Врата любви (СИ) - Страница 25
— Солдатня не посмела бы, — засмеялся Ремирх. — Ты псих. И что бы ты засунул?
Ариэн густо покраснел и опустил глаза. Конечно, до отца ему не добраться, но есть же пленники… Нет, как ужасно даже думать о таком.
— Заставил бы его с конем…
— С ящером, — заржал Ремирх так, что на них все посмотрели. И добавил, словно прочтя его мысли: — Придется казнить всех пленных.
— Ладно, я же шутил. За них можно потребовать выкуп.
В тот день ему действительно было жаль своих несчастных сородичей, хоть Ариэн и старался никак не показывать этого. Но с течением времени жалость эта совершенно истаяла в его душе.
Глава 17
***150 лет спустя
— Булла от императрицы, — сказал отец, входя на совет, и положил на стол свиток со сломанными печатями. Те зловеще загрохотали.
Собравшиеся командиры молча ели свиток глазами.
— И какова же воля императрицы, — спросил Ремирх и, дождавшись, пока отец сядет, тоже опустился в кресло.
Отец ухмыльнулся и развернул свиток.
— Возлюбленный младший брат мой, — прочел он с выражением. — Доколе ты будешь изводить соседей бесконечными набегами и поборами? Беспрерывные жалобы от терпящих убытки темных княжеств переполнили чашу терпения моего. Гневными посланиями от Империи Света я бы с удовольствием топила уже камин, если б не связывали нас с этими нечестивыми торговые узы. Особенное же отвращение во мне вызывает твое стремление включить в Священное тело Темной Империи проклятые земли светлых, а следовательно — даровать проживающим там выродкам гражданские права. Немедленно верни эти земли за какой хочешь выкуп. Дозволяю тебе оставить лишь полностью затемненные регионы Приболотного баронства, при условии, что заселишь ты их темными поселенцами так, чтоб в течении пары веков растворилась бы светлая кровь тамошних жителей без остатка.
— Трусливые ублюдки и кляузники! Мы стоим на пороге победы, мы почти пришли к успеху, а эти, с позволения сказать, союзнички… — глаза Ариэна на миг полыхнули синим пламенем так, что почти все поморщились от этой вспышки света. Только отец остался равнодушен, а Ремирх испытал острое и непристойное наслаждение — до чего прекрасен был его возлюбленный, подобен сияющему клинку силы в темных ножнах.
— Драгоценный муж мой как всегда светел и непримирим, — заметил отец и вдруг замолчал, глядя в окно.
Ремирх тоже посмотрел туда, но не увидел ничего, кроме дерущихся на крыше карликовых химер.
— Так что же предпримем, отец, — спросил он, не дождавшись продолжения. — Завоюем ли для начала Дол-Мирион, как планировали, или же сразу пойдем на мирные переговоры с князем Эссалийским? И потеряем такое преимущество.
— Да, мой князь, — поддержал его Ариэн, — мы задержимся с императорским повелением лишь на месяц, а выиграем немеряно.
Темные командиры оживились и одобрительно зашумели на их слова.
— Безмозглые кретины, — отец наконец оторвал взгляд от окна. — Полюбуетесь на свою выгоду, когда императрица натравит на нас всех соседей. Пойдете оба на переговоры, а я подойду к Дол-Мириону, дабы не возникло у светлых ненужных иллюзий.
***
— Надо взять заложников, — Ариэн расхаживал по шатру, — в знак нерушимости будущего мира. Мой братец Лотэр вполне подойдет, как думаешь?
— Отец велел только выкуп, — зевнул Ремирх, потягиваясь в кресле.
Этой ночью они так и не спали, Ариэна охватило необычайное нервное возбуждение, даже более сильное, чем перед битвой. Парламентеры должны прибыть на рассвете, и среди них наверняка будет отец, или хотя бы брат. А лучше бы они оба, так хотелось видеть глаза отца, когда тот услышит о заложнике.
— Пойми же, — Ариэн вновь принялся уговаривать Ремирха, — если удастся заполучить Лотэра, можно будет тихо уморить его в подземелье лет через сто. И тогда я буду наследником светлого княжества Эссалийского, и когда отец умрет…
— Не навоюешься никак, — Ремирх привстал и шлепнул его по заднице, одновременно распуская завязки у себя на штанах, и опять уселся в кресло. — Иди сюда.
