Впечатляющий пик (СИ) - Страница 43

- Идём сюда, я тебе ещё кое-что покажу. Мне кажется сартир маленький. Может объединить с кладовкой, как думаешь?  И здесь же ванну какую разместим? Вдруг кто обкакается? И кровати надо поставить, то как они у тебя в прошлом саду вповалку спали больше похоже на поход в лесном лагере, чем на дисциплину. Но как сюда впереть десять кроватей? - Витька хватается за голову. - Даже если плотно друг к другу ставить...

- Я смотрю тебе больше всех надо, да? - нагибаюсь, проскальзывая под балками.

- Я  переживаю за своих детей, - догоняет меня Витька, хлопая по плечу.

-  У тебя даже девушки нет, - улыбаюсь, а спасатель хмурится.

- Это потому что вместо меня ты полюбила Глеба Дмитрича, а я, между прочим, тоже был в КСП, когда ты прибежала, если бы не температура и чёртов грипп, неизвестно, как бы все пошло.

Я смеюсь, знаю, что он шутит. Но  его начальника я полюбила - это чистая правда, и теперь тоскую, потому что он не любит меня.

Бездумно наблюдаю за незнакомым мне строителем в оранжевой каске и такого же цвета жилете. Сначала на основание он подает порцию раствора, который разравнивает по длине очередного кирпича равномерным слоем, после чего устанавливает, прижимая к  грани  прямоугольно камня. Укладываемый кирпич он осаживает рукой, плотно приставляя с небольшим прижимом к уложенному ранее. При этом вертикальный шов между кирпичами аккуратно заполняет примерно наполовину, пристукивает  рукояткой  и выравнивает по шнуру. Эти действия завораживают, повторяясь снова и снова, отвлекают от болезненных мыслей, но жизнь продолжается и нужно двигаться дальше.

- Ладно, мне домой пора,- вспоминаю про Глеба, тоска накатывает с новой силой.

- Стой, у меня ещё пару вопросов насчёт площадки. Я думаю качели не нужно, будут драться за них. Что там обычно? Песочница, беседка, ну какая-то лазалка. Грибов деревянных Семён Васильевич, наш сантехник, повырезает, он из дерева знаешь, как умеет? Он даже твой портрет может или статую в полный рост. Основательница детского сада на горе "Зуб Дракона" Полина прекрасная.

Смеюсь так громко, что на секунду забываю о тоске, что сжимает сердце. Все же с белобрысым спасателем весело. Витька ещё несколько раз тянет меня вокруг стройки, а я уже начинаю подозревать, что здесь что-то не так.

Да и есть уже хочется, честно говоря. По дороге домой Витька заводит меня в магазин, требуя помочь с соблазнением молоденькой продавщицы, которой я рассказываю, какой он замечательный. Хотя, мне кажется, что она и так очарована плечистым крепким блондином с нахальной манерой все брать в свои руки.

Домой прихожу около шести вечера, и разуваясь в коридоре, замечаю брошенные в углу сапоги на огромных каблуках. Я все еще надеюсь, что это кто-то из местных, но червь тревоги уже подполз к сердцу и безжалостно точит в самой его серединке.

На меня не обращают внимания, и когда я захожу в комнату, червь превращается в скользкую гадюку, сжимая и пуская кровь.

Она красивая, очень красивая, высокая и стройная. Жанна была права, таких женщин фотографируют и разглядывают часами, вешая на стену их глянцевые портреты. Она старше меня, но ненамного, скорее всего ей лет двадцать восемь. У неё шикарная фигура, не знаю, зачем он держит её за плечи, но мой воспаленный мозг сразу же рисует картину страстного поцелуя. Увидев меня, Глеб отпускает её. Он почему-то очень зол и едва сдерживается.

- О, вы наверное Полина? - улыбается Марина, и  я знаю, что это абсолютно точно мать Стеши.

Девочка похожа на отца, но теперь, когда они стоят рядом, ощутимо сходство и с ней.

- Ты растешь, Глеб, она хороша. Очень хороша. Ты такую не заслужил, - смеется Марина.

- Полина это...

- Твоя бывшая жена, - натягиваю  улыбку.

И это движение почти болезненно.

На негнущихся ногах захожу в спальню, руки трясутся, подхожу к шкафу, хотела переодеться, но вдруг вижу свою сумку на дне, среди зимней обуви. Сердце стучит о ребра, сажусь на колени. Взрослые люди не убегают. Они разговаривают, решая проблемы, приходя к консенсусу. А я боюсь, страшно спросить его, опасаюсь услышать правду. Мне все равно, что приехала Марина, она мать Стеши и будет к ней приходить, мне нужно другое.

