Время Апельсина - Страница 5

– Я быстро, вы только отвернитесь, пока я раздеваюсь.

Кошелечник отвернулся и сразу услышал шелест снимаемого рубиша. У него не было особого интереса, но просто так стоять и молчать ему тоже не хотелось: «Ну, как вы там – справились, или, может, мне вам помочь на ощупь?»

– Мне помогать не надо – я умею и люблю мыть свое тело и делаю это сама с самого детского возраста. Вы бы лучше пыль вытрясли из моего платья, если уж так хотите быть пригодным.

Кошелечник улыбнулся услышанному и подошел к чемодану. Отдельно на стуле лежало приготовленное белье и одежда, а около стула, на полу – горка рубища.

За мутно – прозрачной клеенкой душа мелькало тело Оранж.

Кошелечник, уверенный, что никто его не увидит, осторожно взял в руки лифчик и даже заглянул в его чашечки, потом увидел свое отражение в металическом зеркале и поразился их велечине.

Из зеркала чашечки напоминали детские головные уборы народов средней Азии. С лифчиком в руках он подошел к зеркалу, приставил его себе над головой и подумал, что для полноты и правдивости картины не хватает только хвоста – кошелечник выглядел как мышь Мики.

Оранж закончила свои омовения и стояла в кабинке душа с раздвинутой занавеской. Они встретились взглядами через зеркало, и она спросила: «Зачем вы это делаете? Хотите представить себя доисторическим грызуном на задних лапах? Лучше придумайте, чем бы мне вытереться.»

Кошелечник смотрел на отражение Оранж в зеркале и сказал себе еще раз, что эта женщина явно не отсюда, то есть она выглядела очень даже женщиной, но что-то неуловимое выдавало ее. Она его не стеснялась, как это полагается, не прикрывала рефлекторно свою грудь руками, как принято, возможно понимая, чтo при ее формах это никак бы не помогло.

Чтобы не провоцировать свое мужское начало, кошелечник отвел глаза от зеркала и, глядя в пол, как двоечник, предложил ей воспользоваться сушильным агрегатом около стены.

Оранж подошла к агрегату и сразу сообразила, как он работает.

Кошелечник осторожно поднял глаза в ее направлении и вспомнил полотно «Похищение Европы». Оранж была похожа на изображение Европы. Он представил, как было бы ей сидеть на быке, и все сошлось в одну точку.

Ровный горячий поток воздуха сгонял капельки воды с ее невероятной для мужской раздевалки белизны кожи.

Кошелечник даже не осознал, что он смотрит на нее во все глаза.

– Чем просто так стоять и глупо восхищаться, лучше бы помогли мне со спиной и подали бы белье, чтобы мне ноги не пачкать.

– Конечно, конечно, сделаем незамедлительно – сказал он чужим голосом и сам подумал: «Кто это говорит с ней?»

Он подошел к Оранж на не своих ногах и тем же чужим голосом предложил ей взять лифчик и не забыть отклеить из промежности неодеванных еще трусов защитную полоску. Хотя в помещении не было жарко, Кошелечник чувствовал, как взмокшие по непонятной причине его одежды неприятно прилегали к телу. Как бы и не ему Оранж сказала недовольно, что из-за вынужденной посадки и утери багажа, теперь ей придется мучиться в этом лифчике до лучших времен.

Кошелечник подбодрил ее: «Что-нибудь придумаете…» В ушах у него звенело и немедленно хотелось выйти из раздевалки, чтобы увидеть больше людей.

– Я чувствую себя чистой и готовой и хотела бы позавтракать с вами…

Кошелечник сразу почувствовал горькое во рту и переспросил: «Позавтракать мною?»

– Да не вами, а с вами. Вы уверены, что работаете для Луи Виттон?

Когда они вернулись в центральный конкорс аэропорта, народу там было немногим больше. Кошелечник остановился около встроенного в стену справочного компьютера и стал манипулировать кнопками. Оранж следила за работой его рук и предугадывала каждое последующее его движение, убеждаясь, что с логикой мышления у него все в порядке. В тот момент она еще не думала о логике поступков.

