Враги - Страница 14
- Скажи только одно, - попросил Алексей, - ты все-таки считаешь допустимым с оружием в руках загонять людей в свой социалистический рай?
- Мы не загоняем! - воскликнул Павел. - Мы лишь ломаем сопротивление старого, отжившего, боремся с теми, кто хочет жить за счет других.
- Ладно, Пашка, - поморщился Алексей, - поговорим об этом еще, когда в отпуск приеду. До отправления поезда уже меньше десяти минут осталось. Давай хоть не идеологическим спором прощаться.
- Давай, - кивнул Павел. - Береги себя. Слушай, когда вернешься, может, все же на Вуоксу съездим, на пикник? Хоть и в этом мире. Дмитрия Андреевича с собой пригласим, девушек возьмем, шашлычок пожарим. Здесь шашлыка еще не знают!
- Хорошо, - улыбнулся Алексей, - шашлык - это здорово, особенно в твоей компании... и с девушками.
Они обнялись. Затем Алексей подхватил саквояж и заспешил к вагону второго класса. Найдя свое место, он обнаружил, что Павел стоит на перроне у его окна и машет рукой. Алексей тоже помахал ему. Раздался звон вокзального колокола. Паровоз свистнул, и поезд начал набирать скорость. Павел, широко улыбаясь, шел около вагона, пока не кончился перрон, потом еще раз помахал на прощание. Алексей, высунувшись из окна, отдал ему честь. "Хороший он парень, - подумал Алексей, - умный, добрый, надежный... только упертый в свой коммунизм.
Ничего, даст бог, еще образумится, когда увидит, во что это выливается. Тогда поговорим еще и, может, вместе многое сделаем".
Странная мысль пронзила его сознание. "Я больше не боюсь, - вдруг понял он. - Мне не страшно, что я в чужом мире, в чужом времени, без родителей, без большинства знакомых. И пропал этот страх в тот момент, когда я поставил себе цель. И я больше не чужой в этом мире. И Пашка больше не боится. Не боится после того, как начал работать в депо. Освоился? Нет, тоже поставил себе цель... И я знаю какую. Неужели мы обречены столкнуться с оружием в руках? Нет, этого не будет, не должно быть. Это неправильно".
Эпизод 3 ПУТИ-ДОРОГИ
- Господа курсанты, мать вашу так-растак, на огневой рубеж шагом ма-а-арш! - проревел мичман Костин.
- Кажется, сегодня Костин особенно крепко набрался, - шепнул Алексею его сосед в строю Павел Набольсин.
Мичман Костин, служивший преподавателем огневой подготовки в Хельсинкском Морском корпусе, не был профессиональным моряком. Чин и должность этот пятидесятипятилетний, обветренный всеми ветрами человек получил всего лишь несколько лет назад благодаря каким-то своим давним связям на флоте. Говорили, что родился он в Старой Русе, в семье не то приказчика, не то попа, и о его похождениях ходили легенды. Говорили, что в шестнадцать лет он сбежал из дома, потом путешествовал где-то в притоках Амазонки и мыл золото на Аляске, участвовал в каких-то невероятных экспедициях в Африке, сражался на англо-бурской войне и еще десятке других войн в самых отдаленных уголках Земли, охотился за преступниками, за голову которых было объявлено вознаграждение, в США и Мексике. Говорили, что когда-то он сколотил огромное состояние в Америке, но потом спустил его в казино Нового Орлеана, и, лишь переболев всеми мыслимыми тропическими болезнями, объехав весь свет и почувствовав, что чертовски устал, он вернулся в Россию, явился к какому-то своему гимназическому однокашнику, занявшему к тому моменту высокий пост в штабе Балтийского флота, и попросил пристроить его.
Правда это или нет, никто из курсантов не знал, но любой, кто пробыл в Хельсинкском Морском корпусе хотя бы неделю, четко понимал две вещи. Никто не в состоянии поглотить столько алкоголя за единицу времени, как мичман Костин, и никто не стреляет лучше мичмана Костина. Мичман был не просто великолепным стрелком, он был богом стрельбы. Из револьверов, автоматических пистолетов и винтовок любых моделей и систем, навскидку, на скорость, на дальность, с двух рук, из любого положения, в любое время и в любой степени опьянения, по мишеням висящим, стоящим, движущимся, летящим он бил без промаха.
Занятиям со стрелковым оружием в Морском корпусе предпочтение не отдавалось. Командование требовало от курсантов скорейшего освоения тех дисциплин, которые должны были пригодиться им в будущей морской службе. Умение обращаться с личным оружием считалось делом десятым. Особо искусной стрельбы от обучающихся никто не ожидал. Костин это знал и не слишком мучил курсантов. Существовало ли вообще что-либо интересующее этого человека, кроме виски и коньяка, было тайной для всех, включая начальство. Впрочем, тир он содержал в образцовом порядке, дисциплину свою преподавал доходчиво и ни с кем не конфликтовал, что всех устраивало.
Вот и сейчас, явно скучая, прочитав наставления безразличным голосом, Костин приказал приступить к стрельбам, поморщился, увидев, как берут оружие курсанты, и демонстративно отвернулся. Когда грохот револьверных выстрелов смолк, он лениво скользнул взглядом по изрешеченным мишеням и, крякнув, произнес:
- Все, как всегда, отстрелялись отвратительно. Свободны.
- Татищев, - произнес Набольсин, явно не без удовольствия откладывая револьвер, - через полтора часа встречаемся в кафе Юхо. У Симонова день рожденья, он угощает. Сегодня день шампанского. Ура!
- Конечно, - улыбнулся Алексей, - только вот с деньгами туго. Вряд ли я смогу принести достойный подарок.
- Не бери в голову, - махнул рукой Набольсин, - подарим совместный. С тебя гривенник.
- А сам на рубль потратишься? - уточнил Алексей.
- Не твоя печаль, - хохотнул Набольсин. - Мы же не купцы, чтобы деньгами считаться. Сейчас у меня больше денег, я и плачу. Потом, когда будет наоборот, заплатишь ты.
- Спасибо, - кивнул Алексей. - Я этого не забуду.
- Ты сейчас куда? - осведомился Набольсин, направляясь к выходу из тира.
- У меня еще одно дело, - махнул рукой Алексей. - Встретимся у Юхо.
- Ну, давай, до встречи, - улыбнулся Набольсин и вышел.
Из курсантов в тире остался один Алексей. Костин рассматривал стволы и спусковые механизмы револьверов, стоя к нему спиной и, казалось, не замечая его присутствия. Вздохнув для храбрости, Алексей направился к мичману. Он хотел обратиться к нему как положено по уставу, но буквально за секунду до того, как он произнес заготовленную фразу, Костин, не оборачиваясь, буркнул: