Возвращение Ворона (СИ) - Страница 12

— Кваса… — нахмурился один из сопровождавших Авву, — в училище разрешен только квас! Но сейчас не время пить квас. Он у нас раз в неделю.

— Конечно же, по кружке кваса! — улыбнулся я, делая вид, что ничего не слышал про несвоевременность — Прохор! Я дугой подбросил в его сторону серебряную монету. Он ловко перехватил ее.

— Можно в виде исключения угостить всех квасом? — я постарался сказать так, чтобы это выглядело принятым решением

— Гм, — Авва снова улыбнулся, — сорванец! Кваса всем за счет боярина Воронова! А пошить тебе кафтан синей царской парчи, я распоряжусь.

Кафтан царской парчи — символ предпоследней ступени в боярской иерархии.

Синим цветом отличали самых высших, самых достойных бояр. Дальше шла только думская серебристая парча и царская — золотая.

После этих слов Авва сделал жест, молодцы и младшие дьяки убрали деньги, а затем степенно удалились, Прохор разглядывающий серебряную монету заметно повеселел.

— Прохор… Не серчай на меня. Не хотел я тебе в нос…

— Да че уж там, дело прошлое. Я уж и сам виноват-то. Я не знал, что вы вон как. По первому классу идёте, барин!

— Заметано. И пригласи, наконец, Ивана Горохова и всех, кто на кухне столуется.

— Будет сделано, барин! Сей момент! — он понесся сломя голову в кухню.

Я довольно осмотрелся. Девчонки махали мне своими приятными ладошками. Парни улыбались и только один Жаботинский сурово сверлил меня глазами, не скрывая своего яда.

Может быть и зря я планировал его реабилитировать в глазах Думы Наставников.

Он показал большой палец правой руки вверх, затем повернул его горизонтально в сторону и медленно провел им от одного левого уха к правому по своему горлу.

Я понял, что мой конфликт с ним только начинается.

***

И не ошибся.

После всеобщего завтрака, когда Иван Горохов и другие ученики поднялись из подвального этажа в золотой зал, мы отправились на занятия.

Всю дорогу к учебному корпусу моя интуиция подсказывала мне, что Жаботинский вел себя так не спроста.

Он не мог разговаривать из-за наложенной Аввой печати молчания, но он вполне мог писать.

В пределах училища ему не к кому было обращаться за помощью. Его дружки не спешили ссориться со мной. Вчерашняя драка и последующая битва показала, чего стоит их лидер.

Его прихлебатели не отважились бы на прямой конфликт даже с моими новыми друзьями, их вчерашними мальчиками для битья.

Они хорошо понимали, что потом будут иметь дело со мной. Никому из учеников или простых смертных не удавалось убить вайта. И они понимали, что я обладал неестественной силой.

Это значит — опасность исходила из-за стен нашего училища.

От Жаботинского можно было ожидать любую подлость.

Мы почти дошли, когда монастырские ворота распахнулись и на территорию галопом въехали пятеро всадников. Они подскакали к нам. Двое из них ловко спешились, спрыгнув с лошадей.

На одном из них был кафтан из той самой царской парчи, причислявшей его к элите.

Правда, он был малинного оттенка и по всему выходило, что мой синий был немного покруче.

— Кто тут из вас Ильёй Вороновым будет? — спросил строгим голосом обладатель парчового одеяния.

Ученики остановились, расступились и посмотрели на меня.

Я равнодушно сделал шаг вперед и посмотрел ему в глаза.

— С кем имею честь? — задал я ему вопрос вежливым тоном, сохраняя железную выдержку.

Такое обращение немного сбило его с толку.

— Неужто-то ты не знаешь меня? — он огляделся на окружающих, как бы удивляясь. Я ничего не ответил и ждал ответа на свой вопрос.

— Поклонись! — вступил один из тех, кто сопровождал моего собеседника, он прорычал, — ты с наследником великого рода разговариваешь!

— Ваше Величество! Не признал вас Великой Князь! Помилуй, меня Государь! Не вели казнить! — я делано снял шапку, помахал ей в воздухе и отвесил прибывшему реверанс.

Было понятно, что я издеваюсь над ним и над его спутниками. Ученики рассмеялись моей выходке.

