Врата империи. Сага вольных городов - Страница 79

Кроме того, в Кросс Плэйнс Новэлин Прайс влекло и то, что в этом городе у нее были две кузины, учительницы. Инид Гуэтми, старшая сестра, возглавляла отделение английского языка; другая, Джимми Лу, преподавала в младших классах. Узнав, что в школе свободно место учителя, Новэлин подала заявление о приеме на работу и вскоре начала преподавать там.

10 сентября 1934 года, перед началом учебного года, Новэлин переехала в Кросс Плэйнс, сняла комнату и стала готовиться к первым урокам. Спустя день или два после приезда она и Джимми Лу пошли в аптеку Смита, и в это время из приемной доктора, которая находилась в противоположном конце помещения, вышел седой мужчина и направился к двери. От жены владельца аптеки Новэлин узнала, что это бьш доктор Айзек Говард.

•Это не отец Боба Говарда• — спросила Новэлин. •Да•,— ответила миссис Смит. Джимми Лу добавила: •Держись от Боба Говарда подальше — он просто ненормальный. Я на самом деле боюсь его•. •О, я встречала Боба в Браунвуде, и он показался мне очень приятным человеком•,— возразила Новэлин.

Несмотря на опасения своей кузины, Новэлин решила, что она во что бы то ни стало должна вновь увидеться с Бобом — в Кросс Плэйнсе ей не хватало интеллектуального общения еще больше, чем в Браунвуде.

Она была не из тех девушек, которые ждут, пока их заметят, поэтому позвонила в дом Говардов, и не один раз, а несколько. Каждый раз к телефону подходила Эстер Говард и отвечала, что Роберта нет дома, его нет в городе, или что он не может подойти к телефону. После дюжины безрезультатных звонков Новэлин решила выяснить, в чем же дело. Вечером в четверг, 20 сентября, она уговорила Джимми Лу, чтобы та отвезла ее к дому Боба и подождала в машине, пока она позвонит в дверь. Когда д-р Говард открыл дверь, Новэлин спросила, можно ли поговорить с Робертом.

Доктор посмотрел на нее странным взглядом и, повернувшись, крикнул: •Эй, мать, Роберта спрашивает какая-то юная леди! Впустить ее?»

Новэлин так и не услышала ответа, потому что в эту минуту за спиной отца появился Боб, широким шагом пересекший маленькую прихожую. •О, привет, Новэлин! — воскликнул он.— Как хорошо, что ты зашла навестить нас!•

Роберт проводил свою гостью в гостиную, сказав, что ему нужно поговорить с матерью, находившейся в своей спальне. Несколько минут спустя он появился и предложил Новэлин подвезти ее до дома. Когда они уже почти спустились, их окликнула миссис Говард, и Роберт остановился, словно наткнулся на невидимую преграду. Он молча повернулся и пошел обратно в дом, в то время как Новэлин продолжала идти к машине своей кузины, чтобы предупредить ее об изменившихся планах. Роберт вскоре вернулся и торопливо помог Новэлин забраться в •шевроле•, как будто ничего не случилось.

Молодые люди никогда не узнали, что, когда они отъехали от дома, Айзек Говард сказал жене: •Мать, а ведь похоже, мы потеряем нашего мальчика•.

Много лет спустя, когда доктор рассказал Новэлин об этом разговоре, он повторил слова своей жены. Эстер Говард тогда ответила ему: •Нет, можешь не беспокоиться. Мы его не потеряем•.

Пока они, освещаемые лунным светом, ехали за город, между молодыми людьми сразу же завязался оживленный разговор. Они говорили обо всем: истории, политике, литературе, поэзии, философии — всех предметах, которые их чрезвычайно интересовали. Более всего Роберта и Новэлин взволновало то, что многие их интересы и склонности пересекались. Узнав об этом неожиданном сходстве, Боб буквально расцвел, в нем проснулось все его обаяние, которое появлялось, когда его не восстанавливали против себя те люди, которых он недолюбливал, когда он не находился в толпе людей, среди которых чувствовал себя чужим.

Их восторженное узнавание друг друга было прервано, когда Боб сказал Новэлин, что должен вернуться домой, чтобы ровно в десять часов дать матери лекарство. Новэлин удивленно спросила: •А разве твой отец не может этого сделать?•

Роберт коротко ответил: •Ну, это всегда делал я•.

