сидел рядом с шофером, подкреплявшимся куском холодной говядины.

Кремеру стало вновь тоскливо, когда он увидел Шкляра, отрезанного от мира крутыми плечами и животами спутников. Все молчали. Вероника, желая поднять настроение, послала отбывающим улыбку стюардессы и пожелала счастливого полета… то бишь пути. Вместе с Кремером она вернулась в гостиницу. В вестибюле они снова увидели Ненюкова — инспектор по особо важным делам разговаривал со старичком администратором.