Врата жизни - Страница 9

– О, Гарольд! Ни один брат на свете не мог бы быть добрее, чем ты. Мы… – она всхлипнула, – мы обе благодарны тебе: мы с мамой!

Важные перемены в доме произошли, когда Гарольд приступил к учебе в Кембридже. Его отец всегда мечтал об этом, и сквайр Норманн был настроен исполнить желание покойного друга и направить юношу именно в этот университет. Гарольд поступил в Тринити-колледж, который закончил его отец, и, естественно, ему предстояло жить там в течение семестров.

Стивен было уже почти двенадцать, ее круг общения был ограничен из-за замкнутого образа жизни семьи, однако у нее все же появились друзья. В основном это были дети соседей и знакомых отца, которые составляли ей компанию с самого детства, те, с кем она играла в прошлые годы. Стивен никогда не забывала, что папочка ждет от нее успехов в спортивных занятиях, крепости и отваги. И, по мере развивавшейся в ней женственности, она все меньше хотела быть мальчиком, а не девочкой. Таким образом, ей удавалось хорошеть и становиться милой и привлекательной, не утрачивая определенных черт, характерных для ровесников мужского пола.

Среди друзей Гарольда, приезжавших с ним на каникулы, был и Леонард Эверард – теперь высокий и красивый юноша. Он был одним из тех молодых людей, что рано формируются и избавлены природой от нескладности, свойственной переходному возрасту. Отличная фигура, хорошо подобранная одежда, подвижность и ловкость – все в нем привлекало внимание и радовало глаз. В играх он легко брал верх над сверстниками, словно это не требовало от него никаких усилий, получалось само собой. Успех во всех сферах деятельности придавал ему некоторое высокомерие и небрежность, но очарование юноши смягчало то, что могло бы производить негативное впечатление. В его присутствии многим казалось, что в комнате стало светлее, как будто в нее, вместе с Леонардом, ворвался луч света.

Стивен разделяла общее восхищение молодым человеком. Его юность, красота и складность оказывали на нее сильное действие. Как показало дальнейшее развитие событий, ее сердце не было поражено – стрелы Купидона были предназначены для более зрелых жертв. Но откровенное мужское превосходство Леонарда и само то, что он был несколькими годами старше, в сочетании с его поразительной уверенностью в себе и нежеланием или неумением учитывать ее чувства (или чьи бы то ни было), ставили его в особое положение в глазах Стивен. Она просто не знала, как с ним обращаться, а потому невольно уделяла больше внимания, чем остальным. Первым шагом стало осознание, что во многих отношениях они не ровня; затем она обнаружила – скорее уловила интуитивно, чем сформулировала для себя словами, – что он имеет на нее больше влияния, чем она на него. Склонность героизировать малознакомого человека тоже сыграла свою роль – а Леонард был подходящей моделью для игры воображения. Давний эпизод в крипте Стивен истолковала неправильно, полагая, что он спас ее, вынес наверх, к свету. Он был сильным, отважным и решительным в момент ее слабости! Скромное благородство Гарольда стало причиной ее заблуждения и неверной оценки характера соседа.

Ничего удивительного, что она считала компанию красивого, властного и обаятельного юноши своего рода удачей и радостью для себя. Виделись они нечасто, так что устать от его самомнения она не успевала, а слабости не замечала. Глубоко укоренившийся эгоизм Леонарда ускользал от внимания совсем не глупой девушки. Но, в конце концов, он был всего лишь мимолетным явлением в ее жизни, наполненной впечатлениями и интересами. Семестр сменял семестр, одни каникулы приходили вслед за другими, принося сезонные развлечения, порой общие с симпатичным соседом. Собственно, больше и говорить было не о чем.

Отношения Стивен и Гарольда не претерпели изменений. Он был человеком постоянным и сдержанным, но по мере взросления детская привязанность к маленькой подружке перерастала для него в чувства более глубокие и серьезные. Однако они не находили внешнего выражения. Он оставался для Стивен преданным и надежным другом, защитником, но не искал награды и даже не надеялся на нее. Гарольд охотно исполнял ее желания, угадывая их с полунамека. Он забавлял и радовал ее, и каждые каникулы становились для обоих возвращением в детство, в старую жизнь. Оба жили прошлым и наслаждались им.

