Врач космического корабля - Страница 3

К ним поспешно приблизился одетый в скафандр матрос с носилками.

– Меня послали из аварийной бригады, сэр, – начал он. – Они передали также и сообщение для вас.

Он достал из кармана сложенную узкую полоску бумаги и передал Дону. Это оказалась распечатка данных обо всех раненых, о ком успели собрать сведения в столь короткое время. Дон взглянул на лежащего рядом человека.

– Этого человека следует немедленно доставить в лазарет, – приказал он. – Но вам нужен еще кто-нибудь, кто мог бы помочь отнести носилки...

– Я могу, – вмешалась девушка. Дон оглядел ее и быстро принял решение. Она казалась молодой и достаточно сильной, чтобы сдюжить.

– Хорошо, – согласился он. – Кстати, можете остаться с пациентом в лазарете.

– А как насчет меня, док? – спросил матрос.

– Принесите носилки обратно. Я буду возле отсека 89НА. И постарайтесь по дороге подобрать кого-нибудь себе в пару.

Человек в отсеке 89НА оказался мертв. Как и двое следующих в списке. Супружеская пара. Холод вакуума – безжалостный убийца, который не щадит никого. Но были и уцелевшие – в отсеках, которые подверглись разгерметизации последними, откуда воздух уходил достаточно медленно, чтобы среагировать на это и спастись. Дон выводил их из шока. Сшивал порванные кровеносные сосуды и серьезные раны. Число раненых было ничтожно мало по сравнению с количеством мертвых. Доктор бинтовал обмороженные руки, когда ожил громкоговоритель:

– Лейтенант Чейз, немедленно вернитесь в рубку управления. Совещание командного состава.

«Очень маленькое совещание», – с грустью подумал Дон. Все пациенты в лазарете лежали спокойно. Некоторые спали. Юный матрос убирал носилки на место. Дон окликнул его:

– Рама, как, по-твоему, ты сможешь присмотреть за ними, пока я схожу в рубку?

Рама Кизим служил матросом, но мечтал стать врачом. Он отдавал большую часть своего жалованья, чтобы иметь возможность в будущем поступить в один из мединститутов в своей родной Индии. Свободные от вахты часы он всегда проводил рядом с Доном, стараясь узнать как можно больше.

Аварийная команда еще раньше сообщила, что все бреши залатаны, так что скафандр можно было снять. Но у Дона, пока он занимался ранеными, не было на это времени. Теперь он с удовольствием вылез из жаркого скафандра и, прежде чем надеть чистый мундир, быстро сполоснулся.

Он прежней дорогой вернулся в рубку управления. Все двери теперь были открыты. Добравшись до нижних ступеней лестницы, ведущей на палубу A, он обнаружил, что поручни холодны на ощупь. Стены покрывала сконденсировавшаяся из воздуха влага. Они, правда, должны были достаточно быстро нагреться, и влага испарится.

Тела из рубки уже убрали, а на пробитую в рубке дыру наварили тяжелую металлическую плиту. Кто-то трудился над разрушенной радиостанцией, ее детали в беспорядке были разложены прямо на полу. Вначале Дон подумал, что он здесь один, но потом услышал покашливание и заметил, что в пилотском кресле кто-то сидит. Главный инженер Хольтц.

– Входи и закрой дверь, – хладнокровно приказал Хольтц, когда оглянулся и заметил вошедшего Дона. – Садись, лейтенант, нам о многом нужно поговорить, – он с несчастным видом потряс кипой бумаг, зажатой в руке.

Дон опустился в кресло и стал ждать продолжения. Ожидание затянулось. Хольтц, склонившись над бумагами, медленно перелистывал их, словно там крылся ответ на все вопросы, в настоящий момент терзавшие его. Инженер был немолод и казался еще старше из-за обрушившихся на него шокирующих событий нескольких последних часов. Под глазами у него набрякли большие черные мешки, а кожа под крупным подбородком свисала складками.

– Все складывается очень плохо, – начал он.

– Что вы имеете в виду, сэр? – подавляя жгучее нетерпение, спросил Дон. Хольтц был старшим из оставшихся членов команды корабля и теперь автоматически становился капитаном.

– Достаточно взглянуть сюда, – гневно тряс бумагами Хольтц. – Все офицеры, кроме нас двоих, – мертвы. Как это могло случиться, я вас спрашиваю? К тому же этот летящий кусок скалы разрушил нашу радиостанцию, так что теперь мы без связи. Спаркс возится с аварийным трансивером, но его мощность весьма и весьма ограничена. Но дело не только в этом. Почти половина нашей воды улетучилась, вытекла в образовавшуюся дыру. И на этом маршруте нет ни единого судна, которое могло бы оказать нам помощь. Кошмар!

