Впечатляющий пик (СИ) - Страница 27

Ближе к утру я понимаю, что совершенно разбита, я не могу пошевелить ни ногой, ни рукой. Это безумие. Мы оба сбрендили и не можем прекратить ласкать тела друг друга. Не представляла, что так бывает, но Глеб Дмитриевич заводит меня снова и снова. Где-то между третьим и четвёртым разом я сообщила ему о противозачаточных, которые принимаю, хотя этот вопрос должен был возникнуть у него раньше.

Но самого главное, что через три дня кончается мой отпуск, я так и не сказала. Боюсь, но я буду вынуждена покинуть горы.

- Скоро придут дети, а кому-то нужно на работу.

Поедая кашу, он усадил меня к себе на колени.

- Если продолжишь ерзать, я снова отнесу тебя в спальню.

Он прикусил мое предплечье, измазав овсянкой, оставляя тугой жаркий поцелуй на коже.

- Не хочу уходить...

- И я не хочу, чтобы ты уходил, - перекидываю ногу, теперь я сижу к нему лицом, полностью лишив возможности есть нормально.

Запускаю пальцы в длинные, мокрые после душа волосы, к слову там мы тоже были вместе. Целую его красивые губы, короткая борода приятно колит лицо, чувствую вкус овсянки с изюмом и сухофруктами. Не представляю, как мне удалось сварить эту кашу, кое-кто постоянно мешал мне.

Он облизывает кожу в вырезе моей майки, там, где открыты ключицы и шея, сжимает ягодицы, если мы продолжим в том же духе, то опять окажемся в постели.

- Вечером заберу обратно в свой дом, собери вещи.

Мой командир, всегда решает за меня. Спасатель недовольно рычит, но все же выпускает меня из объятий, когда в дом стучат. Он целует на прощание, не стесняясь других родителей, мне кажется он вообще не понимает, что кто-то пришёл. Сгребая ткань на моей спине, он погружает язык мне в рот, страстно облизывая губы.

- Вернусь после дежурства, будь готова!

Смотреть в глаза местным мамам стыдно, хотя они и хихикают, отворачивая детишек к стене, снимая с них одежду. А я прижимаю ладони к алым щекам. Ну Глеб Дмитриевич, ну что он со мной делает?

Пью растворимый кофе, который терпеть не могу, но неприятного терпкого вкуса не замечаю, чувствую себя просто прекрасно. Должна быть усталость, ночью практически не спал, а ощущаю обновленность, наполненность загадочной энергией. Хочется петь и нести всякую чушь. Что это со мной? Стены КСП уже не кажутся серыми, они светло-бежевые, а пол не такой уж и ободранный, он художественно-поцарапанный.

Комнату пересекает Пашка, присаживаясь за мой стол, окидывает взглядом ребят, что расположились в разных углах помещения, занимаясь своими делами. Друг наклоняется:

- Только не говори, что и в этот раз ты облажался.

Я молча улыбаюсь, просматривая бумаги. Заниматься делами совсем не хочется. Сейчас бы вернуться к Полине, прижать к себе и проваляться в кровати целые сутки.

- Да! – вскрикивает Павел, хлопая себя по коленям. - О боже да! Ну и как она, ничего? Или овчинка выделки не стоит?

Смеюсь, на нас оборачиваются, интуиция подсказывает, что цирк на празднике плодородия стал достоянием общественности.

- Прости, что толкнул тебя в грязь.

- О да ладно, я ждал, что ты мне дашь в челюсть, так что... Ну и как она?

Вопросительно приподымаю бровь:

- Ты правда думаешь, что я буду с тобой обсуждать свою...

Но Пашка меня не слышит, забавно закидывая ногу на ногу.

- Я почему спрашиваю, была у меня как-то молодая продавщица. В глазах огонь, на лице улыбка, флиртовала со скоростью вращения лопастей вертолета, только флюиды сачком успевай ловить.

- Это та с веснушками, которая «р» не выговаривала? – улыбаюсь, прикусывая губы.

- Неважно. И что в итоге? Бревно, поеденное жучками. А ты выглядишь, как кот обожравшийся сметаны. Свою кого?

- Свою женщину, - произносить это приятно.

- Еще пару дней назад она была девчонкой. Быстро растет, - ржёт Пашка, а я ухмыляюсь.

