Возвращение в Зурбаган - Страница 3
Впрочем, долго размышлять над замысловатым поведением незваной гостьи не удалось, Олег жестом отогнал Кошку от стола, приказав:
– Сядь в уголок и не мешайся, ладно?
Та послушно кивнула и забралась с ногами на стоящий поодаль роскошный кожаный диван, трофей, уцелевший после одного из рискованных и с треском провалившихся предприятий хозяина.
А Олег уже продолжал разливаться соловьем, расписывая собственные перспективы от овладения им старым домом, Марина в нужных местах сосредоточенно поддакивала и восхищалась деловой хваткой мужа, временами бросая на Мартина вполне однозначные, вожделенные взгляды.
Потерпев еще с полчаса искренних, но довольно бестолковых разглагольствований хозяина и приметив, что коньяк в бутылке стремительно исчезает, да и Маринка отдает должное принесенному с собой гостем вину, Мартин покашливанием перебил Олега и поднялся из-за стола.
– Спасибо, ребята, давно так не отдыхал, – сказал он, возвращая в карман пиджака сигареты и тяжелую, белого, жирного металла зажигалку. – Но! мне пора…
– Да ты что? не, ну, задержись еще чуток? – искренне расстроилась Марина. – Мы думали, покувыркаемся вместе, как в старые времена… давно уже этим не баловались… можно и Кошку взять, если так, для компании. Она, конечно, в постели-то ноль полный, неинтересно тебе с ней будет, даже когда она под кайфом, но для массовости сойдет, Мартин…
– Нет-нет, Мариночка, – помотал головой гость, категорически отказываясь от соблазнов. – Времени нет, к сожалению, лимитирован я сегодня, но ведь – не последний же раз в этой жизни встречаемся… Так что, принеси-ка мне плащ, пожалуйста. А вот Кошку я у вас, наверное, заберу, вы – как? не возражаете?
– Да она и не наша совсем… так, сама по себе, – ответил Олег, пока жена выходила в соседнюю комнату за плащом гостя, и обратился к замершей на диване девушке: – Поедешь с Мартином, Кошка?
Та медленно кивнула и уставилась на гостя немигающим взглядом, от которого многим становилось не по себе, очень уж нечеловеческим, животным он казался.
– У нее что-нибудь одеться есть? – деловито спросил Мартин, не обратив никакого внимания на взгляд девушки. – Или так её вести? На улице-то не май месяц…
– А кто знает? – задумчиво почесал в затылке Олег.
Его, однако, не поддержала вернувшаяся Марина:
– Есть-есть… она где-то вещи свои держит, только – не знаю где… спроси, может, сходит, переоденется… только, если пропадет – на нас не обижайся.
– Так возьму, – махнул рукой Мартин. – Зачем мне эти трудности… Иди сюда…
Девушка легко и пластично поднялась с дивана и послушно подошла к Мартину, двигалась она непринужденно, изящно, с природной, врожденной грациозностью, никак не вязавшейся с привычной, не раз виденной гостем заторможенностью, резкостью и угловатостью движений заядлых наркоманов. Мартин, взяв из рук Марины плащ, накинул его на плечи Кошки, скептически посмотрел на её ноги, обутые в некое подобие домашних тапочек, старых, потертых и едва ли не разваливающихся от ветхости. Потом вздохнул и вновь махнул рукой, до машины вполне можно добраться и в такой обувке.
– Ну, ладно, еще вам разок всего доброго! – вторично попрощался он с хозяевами, взял в руки трость и шляпу и, слегка подтолкнув вперед, перед собой, Кошку, вышел в темный коридор, тщательно притворив за собой дверь.
– Ну, вот, чего только приходил… раздразнил, раззадорил, а сам… – огорченно сказала Марина, глядя на закрывшуюся дверь.
