Впечатляющий пик (СИ) - Страница 21

Я решила поменять Стеше постельное белье, врачи советуют делать это как можно чаще во время болезни, особенно, когда ребенок много потеет. И так как высушить пододеяльник и простыни в доме нет возможности, я вешаю их на веревку во дворе. От влажной ткани руки почти сразу мерзнут. Здесь такая переменчивая погода, быстро похолодало, совсем еще недавно я подымалась на гору под палящим солнцем, а теперь хочется выпить чего-нибудь горячего. Смотрю на впечатляющий пик, что возвышается над всем поселком. Как же здесь красиво. Теперь эта гора получила надо мной власть, всегда будет звать в свои края. Такие вершины нельзя покорить, наверху ты стоишь всего пару мгновений и ветер тут же сметает твои следы, как будто тебя и не было. Зеленые луга и покрытые снегом скалы, а дальше густые леса. Мне будет не хватать этих мест. Совсем скоро, когда уеду, я буду скучать по Стеше, а еще, добавляю совсем тихо, буду скучать по ее папе. Почему-то становится грустно. Ветер треплет пододеяльник, я пытаюсь его разгладить, чтобы весел ровнее.

- Полина, солнышко, нашел! Какое же счастье, что я заглянул в эту калитку. Я тут уже все оббегал в округе, - радостный вопль. -  Я нашел тебя!

Знакомый голос пугает меня так сильно, что я роняю край пододеяльника на сырую, разбухшую землю. Вздрагиваю, сжимаюсь, трепет страха и ужаса пробегает по телу. Этого не может быть! Как он меня нашел? Зачем он сюда притащился? Ведь он может получить любую женщину, не понимаю, кого черта он ко мне привязался? Не верю в чувства, человек, который может так поступать с собственными детьми и женой, не способен на чувства.

Я не оборачиваюсь, делаю вид, что это не мне, хватаю тазик с земли. Бежать, бежать в дом, там он меня не достанет. Разворачиваюсь, пересекая двор, но Егор меня настигает почти сразу, хватая за плечи, дергая к себе.

В лицо ударяет боль. Сильная, глубокая, та, которую я долго забивала ногами, скрывала, копила внутри себя, душила бессонными ночами, проклиная на мокрой подушке. Его знакомые черты убивают, как будто выдрали из груди сердце и кромсают ржавым ножом с тупым лезвием.

- Полиночка, прости, что сразу не рассказал, - мужские пальцы на моих предплечьях мучительно жгут кожу, - но у нас так все закрутилось, так было хорошо, запутался, сошел с ума, разум потерял...

Все тоже красивое лицо, все те же чарующие глаза, как будто ничего не поменялась, такая же сладострастная улыбка и огонь, а вот раскаяния нет, как же он умеет управлять своими эмоциями, поразительно.

- Не трогай меня, – выгибаю плечи, чтобы освободиться, вырваться, выкрутиться.

Пусть исчезнет, провалится под землю. Не хочу его знать, видеть не хочу. Он налетел, как ураган, пытаясь сбить меня с ног, закрутить в водоворот своего желания и снова сделать послушной рабыней, но я теперь другая, все изменилось. Я не хочу его. Ветер дует все сильнее и сильнее, как будто подыгрывая разгорающейся драме, отхожу все дальше, ближе к дому. Бежать.

- Хотел увидеть тебя, хотя бы просто увидеть. Ну, пожалуйста, дай мне шанс поговорить, моя девочка, какая же ты красивая, - тянется к моим волосам, неосознанно провожаю его руки взглядом.

Он проехал столько километров, чтобы увидеть меня? Как он узнал? Ничего не понимаю. Я не должна плакать, но я не могу справиться. Оступаюсь, почти падаю, Егор вцепился в мои плечи, смотрит так проникновенно, как будто гипнотизируя. Кеды тонут в рыхлой земле. У него жена, дети, он спал с моей лучшей подругой, а теперь приехал поговорить со мной? Он в своем уме? Пусть пьет своей самообман в одиночестве.

- Я знаю про Диану, - говорю, чтобы застать врасплох, но похоже его не так-то просто сломать.

Его глаза сужаются всего на секунду, а потом возвращается все тот же настойчивый, жадный, страшно-красивый взгляд.

- Это ничего не значит, мне нужна ты, - улыбается Егор, теперь руки не просто держат, гладят кожу, ползая по предплечьям, вниз и вверх.

Когда это стало настолько неприятно? В какой момент я перестала желать его прикосновений? Меня тошнит, голова кружится, он слишком сильный. Я с таким еще никогда не сталкивалась, он не понимает слово «нет». Сейчас его невозможно оскорбить, остановить или унизить, чем ближе я отступаю к открытой двери, тем больше понимаю, что делаю что-то не то. Егор пытается помирить нас силой. Это очевидно, он добивается того, что мне нравилось. Сделать то, что из древне объединяет мужчину и женщину, я слишком сильно радовалась нашей близости. Он считает, что это поможет скрутить меня по новой.