Телефоны начинают звонить одновременно, беру сразу две трубки, разрываясь между ними. На столе оживает рация. Настроение пропадает.

- Нас перекидывают на гору Чугуш.

- Когда? – стонет Пашка.

- Сейчас.

Я не успеваю даже домой зайти, не то что к Полине в детский сад. Как всегда бывает в экстренных ситуациях, нас забирают мгновенно.  Большинство участников экспедиции, которую нам необходимо спасти, не имеет ни малейшего представления о горовосхождениях.  На всю группу, состоящую из тридцати трех человек, имеется только четыре проводника и ни одного инструктора альпинизма. Погода благоприятствует подъему — не слишком холодно, ветра нет, небо ясное и безоблачное. Двадцать семь человек поднимаются на Восточную вершину, а шесть — на Западную.

На спуске с вершины, на ледовом склоне, сорвались восемь человек. Группы двигались в связках по семь и восемь человек. Передний и задний связались узлом «проводника» - это один из способов альпинистской обвязки, остальные были прикреплены к веревке скользящими карабинами. У одного из мужчин на спуске разболталась кошка, он поскользнулся, упал и быстро заскользил по льду, сорвав все связку. Погиб проводник, который пытался остановить падение, на спуске умер еще один совсем молодой парень. Остальных мы спускали сами, потому что местных спасателей закинули на сезонные пожары.

- Полина, я сейчас не могу разговаривать, я на горе Чугуш.

- Где? – шепчет девушка.

Ушел утром на работу, называется.

- Гора по которой проходит граница Сочи, - вздыхаю связь очень плохая, половину слов я просто не слышу, их глушит шипение и ветер.

- Так ты вечером не вернешься? – грустно констатирует факт моя девушка.

Это я расслышал.

- Добро пожаловать в жизнь спасателя, Полина, - набираю в грудь побольше воздуха.

- Эй, Дмитриевич, мы идем или как? – слышу за спиной нервные замечания.

Шум подлетающих лопастей спасательного вертолета оглушает меня.

- Прости, я вернусь через двое - трое суток, - кричу как можно громче, заткнув одно ухо пальцем, нагибаюсь, пытаясь не остаться без головы.

- Глеб, я... отпуск заканчивается, я уезжаю, - она говорит тихо и боязно.

В первую секунду мне кажется, что меня ударили. Не пощечина, а мощный удар под дых, когда кислород перестает поступать в легкие, а уши закладывает от ужаса и боли.

- Что? - переспрашиваю тихо, почти уверен, что она не слышит.

- Отпуск заканчивается, - как-то опустошённо шепчет Полина.

Связь прерывается, мне нужно сосредоточиться, спасать людей, лезть на гору по отвесному склону, действовать быстро и решительно, а я не могу собрать мысли в кучу. Отпуск, она же приехала в отпуск, а он имеет свойство заканчиваться. Все верно, так и должно было случиться.

Дышу через рот, рычу, когда вбить крепление с первого раза не получается. Сейчас сам убью всех этих идиотов, которые поперлись необученными на гору.

Когда я возвращаюсь домой, Полины в горах уже нет.

Молодой регистратор по имени Витька не ездил с нами на гору Чугуш, поэтому очень старается втюхать мне еще одно задание.

- У нас четверка альпинистов: немцы и австрийцы, - бежит, перепрыгивая через перекопанные грядки Витька, называя непроизносимые имена и размахивая помятыми бумажками, - попытались совершить восхождение и застряли в той расщелине, помните?

Останавливаюсь, поправляя лямку дорожной сумки, едва сдерживаюсь, чтобы не послать его куда подальше.

- У меня выходной, - говорю спокойно, - я только с горы слез, на другую не полезу. Сказано, что два дня для всех.

Это перебор, мы трое суток были на горе. Я стою на тропинке, а ноги Витьки вязнут в земле. Не знаю, зачем он туда забрался. Слышу лай собаки, оборачиваемся одновременно, на тропинке возле моего дома появляется Пашка. Собака крутится вокруг, задорно виляя хвостом, теплые лапы толкают меня в спину. Смеюсь, присаживаясь на корточки, глажу животное за ухом.

Словно почувствовав в моем заместителе своего спасителя, Витька бросается к нему:

- У нас четверка альпинистов…

- А ну брысь отсюда! – прикрикивает на него Пашка, вызывая у меня приступ смеха, вдобавок на него лает собака.