Впечатляющий пик (СИ) - Страница 22

Запихнув наушники в уши, вижу Павла, который переоделся и залез на соседнюю дорожку. Он что-то говорит мне, но я не слышу, послушно кивая головой, как бы соглашаясь.

- Ах ты гад, - выдирает он из уха провод, смеясь, - я тут распинаюсь.

В зале слышно вздохи и скрежет спортивных снарядов. Друг настраивает нужную ему скорость, сосредоточенно нажимая кнопки. А я усложняю себе задачу и, чтобы имитировать сопротивление ветра, увеличиваю угол наклона беговой дорожки на один градус.

- Мишку выписывают, ничего серьезного. Парень в рубашке родился.

- Слава богу, - выдыхаю, качая головой, продолжая бежать.

- Новеньких видел? – кивает Павел в сторону парня, несуразно шатающегося со штангой в руках, - черти что прислали в этот раз.

- Ты говоришь это на каждую новую группу, - смеюсь, - сам то каким был? Помню вогнать крепление в скалу не мог.

- Ты таким никогда не был, Глеб, - внимательно смотрит друг. - Всегда и во всем лучший. Самый быстрый, самый ловкий, самый смелый.

- Замуж не позову, даже не надейся, харе подлизываться, - смеемся одновременно, но Павел затихает первым.

- Ты не в моем вкусе, Глебушка, к тому же у меня уже есть жена, ты же знаешь, - переглядываемся,а Павел смотрит в окно, туда, где оставил свою собаку.

На минуту останавливаюсь, беру воду, пью, глоток идет не туда, кашляю, захлебываясь.

- Та, что на поводке и виляет хвостиком?

- А ты на секунду представь свою Полину на коленях, на поводке, можно даже хвостик приделать, я видел такие штуки, они засовываются в...

Настроение портится, Павел взялся за свою любимую тему.

- Так все, извращенец, - возвращаюсь к бегу, ускоряя темп.

- Что у тебя с девчонкой?

Опять двадцать пять, ну сколько можно сыпать мне соль на рану? Я скоро начну в окно выпрыгивать, как-то только Пашку издалека увижу. Все разговоры у него сводятся к Полине.

- Ничего, она смотрит за Стешей, пока мать уехала. Сколько можно спрашивать одно и тоже? Надоели эти твои вопросы...

- Тихо, тихо, завелся. Просто, - бежит, продолжая на меня смотреть, будто ждет мою реакцию, - я только что видел ее на крыльце твоего дома с каким-то хахалем. Ничего не понял. Думаю, то с Глебом спит, то мужика привела, они миловались.

В глазах моментально темнеет. Хорошо, что у меня отменная реакция, а то загремел бы носом вниз, позорно съехав на пол. Зло останавливаю дорожку, полотенцем вытираю пот. До меня даже не сразу доходит смысл его слов. В мое отсутствие Полина привела кого-то в мой дом, туда, где моя дочь? Спит с Глебом, ага, в разных комнатах. Я схожу по ней с ума, сдерживаюсь, мечтаю к ней прикоснуться, а она с кем-то трахается за моей спиной. Отлично.

- В душ пойду, закончил тренировку, - стараюсь не показывать свою реакцию, спокойно пересекаю спортивный зал.

Только бы не продемонстрировать свои жалкие эмоции, злость, разрывающую на части.

Все мутнеет, зрение, как будто садится. Мне нужно проверить, узнать, разобраться. Нельзя верить чьим-то словам. Я всегда во всем разбирался.

Вместо душа на потную майку надеваю толстовку, застегиваю молнию. Волосы влажные поэтому, чтобы не заболеть, я набрасываю на голову капюшон. Меня кто-то окликает, делаю вид, что не слышу. Схожу туда и обратно, узнаю, что там происходит и вернусь.

До дома добираюсь в считанные минуты, резкие порывы ветра бьют в лицо, злость наливает тело силой, которая гонит меня вперед, несмотря на тренировку. Если она с кем-то стала встречаться, понравился кто-то другой, выгоню ее в шею, прямо сейчас, и плевать что у нее нет билета на поезд или самолет. Вышвырну вместе с вещами на дорогу.

Калитка оказывается открытой, я захожу внутрь. Первое мгновенье, увидев в открытой двери голые мужские ягодицы и дергающееся женское тело, не могу двинуться с места. Узнаю кеды Полины, ее белые волосы на моих досках в коридоре. В шоковом состоянии не могу решить, кого именно прибить первым, а потом замечаю ее лицо, перекошенное страданием, болью, она рыдает, тихо хрипит, толкает его руками, ногами, сопротивляется.