Дон почувствовал: надо что-то сделать, чтобы прервать этот перечень свалившихся на инженера несчастий.

– Дело плохо, сэр, не спорю, но это еще не гибель судна. Смерть капитана и других офицеров, конечно, трагедия, но мы обязаны научиться жить без них. Мы просто обязаны и можем довести корабль до цели. Корабль на верном курсе, и когда мы достаточно приблизимся к Марсу, то сможем послать сигнал бедствия, и к нам вышлют спасательную команду. Корабль герметичен и исправен. Вы можете рассчитывать на любую помощь с моей стороны, на какую я только способен, – он улыбнулся. – Мы выкарабкаемся, капитан.

– Капитан! – Хольтц вскочил на ноги, выпучив от удивления глаза.

– Конечно. Что тут удивительного, вы старший офицер, и теперь это звание автоматически переходит к вам...

– Нет! – энергично замотал головой Хольтц. – Я – главный инженер! Мое дело – атомный реактор и другое оборудование. Я ничего не знаю об управлении судном, абсолютно ничего! Прошу прощения, но я не могу покинуть машинное отделение. Если вам непременно нужен капитан, будьте капитаном сами.

– Но... я всего лишь врач, – запротестовал Дон. – Это мой первый космический плановый полет, к тому же... Вы должны...

– Не учите меня, как мне поступать. Я сам скажу: я должен быть в машинном отделении и не могу его покинуть. Вы – капитан этого судна до той минуты, пока на его борт не ступит другой офицер. Рядовые знают свое дело, и вы можете рассчитывать на любую помощь с их стороны, – гнев Хольтца внезапно испарился, но, когда инженер сложил руки на коленях, Дон увидел, что они дрожат.

– Вы молоды, – пояснил Хольтц. – И найдете возможность справиться с новой работой. А я не могу. Вы же знаете, я ухожу в отставку. Чего греха таить, это мой последний полет. Я хорошо знаю реактор и инженерное оборудование. И отдаю себе отчет, где я нужнее. – Он выпрямился и поглядел в глаза Дону. – Именно так и должно быть. Так что принимайте командование.

Дон запротестовал, но тут открылась дверь, и в рубку вошел математик Бойд. Он быстро козырнул в сторону капитанского кресла и повернулся к офицерам.

– У меня есть данные наблюдения, – начал он, но Хольтц перебил.

– Доложите их лейтенанту Чейзу. Я же должен вернуться в машинное отделение. Мы договорились, он принимает командование кораблем. До появления на корабле другого офицера. Доложите ему.

Хольтц умолк, поднялся и щелкнул каблуками. Говорить было не о чем. Главного инженера невозможно было заставить принять на себя командование кораблем. Выхода не оставалось. Расчетчик повернулся к Дону и протянул ему листок.

– Коррекция курса, док. Рассчитано по предыдущим измерениям. Первая после столкновения с метеоритом.

Дон тупо уставился на ряд чисел.

– Что все это означает? Вам следует хоть как-то разъяснить мне это.

– Я и сам не слишком разбираюсь в этом, док, – признался расчетчик. – Зато работал вместе с пилотом. Он говорил, что коррекцию нужно провести во время следующей вахты. Но теперь – не знаю. Эта скала нанесла нам удар как раз в плоскости вращения и имела достаточную массу и скорость, чтобы воздействовать на корабль. Не замедлить вращение настолько, чтобы оно стало заметным, – у нас все еще около одного g – но все же изменить его ось, так чтобы корабль стал испытывать прецессию.

Дон вздохнул и протянул лист обратно.

– Попробуйте объяснить проще, чтобы я понял хотя бы половину всего этого или увидел хотя бы хвост проблемы.

Расчетчик не принял шутки.

– Так вот, главная ось корабля, сонаправленная с тягой атомных двигателей, совпадает с нашим курсом. По крайней мере, так всегда было и должно быть при любой коррекции курса. Но сейчас мы начали кувыркаться – это, понимаете ли, такое движение, когда изменяется ориентация в пространстве направления нос – корма. Пока это происходит, мы не имеем возможности провести коррекцию курса. А если мы не проведем коррекцию, док, то промахнемся мимо Марса и навечно уйдем в межзвездное пространство.