Не понимаю, как мы оказались на крыльце. Если бы не возвышенность из трех ступеней, меня из-за забора вообще не было бы видно. Вдалеке, на улице, я вижу спасателя с собакой, кажется, его зовут Павел, но я не помню. Хочу крикнуть, но сухость во рту мешает. Я как будто охрипла, и не могу выдавить ни слова, кинолог оборачивается, но проходит мимо, слишком далеко, собака уводит его вперед. Я даже не уверена видел ли он меня.

- Твоя мама, - тяжело дышит Егор, притягивая к себе, - кстати, у тебя просто потрясающая мама. Мы быстро нашли общий язык. Она сказала, что ты уехала сюда, я чуть не запрыгал от радости. Ведь это шанс для нас, малышка. Я буквально выбил эту поездку, знаешь мои благотворительные дела.

Не знаю, я понятия не имею, чем он занимается. Как затаившийся хитрый змей, он наклоняет голову, качается, вдавливая меня в себя, касается шеи.

- Какой шанс? Егор, у тебя жена и дети. Отпусти! Вернее, ты ведь даже не Егор.

Упираюсь руками в его грудь, но он сильный, здоровый, и очень хочет со мной помериться, слиться в экстазе. Зачем такие затраты, когда любая девица впустит его с радостью? Ничего не понимаю.

Ненависть, обида и боль меня сковывают по рукам и ногам. Шокирует его наглость, а теперь еще и запах раздражает. Такой сладкий, и навязчивый, как будто не мужской даже. Здесь, среди чистого горного воздуха, его дорогой парфюм, как чай в который вместо одной ложки сахара высыпали сразу четыре. Пить невозможно, язык липнет к небу. Как я могла любить этот хитрый прищур, скользкий взгляд, цепкие, липкие пальцы? Его глаза красивые и при этом изворотливые, и очень фальшивые. Как же я раньше этого не замечала? Почему была такой слепой дурой?

- Хорошо, что не надо больше терпеть это дурацкое имя, – выдыхает, облизывая мою шею, а у меня появляется непреодолимое желание вытереться, - чуть позже я решу с женой.

- Не надо ничего решать, очнись! Ты мне не нужен!

- Нужен, Полиночка, нужен, - еще одно движение мокрым языком.

- Ты мне противен, - пытаюсь ударить его между ног, но похоже это срабатывает только в кино.

- Ты врешь, солнце, - он сжимает мои ягодицы, а мне хочется завыть от беспомощности.

Я начинаю звать на помощь, а он затыкает мой рот поцелуем. Этот горький, цепкий кляп глушит звуки, превращая мои крики в мычания.

- Нет!

Мне остается всего несколько шагов, чтобы попытаться оттолкнуть его и скрыться в доме, за дверью, но меня подводит порог спасателя. Я про него забыла, запнулась и лечу на спину, больно ударяюсь, беспомощно растягиваясь на полу в коридоре. Теперь из-за забора с улицы меня не видно и помочь мне некому. Я даже представить не могла, что отбиться от здорового мужика настолько сложно.  Егор не дает мне шанса даже пошевелиться, наваливается сверху, одной рукой спокойно держит обе мои, коленями придавливая ноги. Шепчет слова, которые, по идее, должны заставить меня растаять, а на деле вызывают рвотные позывы. Целует щеки, шею, беспорядочно мусолит губы, верчу головой, чтобы только не касаться его рта. Не люблю! Никогда не любила! А узнав по-настоящему, понимаю, что все сама себе придумала. Не было такого чувства и не могло быть. Не хочу, чтобы он ко мне прикасался, но он слишком тяжелый. Егор стягивает с меня одежду. Рыдаю, кусая губу от беспомощности.

Теперь кричать нельзя, я потерплю, в доме только больная Стеша, нельзя ребенку видеть подобное, она может очень сильно испугаться.

Благодаря чудодейственным антибактериальным мазям моя рука почти зажила, я приступил к тренировкам в зале, боясь растерять форму из-за неподвижного образа жизни. Бег на дорожке успокаивает, вообще-то я люблю делать это вокруг озера, по горным тропинкам. На улице есть всё: и ветер, и влажность, и солнце, и разная температура. Физические ощущения — отдельная тема, так как в зале вряд ли начнут слезиться глаза, пересохнет носоглотка или, наоборот, из носа потечёт. Но это ближе к тому, что мне действительно нужно при спасении людей. Всё это делает бег на улице более сложным. Постоянно меняющийся ландшафт дает мне нагрузку на ноги и все тело. То есть я не долблю по одним и тем же точкам, меняя мышцы, включающиеся в работу.