Кошелечник проверил свои соображения на счет полетов в Москву двумя различными путями и объявил Оранж, что пересадочных полетов в Москву сегодня не будет. Это значит, что ей надо будет провести ночь где-то. Конечно, она может долететь до Лос-Анджелеса и провести ночь там, но спешить ей не обязательно, потому что самолеты на Калифорнию летали каждые 2 часа.

Оранж приняла информацию к сведению и спросила, где и когда, в конце концов, она может позавтракать.

Кошелечник отметил про себя, что такое тело подпитывать есть работа, сама по себе и больше посожалел, что не услышал «мы».

Он отметил про себя, как скупа бывает человеческая благодарность одинокому мужчине от практически незнакомой женщины за то, что он предоставил ей место и постоял на стреме во время ее омовений. Теперь он заметил, что поверх белья на Оранж была джинсовая рубашка из выцветшего индиго и желтые капри с не завязанными тесемками под коленями. Вода и моющее средство явно пошли ей на пользу. Натурально яркое лицо стало еще больше походить на лицо теле знаменитости.

Сквозь свои наблюдения он услышал ее голос. Она говорила, что всегда хотела побывать в Лос-Анджелесе и Голливуде, но думает, что одного дня ей будет недостаточно и поэтому ей придется отложить визит в Калифорнию до лучших времен. Кошелечник заметил, что речь ее отличается не только от местной, но и вообще от чего-нибудь слышанного публично в после университетские годы. А это значило, что очень давно. Он подумал, что скорее всего она работает для какой-нибудь международной женской организации, субсидированной меценатами. В такие конторы обычно не берут людей с улицы, а сажают чьих-нибудь породистых дочек, переходящих в ранг любовниц, с безукоризненным образованием и умением подать себя в беседе. Такие организации помимо официальной благотворительной версии часто бывают крышами для отмывки бабла или промышленного шпионажа. Такая вот Оранж может собой завуалировать очень много, но с другой стороны, проявлять такую явную неординарность перед почти первым встречным-попереченым – это довольно большой риск. Интересно, что бы с ней случилось, если я не стал ее караулить, как обещал?

На этом дума его принудительно закончилась – Оранж привела его в какое-то кафе, где сильно пахло жареным в масле, неважно чем. Они уселись за столик на 4-х и ждали, когда им поднесут меню, но вместо меню им принесли 2 гигантские салфетки-раскраски и шмат теста на блюдце. Оранж с недоверием посмотрела на сырое тесто и спросила, для какой оно здесь цели. Кошелечник сказал, что вообще-то оно для снятия отпечатков пальцев, но об этом знают единицы, а остальные думают, что оно для лепки и ваяния.

– Кому нужны неизвестные отпечатки пальцев?

– Как кому – ФБР. На нас сейчас наставлены скрытые камеры, потом запись прогонят через компьютерную программу вместе с отпечатками пальцев и определят, в розыске мы или нет. Мы ведь в 1.5 часах от мексиканской границы, а там – наркобароны.

– Я, вот, смотрю на вас и думаю, неужели все люди на этом континенте подвержены такой форме социальной шизофрении или только некоторые, которым это должно быть свойственно по роду их деятельности? Представьте себе, что у них в архиве есть отпечатки моих пальцев. Они были сняты с посиневших от принудительного удушения шей немолодых мужчин. Что они со мной могут сделать сейчас, если я мирно жду пока мне принесут меню?

– Не волнуйтесь, они ничего прямо сейчас делать не будут, дадут вам ваш бергер и отпустят с миром.

Оранж читала меню с нескрываемым интересом и время от времени спрашивала Кошелечника, пробовал ли он когда-нибудь какое-нибудь конкретное блюдо. Ему было странно слышать подобные вопросы в аэропортовом безличном ресторане, и он думал, что это ее неумелый прикол на тему.

Официантке, однако, ее интерес совсем не понравился. Она пронзала Оранж негодующим взором и нетерпеливо переминалась с ноги на ногу.

Оранж входила в контакт со второй земной женщиной, и в ее голове появились первые наброски алгоритма поведения женщин на рабочем месте.

Так ничего и не выбрав из меню, Оранж попросила официантку принести ей то, что та бы выбрала сама для себя, если бы задумала здесь подкрепиться, и в догонку сказала, что стоимость блюда не имеет значения.