Врата империи. Сага вольных городов - Страница 65

В обеденном зале царил хаос. Еще светили два уцелевших светильника, но в основном зал освещали не они, а такое же облако из тонких сияющих голубых лучей, какое Кормак уже видел в комнате Антеи.

Креон стоял в этом светящемся облаке, отделенный сиянием от всего окружающего. Правда, вместо того чтобы управлять лучами с помощью металлической панели, он просто водил руками. Тонкие мерцающие нити тянулись туда, куда указывал им Креон. Словно шелковые шнурки, они захлестывались на шеях двух дикарей, которые в конвульсиях извивались на полу.

Дикари окружали мерцающее облако, пытаясь проколоть его копьями или прорубить. Среди них было много женщин. В толпе выделялся старый воин с изрезанным морщинами лицом, державший в руках жезл. В колеблющемся свете, исходившем от голубого облака, жезл казался металлическим. На голове у вождя — а это, несомненно, был вождь — вместо повязки красовалось нечто вроде чалмы, сплетенной из золотой и серебряной проволоки.

Из пола в центре зала был вынут один из мраморных шестиугольников, под ним открывался черный проход куда-то вниз. Когда Кормак вбежал в зал, он успел увидеть, как и этом проходе исчезли связанные ноги Вулфера.

Меч кельта врезался в толпу дикарей, как коса в пшеничное поле. Для колебаний времени не было: главным преимуществом Кормака могла стать лишь внезапность. Римский меч вычерчивал в воздухе широкие дуги. Когда кто-то из атлантов, пригнувшись, пытался подойти к кельту, Кормак левой рукой беспощадно всаживал в тело врага кинжал.

Он прекрасно знал, что острие меча — испытанное и верное орудие убийства. Лезвием рубить удобнее, но такие удары не всегда бывают смертельны. Однако сейчас ему не приходилось раздумывать о том, каким именно способом расправляться с врагами.

Правильно нанесенный удар оставляет человеку возможность прожить не больше минуты — пока в сердце еще остается кровь. Однако в течение этой минуты смертельно раненная жертва еще многое может успеть.

Налетев на толпу дикарей подобно вихрю, Кормак посеял среди них ужас; некоторые просто оцепенели. Почти не глядя, кельт нанес страшную рану воину, что бросился на него с топором. Меч не дошел до сердца, и рана, скорее всего, была не опасна, но от неожиданности дикарь как подкошенный свалился на каменный пол и, скорчившись, застыл. Топор выпал из ослабевшей руки, с грохотом отлетел в сторону; голова атланта запрокинулась, и он зажмурил глаза.

Вождь с жезлом громко что-то выкрикнул, и уцелевшие дикари метнулись к зияющему входу в подземелье. Нападение Кормака оказалось столь внезапным и ошеломляющим, что никто из них не сумел оказать кельту серьезного сопротивления. Воины (а многие из них были женщинами) инстинктивно выбрасывали перед собой оружие, пытаясь защититься, но в мерцающем свете голубого облака они, пожалуй, даже не успели понять, что перед ними один-единственный враг.

Кормаком владела ярость и жажда убийства; ему было все равно, отступают его враги или стоят на месте. Он ударил в спину одного из бегущих и налетел на вождя. Тот поднял ему навстречу свой жезл.

С кончика жезла заструились тонкие голубые лучи, точь-в-точь такие, как из магических приспособлений греков. Лучи коснулись правой руки Кормака, его движение замедлилось, а в следующий миг меч и вовсе застыл в воздухе.

— Чтоб твои потроха свиньи съели! — в бешенстве выкрикнул Кормак, устремляясь к вождю с кинжалом.

Вождь отпрянул назад. С кончика жезла слетел еще пучок голубых лучей, и они коснулись левого запястья кельта. Их прикосновение оказалось леденящим.

За спиной вождя последний из его уцелевших воинов исчез в черном отверстии. Дикарь подвинул каменный шестиугольник на его прежнее место, камень глухо стукнул о камень, и вход в подземелье закрылся.

Несколько раненых воинов лежали на полу, некоторые громко стонали. Тех двоих, чьи шеи были перехвачены голубыми лучами, Креон продолжал удерживать в прежнем положении. Лицо грека было очень странным — как будто его распяли.