"Он тебя не любит!" – набатом звучит в ушах. Не могу больше, не могу.

Я обожаю, люблю просто смотреть на него, живу им, слушая его дыхание по ночам. Это наказание, моё возмездие за то, что так легко пустила в свою жизнь Егора, за то, что спала с женатым, ничего о нем не узнав. За то, что раздвинула ноги прежде, чем включить мозги. Вот она настоящая любовь, истинное чувство, но я так боюсь, что оно не взаимно.

Сижу у дверцы шкафа и не знаю, что мне делать. Нужно просто спросить, поговорить по душам. Но ведь «люблю» должно рождаться само. Это нельзя просить или требовать. Захотел, не можешь держать внутри: скажи, выпусти из себя, прокричи прямо сейчас, разрывая пространство и время. Вот как это должно быть.

Я так расстроена, что не замечаю, что в комнату входит Стеша. Я вцепилась в ручку сумки, тереблю ее, вытаскивая нитки.

- Мама, ты куда? - замирает на пороге Стеша.

Я медленно поворачиваюсь. Так и сижу у открытого шкафа на коленях и не могу поверить в то, что Стеша сказала это мне.

А за ее спиной стоит Глеб, он держит хрупкие плечики дочери и улыбается, такой искренней широкой улыбкой. Чувствую, как по щеке бежит непрошеная слезинка.

- Мама, не уходи, - бежит ко мне Стеша, обнимая, отбрасывая в сторону ручку сумки, толкая ее ножкой.

Теперь слезинки превращаются в настоящие слезы, я целую девочку.

- А где?

- Ушла, как всегда, позвонил некий мужик и заехал за ней на дорогой тачке. Меня так разозлило, что ей кто-то рассказал и она приехала посмотреть на тебя, под предлогом того, что якобы хочет повидаться с дочерью. Я пытался ее встряхнуть, но похоже некоторых женщин нужно стерилизовать еще в детстве, - почти рычит мой спасатель.

Глеб внимательно смотрит на нас. А Стеша снова повторяет:

- Мама, не уходи, - она так испугана.

Я сжимаю ее в объятьях, мне кажется, еще чуть-чуть и я задушу ее. Мое маленькое милое солнышко. Не понимаю, как родная мать могла оставить такое сокровище? Глеб все еще стоит на пороге, засунул руки в карманы и внимательно смотрит.

- Стеша, мне кажется, она думает, что мы её не любим.

Медленно подходит к нам и садится Глеб на колени, обнимая  обоих. Так и сидим возле шкафа.

- Мы её любим, - хихикает Стеша.

- Очень любим, - сжимает меня Глеб, целуя в щеку и лоб.

Догадался! Понял, чего именно мне не хватало. А может увидел мое перепуганное лицо, когда я нашла здесь его бывшую жену. Неужто и вправду решил, что я уеду? Мне все равно, главное, что он, они сказали это. Самое важное, что я нужна им обоим. "Мама", ну надо же. И если есть рай на земле, то сегодня он в этой комнате.

Вечером того же дня, не успевает Стеша засопеть, сладко причмокивая, как я, покидая детскую, натыкаюсь на Глеба, что ждет меня в зале.  Комнату освещает лишь тусклый торшер в углу, телевизор гоняет картинки без звука, а ленивый рыжий  кот, которого мы завели совсем недавно, мирно урчит в кресле. На мне майка и шорты, мой спасатель жадно осматривает тело перед собой.

- Ты знаешь, Полина, что все это время вела себя очень плохо?

Я вспыхиваю, ощущая жар внутри. Едва заметно улыбаюсь, его глаза полыхают огнем. Все вернулось, по спине ползут мурашки, рот пересыхает, а губы перестают слушаться.

- Да, Глеб Дмитриевич, - он давит на мои плечи, и я послушно опускаюсь на колени.

Пригвоздив меня взглядом, он стягивает с себя футболку и джинсы вместе с трусами, став передо мной абсолютно голым. Я краснею, ненасытно впитывая вид его атлетичного торса, мощных ног и стоящей колом плоти. Какой же он красивый и сильный. Крепкое мускулистое тело блестит оставшимся после лета загаром. Мне хочется съесть его. Вздыбленная плоть торчит, делая мне комплимент, демонстрируя безумное желание. Он медленно снимает майку, наслаждаясь процессом моего обнажения.  Я сижу у его ног в одних шортах с голой грудью, он трогает соски, сжимая между пальцев. Берет мою руку, бесцеремонно укладывая на свое мужское достоинство. Послушно двигаю пальцами. А он наклоняется, сгребая мои волосы в пучок.