Ариэн подошел и молча опустился на колени между раздвинутых ног возлюбленного, приникая губами к обнажившейся плоти. Ремирх погладил его по голове и откинулся, рассеянно перебирая волосы. Ариэн принялся медленно сосать, как Ремирху больше всего нравилось, чтобы головка проникала глубоко в горло и оставалась там подольше, насколько хватало дыхания. И только после нескольких спазмов он позволял себе освободиться, чтобы вдохнуть, и снова погружал Ремирхов член до упора в рот.
— Помедленнее, — скомандовал Ремирх и надавил ему на затылок, не давая отстраниться, и Ариэн замер покорно.
Да, он так бы и задохнулся, стоя на коленях с членом в горле, если бы возлюбленный пожелал того. Ничто сейчас не имело значения, ни война, ни месть, только руки Ремирха, держащие его так крепко, и его плоть, проникающая так глубоко. “Как сильно я люблю тебя”, если бы Ариэн мог произнести это вслух… Но Ремирх понял его и без слов и прижал к себе еще крепче:
— И я люблю тебя.
Из глаз Ариэна брызнули слезы, и в тот же миг он почувствовал, как Ремирх дрожит и извергается в нем.
— Все, успокойся, — тот втащил его на руки и обнял, целуя в припухшие губы. — Надо поспать, до утра мало времени.
— Я его все равно хотя бы выпорю, — произнес Ариэн, имея ввиду своего отца, конечно же, и уткнулся Ремирху в шею. — Умоляю, не мешай мне.
— Нельзя этого, по закону посланники неприкосновенны.
— А если очень хочется?
— Все равно нельзя, — терпеливо ответил Ремирх и отнес его на шкуры ледяных демонов, что служили им походной постелью. Ариэну так нравилось, как мех ласкает обнаженное тело.
А с первыми лучами солнца увидели они приближающихся светлых, и Ариэн возликовал, разглядев спущенный флаг Эссалийского княжества и белое знамя, вьющееся над головами парламентеров. То, о чем грезил он в своих постыдных мечтах, должно вот-вот сбыться, ведь они с Ремирхом выставили ясное условие, согласившись вести переговоры лишь с представителями Эссалийского дома.
Но отца не было среди светлых, как не было и брата. Рядом усмехнулся Ремирх, показалось даже, что с облегчением.
— Князь Эссалийский совсем ума лишился! Да как он посмел баб на переговоры прислать, — Ариэн сперва растерялся, такой подлости он не ожидал.
Вместо себя этот выродок отправил матушку и незнакомую какую-то эльфийку, молодую совсем, нагло наплевав на законы и приличия.
— Наверное, это твоя сестра, — Ремирх подтвердил его мысли и улыбнулся: — Заодно и познакомитесь.
— Трус поганый, — прошипел Ариэн. Расчет отца был верен — он никогда не причинил бы вреда матушке, да и сестру при ней обидеть не мог.
— Княгиня Эссалийская прекрасна, как рассвет, и ты походишь лицом на нее более, чем на отца, — тихо сказал ему Ремирх, когда светлые приблизились.
— Штаны ей идут чрезвычайно, — Ариэну с трудом удалось овладеть собой. Победа его так явственно горчила поражением.
— Сын мой, — княгиня Эссалийская подошла к ним, поклонившись, и заглянула ему в глаза.
Ариэн покраснел невольно, представив, что она могла там увидеть. Распутство и мерзость.
Но мама не стала его укорять, а протянула руки, и он обнял ее, и она обняла его в ответ, а потом подозвала сестренку поближе:
— Ариэна.
Тогда Ариэн увидел, что сестра его совсем юна, лет семнадцать, не больше, и понял, что матушка назвала ее в честь него, потому что любила своего недостойного сына, как прежде.
Они прошли в шатер, приготовленный для переговоров, и светлые безропотно приняли все их условия. Выкуп за родовые земли эссалийцев поистине был огромен, и Ариэн, расчувствовавшись, сам испросил у Ремирха позволение выплачивать его в течение пятидесяти лет.