– Я тоже думал, что останется, – покивал в такт супруге Олег. – Помнишь, как было с ним, когда втроем… эх… слушай, а, может, я сейчас на шестой этаж сбегаю, к Ваське? Он точно дома, да и трепаться не будет, ведь уже проверено, а то – может, у него какая подружка сейчас гостит…
– Да ну его, – надула губки Марина. – Он грубый, да и поласкать внизу не любит… а мне всегда это в кайф, а уж сейчас-то как хочется…
– Он сидевший, а там это западло считается, – заступился за Ваську из чистой мужской солидарности Олег. – Но если не хочешь, то как…
– Ладно, давай, зови его, – обреченно махнула рукой Марина, понимая, что других вариантов сегодня просто быть не может. – Не пропадать же такому вечеру, душевно как посидели, продолжить тоже для души надо…
– … и для тела, – коротко хихикнул Олег, направляясь на выход из комнаты…
Путь от дверей дома гостеприимной семейной пары до автомобиля они преодолели быстро и непринужденно: Кошка чуть впереди, послушная и тихая, Мартин – следом, лишь пару раз подсказав девушке нужное направление. Возле машины, распахнув заднюю дверцу, он без нажима то ли скомандовал, то ли попросил:
– Лезь туда и сиди смирно…
Кошка, подхватив полы плаща, моментально забралась с ногами на заднее сиденье, привычно обняв собственные колени и почти прижав их к подбородку, а Мартин, забросив сперва в машину трость и шляпу, осторожно уселся на водительское место, захлопнул дверцу и, натянув на руки уже другие перчатки, повернул ключ в замке зажигания…
«…с вами радио «Феерия», – донеслось из включившегося одновременно с двигателем приемника. – Двадцать два часа и восемнадцать минут – местное время. Сегодняшний день в Зурбагане прошел без особых происшествий под знаком подготовки к осеннему ежегодному карнавалу…»
Когда-то это была вилла… самая настоящая, окруженная хоть и маленьким, но картинным, английским парком с изящным фонтаном у центрального входа в двухэтажный, приземистый, но широкий, будто раскинувший крылья, дом с белыми колоннами, декоративно подпирающими навес над входом-крыльцом… потом хозяева, обитавшие здесь пару поколений, то ли обедняли, то ли разбогатели, но свое почти родовое гнездо покинули, продав за бесценок. В доме пытались было организовать что-то вроде элитного казино пополам с борделем, но проект сорвался еще в самом начале реализации: может быть, не тому чиновнику дали на лапу, может быть, не тех высоких лиц из городского начальства пригласили в компаньоны…
Вилла и окружающий её парк потихоньку ветшали, когда-то роскошный, а ныне неухоженный дом становился все больше и больше похожим на большую лачугу, парк зарастал жимолостью и лещиной, когда-то звонкие и чистые ручейки пересыхали и зарастали сорной травой, а белые колонны при входе становились год от года всё серее и серее…
В центральном, большом и гулком, зале виллы, заставленным старинной мебелью, припорошенной многолетней пылью, царил полумрак, разгоняемый лишь ярким пламенем недавно растопленного, но уже источающего приятное тепло обветшалого камина. В этом полумраке терялись далекие, прикрытые вековой паутиной углы, высокий, потемневший от времени и постоянной сырости потолок, покрытые толстым слоем уличных дождевых брызг широкие окна в изящных, когда-то великолепных рамах. Рядом с камином, чуть нахохлившись, согнувшись над лежащей у него на коленях книгой и вытянув уставшие ноги, сидел в старом, потертом кресле Мартин и старательно изображал, будто что-то видит в неверных отблесках живого огня на страницах тяжелого фолианта. А совсем рядом с теплой каминной стеной, постелив прямо на грязный от времени пол плащ Мартина, лежала, свернувшись калачиком, подтянув к груди ноги, Кошка. Лежала и просто грелась после долгого перехода от машины, так и оставленной в укромном уголке неподалеку от шоссе, по холодному запущенному парку. Девушке, одетой всего лишь в некое подобие пеньюара и накинутый на плечи плащ Мартина, осенняя прохлада, пожалуй, могла бы показаться и лютым морозом, если бы не порядочная доза неизвестной дури, принятая несколько часов назад. Но к теплому бочку камина, уже растопленному неизвестно кем, к моменту появления на вилле странной парочки, худенькая, почти изможденная девчушка устремилась интуитивно.
Мартин поднял глаза от едва видимых строк, болезненно выдохнул, откидываясь на спинку кресла, и пошарил по карманам своего шикарного пиджака. Вслед за пачкой сигарет и тяжелой, белого металла, зажигалкой на черной книжной обложке появилась серебристая коробочка размером чуть больше спичечной.