Когда они подъехали к дому, Боб попросил девушку подождать в машине. Он вошел в дом и вернулся минут через пятнадцать, после чего молча завел мотор. Когда они отъехали, возобновилась оживленная беседа.

Слова так и рвались наружу. Новэлин почувствовала, что наконец-то нашла человека, с которым она могла поделиться своими абстрактными идеями. Несомненно, и Роберт, на первом в своей жизни свидании, почувствовал то же самое. Он договорился с девушкой о следующей встрече через несколько дней и высадил ее около пансиона, где она снимала комнату.

Они влюбились внезапно — друг в друга, в любовь, в ночь, в свои творческие возможности, отражение которых они видели в собеседнике. Молодые люди оказались настолько готовы к земному проявлению своих романтических чувств, что когда самые неосознанные их мечты воплотились в явь, они буквально ухватились за них; осуществление своих фантазий казалось им чудесным даром судьбы. В действительности, они, конечно же, влюбились не в настоящих Новэлин Прайс и Роберта Говарда, а в то, какими в их представлении должны были быть идеальные мужчина и женщина. Они не обращали внимания на то, что в каждом из них присутствовали такие качества, которые не нравились другому,— впрочем, как и многие другие романтически настроенные пары в такой ситуации.

Слишком взволнованная, чтобы заснуть, Новэлин провела несколько часов, записывая в дневник свои впечатления от минувшего вечера. После этого в оставшиеся до рассвета часы она выскользнула из дома во двор и в одной батистовой белой ночной рубашке кружилась в лунном свете в счастливом танце, забыв о том, что рано утром ей нужно идти в школу на уроки.

Не исключено, что Роберт тоже лежал без сна на своей узкой кровати в неприбранном кабинете, думая о жизнерадостной и энергичной девушке, которая так неожиданно вошла в его жизнь.

После первого свидания Роберт и Новэлин решили по-настоящему узнать друг друга. Их встречи доставляли им удовольствие, каждый из них чувствовал, что его собеседник — единственный человек в мире, с которым можно чувствовать себя совершенно свободно. Как однажды заметил

Роберт, с кем еще он мог провести вечер, разговаривая о истории и политике и узнавая одновременно о профессии учителя?

Иногда они встречались несколько вечеров подряд; однако могли не видеться и неделю, если Роберт полностью погружался в создание очередного рассказа или Новэлин была занята в школе. Сначала во время этих разлук Новэлин пробовала звонить Бобу. Каждый раз к телефону подходила миссис Говард и заявляла, что Боба нет дома или что он уехал на несколько дней. Однажды, после того как ей несколько раз отвечали, что Роберта нет дома, Новэлин на следующем свидании спросила: •Боб, ты был в Браунвуде или еще где-нибудь?•

Нет, ответил Роберт, он уже несколько недель не выходил из дома, работал над рассказами.

Пораженная, Новэлин сказала: •Интересно, тогда почему, когда я звонила, твоя мать говорила, что всю прошлую неделю тебя не было дома?•

Поставленный перед фактом обмана, Роберт смущенно пробормотал: •О… да, я уезжал. Я, должно быть, забыл об этом•.

Роберт всегда защищал мать, даже если она откровенно вмешивалась в его отношения с другими людьми, стремясь не выпустить сына из своей железной хватки. Если он когда-либо и чувствовал себя неуютно из-за зависимости от матери или повышенных требований отца — все это, разумеется, было скрыто под маской заботливой родительской любви,— Роберт никогда не обнаруживал свою подавленность, особенно в присутствии любимой девушки. Однако Новэлин почувствовала враждебность миссис Говард и ни разу больше не появлялась в доме Говардов. Когда Новэлин и Боб не встречались, они писали друг другу. Роберт сам всегда ходил на почту, а значит, никто не мог вскрыть его письма.

Иногда во время вечерних свиданий молодые люди ходили в кино, ради чего им приходилось проехать сорок миль до Абилена или тридцать миль до Браунвуда. В таких случаях Боб превозмогал свою нелюбовь к •нарядам• и облачался в костюм-тройку с галстуком. Иногда они совершали непредсказуемые поступки, например, бегали, держась за руки, по дороге, залитой лунным светом. Иногда просто катались по окрестностям и, припарковав машину у входа в аптеку, заходили выпить лимонаду.