Среди неизменных вещей из прошлого был костюм Стивен для верховой езды. Алое платье она надевала редко, только по особым случаям, так как понимала, что это не обычная одежда, а своего рода церемониальное одеяние. С ним были связаны семейные традиции, и Стивен дорожила ими.

В один из таких особых дней они с Гарольдом и оказались на церковном дворе, где услышали разговор девочек о том, что лучше: быть Богом или ангелом.

Когда Стивен исполнилось шестнадцать, она отправилась в гости в Оксфорд. Она остановилась в Сомервилле у миссис Эгертон, давней подруги ее матери, теперь занимавшей в этом колледже пост профессора. Стивен сразу отослала назад сопровождавшую ее горничную, так как обнаружила, что у девушек в университете личной прислуги нет. Было условлено, что она поживет в Оксфорде несколько недель. Стивен сразу влюбилась в это место, в особый, непривычный для нее образ жизни, и всерьез задумалась о поступлении в колледж. Она решила поговорить на эту тему с отцом, понимая, что он наверняка захочет исполнить ее желание, он всегда так поступал. Но затем она вдруг подумала, что он останется дома совсем один, и это заставило ее сердце мучительно сжаться. Он ведь и сейчас один! Прошло уже немало дней с ее отъезда, они впервые расстались! Стивен привыкла быстро принимать решения; возвращаться – значит возвращаться. Нет смысла тянуть с этим. Ей хватило нескольких часов, чтобы завершить визит и, несмотря на возражения миссис Эгертон, отправиться поездом домой, в Норчестер.

В поезде она задумалась о впечатлениях от краткого пребывания в университетском городе. Все там было для нее новым, странным и восхитительным, а эмоции захватывали так сильно, что не было сил осмысливать их. Ее мозг впитывал и поглощал увиденное и услышанное, чтобы потом, в спокойной обстановке, разобраться с приобретенными сокровищами и превратить их в опыт. В Оксфорде никто не направлял мысли Стивен, и ее впечатления оказались глубоко личными и несколько хаотичными. Конечно, миссис Эгертон умела находить общий язык с подопечными девушками, вести их сквозь горы и моря интеллектуальных и моральных трудностей окружающего мира. Она дала несколько уроков и Стивен, рассказав ей о современных спорах и актуальных темах, обсудив сложные этические и социальные вопросы. В основном они беседовали во время прогулок: миссис Эгертон обращала внимание юной гостьи на архитектурные памятники, беседовала с ней об истории и современности. Стивен оказалась превосходной ученицей, жадно ловившей информацию и свежие идеи. Однако перед ней разворачивались спонтанные картины жизни, превратившиеся в иные уроки, открывшие ей глаза на неведомые ранее проблемы. Вероятно, человек постарше и опытнее не заметил бы то, что бросалось в глаза девушке. Она подмечала самоуверенность и доминирование молодых мужчин, собиравшихся группами и бродивших свободно в парках, на улицах. Она удивлялась тому, какое важное место в их жизни занимал спорт, и как он чередовался с занятиями учебными. Не ускользнуло от нее и то, как мало значили для студентов женщины – по крайней мере, общение с ними не составляло большой доли их повседневной деятельности. Особое воспитание, данное ей отцом, сделало Стивен чувствительной к вопросу о взаимодействии полов в обществе: инстинкты у нее были женские, а привычки во многом типичные для мальчиков-сверстников. Теперь она оказалась в том мире, где мужчины откровенно преобладали и количественно, и по самому характеру места. Это восхищало и тревожило ее. Ее тянуло к общению с ними, но она ощущала себя аутсайдером, посторонней. Внезапно она поняла, что ни в чем не готова опередить их. Они были сильнее, увереннее, образованнее. Естественно, она то и дело ловила восхищенные взгляды – она не была бы женщиной, если бы не умела замечать это. Но мужчины смотрели на нее как на красивую девушку, а не как на равного себе. Все это было ей внове, странно, требовало осмысления. Она понимала, что мир требует от нее чего-то такого, что выходило за пределы ее опыта и знаний. Обрывки случайных разговоров, чужих сплетен, намеки на скандалы, взволнованные шепотки – все это тоже вплеталось в ткань ее наблюдений. Мир для Стивен стремительно расширился, волны его накатывали, словно прилив. И голова ее шла кругом.