Вот почему в коридоре, он завалил ее на пороге моего дома. Это не страсть – это насилие. Не помню, чтобы когда-то испытывал столько злости. Хватаю его за шкирку, поднимаю с пола и одним движением отбрасываю на улицу, как будто он ничего не весит. Мне становится легче, когда я вижу, что на ней все еще есть трусы. Свои содрал, ее не успел. Идиот.

Разворачиваюсь, иду на улицу, закатываю кофту до локтя и бью, лежачего, вдалбливая лицом в грязь. Я узнал его, как же иначе. Егорозвон собственной персоной. И как только нашел ее?

- Ты спасатель, - пытается развернуться, моргает заплывшим глазом, - я помню тебя, - хлюпает горлом, кашляя, - ты вытаскивал меня из расщелины.

Это в юности лежачих не бьют, а во взрослой жизни мне насрать на благородство, особенно, если кто-то очень заслуживает мощного удара в челюсть. Нависаю над ним, перед глазами стоит несчастная девушка, что не могла вылезти из под тяжелого мешка с дерьмом, и снова бью. Хочется нанести еще удар, но я отец, моя обязанность вырастить дочь, а не сесть в тюрьму. Усилием воли останавливаю себя, отпуская кусок говна на волю.

- Пошел вон! - толкаю его ногой.

Егор приподымается на локтях и отползает, даже не пытаясь завязать  драку. Трусливое убожество.

- Я разберусь с тобой, я еще вернусь, - шатаясь, находит калитку.

- Я буду ждать, - плюю ему в след.

Вытираю окровавленную руку о тряпку, что весит на крыльце, захожу в дом. Заглядываю к Стеше, она смотрит мультики, быстро прячусь, чтобы дочка меня не заметила.

- Полина, - стучу в запертую дверь ванной комнаты, но никто не отвечает, - глупостей там не наделайте.

Дергаю ручку, закрылась изнутри. Мне это не нравится. Глупая Полина, ведь любой замок в межкомнатной двери можно открыть тыльной стороной ложки или вилки. Захожу на кухню, с шумом открываю ящик. Распахиваю дверь, слава богу вены себе она не режет, сидит на полу, натянула кофту на колени, штаны так и не одела, дрожит.

- Я сейчас, я в порядке, - сжимается в комочек на круглом коврике.

Сейчас она напоминает котенка: маленького, испуганного и бездомного. Снова иду на кухню, достаю стопку, а затем запотевшую бутылку водки из холодильника. Открываю, щедро наполняя емкость. Вздыхаю и иду обратно в ванную, опускаясь на пол рядом с ней.

- Пейте, - подою рюмку девушке.

- Что это? – берет трясущимися руками, немного проливает, я поддерживаю стопку в вертикальном положении.

- Лекарство, - стараюсь успокоиться, адреналин от увиденного все еще бушует в крови.

- Но я не...Мне так стыдно.

- Пейте, кому говорю, - с силой подношу край рюмки к розовым девичьим губам.

- Ладно, - послушно опрокидывает, как заправский алкоголик.

Но тут же жмурится, кашляет, чихает, но пьет дальше.

- Я очень испугалась, - кривится Полина, - он пытался вернуть меня.

- Он ведь не успел? - этот простой вопрос точит меня червем.

Я эгоист, который не желает, чтобы к ней прикасался кто-то другой.

- Нет, - шепчет Полина, покручивая рюмку в руках.

- Хорошо, - забираю посуду из рук, ставлю на пол.

- Испугалась, что Стеша выйдет и увидит это. Так отвратительно. Я просто вешала белье.

Полина плачет, сидит рядом со мной на полу и наматывает сопли на кулак. Алкоголь начинает действовать, девчонка всхлипывает громче:

- Вы снова спасли меня, Глеб Дмитриевич.

- Работа у меня такая, - терпеть не могу женские слезы, они меня раздражают.

Но придется потерпеть, тут уж ничего не поделаешь.

- Мне нравится ваш запах, он такой мужской, - мгновенно пьянеет от пережитого стресса и водки Полина.

- Учитывая, что я был в спортзале и не пошел в душ, а сразу побежал сюда, то запах, наверное, потрясающий.

Полина зевает, усмехаясь, но затем снова шмыгает носом. Медленно подымаю руку, кладу ей на плечо, аккуратно притягивая к себе. Теперь она  плачет у меня на груди. Вот уже никогда не думал, что наше первое объятье будет именно таким.