Я поставил собеседника в неловкое положение. Упоминание мной монарха не позволяло ему принять мой поступок за оскорбление. Любое неосторожное слово могло быть истолковано против человека в малиновом кафтане.

Но он быстро взял себя в руки и не собирался сдаваться.

— Ты смердов сын, нанес непростительное оскорбление нашему роду. Ты должен ответить за это.

На этих словах он снял перчатку и бросил ею в меня.

Драки и распри между учениками были запрещены. За них наказывали.

Драчуны и скандалисты могли быть помещены в карцер или даже отчислены из училища за раздор.

Но боярское происхождение, давало право на поединок чести.

Они назывались мономахиями. Это был аналог дуэли.

Для мономахии нужны были веские причины. Бросать вызовы могли только равные равным. Я решил сыграть на этом, чтобы вывести своего противника из себя.

В момент броска я не стал уворачиваться, а сделал небольшой шаг назад, так что перчатка ударила мне в грудь, а не в лицо. Она упала на снег.

— Я многим уродам наносил оскорбление, — мне понравилась моя остроумная игра слов и использованием созвучия рода и урода, — ты представься, любезнейший. Я должен удостоверится, что ты не холоп и равен мне по статусу. Но за нехорошие слова о моем отце тебе придется ответить в любом случае.

Человек, вызывающий меня на дуэль, побагровел.

— Ты видел это? — он потянул в гневе на себе ткань камзола, — я особо приближенный в Государю, Великому Князю, дай Бог ему долгих лет жизни.

— Видел, видел. Ты назовешь себя или мне выбить из тебя твое имя?

Моя дерзость и спокойствие продолжали выводить его из себя. Один ноль в мою пользу.

— Да ты!.. — он начал создавать энергетический шар руках у своей груди. Ученики в ужасе отступили. Я таких шаров еще не видел, он был темно-бордового цвета. Я же наоборот подался вперед.

— Ты русский язык понимаешь? Как тебя зовут? Имя?

Я и так догадался, кто это. Он не сильно отличался от своего младшего братца внешне. Младший Жаботинский стоял чуть поодаль от всех и молча наблюдал за происходящим.

Один из сопровождавших положил руку на плечо старшего и что-то прошептал ему на ухо.

Тот с трудом сдержался, прекратил создавать шар убрал сгустки энергии.

Затем он сложил руки на груди и вздернув нос произнес свое имя, стоя ко мне вполоборота.

— Федор Владимирович Жаботинский…

— Фух, ну так бы сразу и сказал, что Жаботинский. А то я подумал, что снова оскорбил кого-то знатного…

Нет. Не ему тягаться со мной в остротах.

Я двумя словами опустил его. Во-первых, выходило что он представитель не очень известного рода, во-вторых я признал факт оскорбления с моей стороны, но не собирался извиняться.

Он сжал кулаки и подался на меня опустив голову как бык. Его остановили сопровождавшие. Один из них, понимая, что происходит, решил прекратить это.

— За тобой выбор оружия схватки, времени и места, — сказал он мне более уважительным тоном, чем его друг.

Никто кроме Аввы не знал, что я потерял свою силу. Я надеялся, что найду способ и сумею ее вернуть себе. Но сейчас я не собирался драться с ним при помощи боевой магии. Шпага самое оно.

Рапира и сабли для моего нового тела были пока тяжеловаты.

Я услышал, как в разговор вступила Киття-Уголек.

— Валил бы ты отсюда Федор. Ты хоть и закончил училище пятью годами ранее, но своим, ты тут так и не стал, — она качнула в мою сторону головой, — он вайта завалил вчера. А вайты явились из-за твоего преподобного братца. Ты явно Илье неровня.

— Бабе слово не давали. Заткнись, — он хмуро посмотрел на мою новую подругу.

— Слышь, Жаботинский. Так и быть — я принимаю вызов. Но чтобы наши шансы были равны — мы будем драться на шпагах.

Я сделал шаг вперед прикрывая собой Киттю и продолжил:

— Никакой магии. А то потом скажут, что я тебя хитростью и своей магией ушандошил. Ты ответишь и за брата, и за себя, и за нее, — я кивнул в сторону Китти.