Кормак опять шагнул к вождю. Им владело такое чувство, словно его меч и левая рука придавлены каменной скалой. Концом своего жезла вождь направил одинокий луч на правое запястье Кормака, потом кулаком ударил кельта в грудь.

В зал вбежала Антея и выхватила меч у одного из раненых. За ней толпой следовали слуги.

— Отец! — воскликнула она. Черты ее лица изменились, она словно постарела с тех пор, как Кормак видел ее в последний раз в ее покоях.

Вождь атлантов отступил, и голубые лучи отпустили Кормака. Старик перевел конец жезла на подземный ход. Жезл пробил камень и полетел вниз, вслед за бежавшими дикарями. Тогда вождь шагнул навстречу Кормаку. Освобожденный меч тут же пронзил его насквозь, однако кельт успел с изумлением понять, что римская сталь прошла сквозь тело мертвеца.

Свет, окружавший Креона, с тихим звоном сжался в маленький шарик и исчез. Грек, пошатываясь, шагнул к дочери.

— Они прошли через подземный ход, — выдохнул он. — Прошли, миновав Стража. У них есть жезл власти.

Креон выглядел дряхлым стариком. Глядя на него, Кормак вспомнил лицо вождя атлантов — оно словно стояло перед его глазами.

Тряхнув головой, кельт выдернул оружие из тела атланта, потом сорвал его пояс. Он не спешил. Надо было хотя бы отдышаться и дать мышцам минутный покой, прежде чем действовать дальше. Матерчатым расшитым поясом вождя дикарей Кормак вытер лезвие меча и кинжал.

Стены зала и даже потолок были забрызганы кровью. Большинство раненых уже не подавали признаков жизни. На полу крови почти не было, и Кормак понял почему. За тысячелетия каменный пол покрылся невидимыми глазу трещинами, и кровь просочилась в камень на целый дюйм.

— Жезл власти? — переспросила Антея. — Теперь, когда прошло столько времени? Но это немыслимо, невозможно!

— Невозможно, но это так. Истощение ужасно, — отозвался Креон. — Взгляни, вот у него был в руках жезл. — Он коснулся кисти руки вождя носком сандалии, и она отломилась, как сухая ветка. Все тело атланта было высохшим, будто по меньшей мере год лежало под солнцем в самой жаркой пустыне.

— Где Вулфер? — спросил Кормак.

Его грудь тяжело вздымалась и опускалась, однако с каждым вздохом дыхание становилось ровнее, и он уже не хватал воздух открытым ртом с жадностью утопающего. Если к нему еще и не вернулись потраченные силы, то, по крайней мере, он уже почти не чувствовал той боли в ребрах, которая мешала ему преследовать атлантов в коридоре. Его тело еще должно было послужить ему. Конечно, он еще не был в идеальном состоянии, но ведь и вся его жизнь складывалась отнюдь не идеально, а уж то, что происходило сейчас, было и вовсе далеко от какого-либо идеала и спокойствия.

Греки разом взглянули на него.

— Атланты забрали с собой твоего друга, — сказал Креон. — Дикари с кольца, напавшие на нас из тоннеля, проложенного подо рвом. Не могу даже представить себе, что им понадобилось от него. Они не могли знать, что кроме нас с Антеей здесь есть еще кто-то.

Он посмотрел на свою дочь.

— Я захватил двоих. Ты?..

Антея сокрушенно покачала головой:

— Нет, нет. А из этих нам никто не может пригодиться?

Она оглядела лежавших на полудикарей. Застывшие глаза одной из женщин, вытянутая и неподвижно замершая нога атланта, пытавшегося убежать от смертоносного меча Кормака, скорчившиеся неподвижные тела остальных…

— Нет, конечно, — ответила она себе самой. — Вижу, что нет.

— Куда они забрали его? — прорычал Кормак так, что слова, казалось, запрыгали от стены к стене.

— Откуда… — начала было Антея и — замерла. Язык не повиновался ей. Она невероятно состарилась. Такова была цена, которую они с отцом платили за владение древней магией. Так, могущество, заключавшееся в жезле власти, погубило того, кто им пользовался, это Кормак видел собственными глазами.

— Мне кажется, что они утащили его туда, где живут сами, — на кольцевой остров, — сказал Креон. — Если только они доберутся туда и не достанутся Стражу… Правда, у них есть магический жезл… Я не поверил бы, что возможно пройти мимо Стража, если бы не видел их здесь сам.