Возвращение в кафе «Полустанок» - Страница 9

Демобилизовавшись в чине капитана, Бад шутил, что теперь он дважды вет – ветеринар-ветеран. Когда он впервые заявил о своем выборе профессии, в успехе его сомневались многие, но только не Пегги и, разумеется, тетя Иджи. Как всегда, она поддержала его на все сто процентов и сказала одно: «Ты сможешь».

Бад был не глуп. Он понимал, что однорукому врачу придется туго. Однако это казалось пустяком по сравнению с тем, что выпало на долю другим. Бад все видел своими глазами. В 45-м с войны приходили солдаты с половиной лица, без обеих рук и ног. Некоторых била крупная дрожь, так и не унявшаяся после тяжелой контузии.

Так что, увечье Бада было, можно сказать, всего лишь «занозой в заднице», этаким досадным неудобством. К счастью, правая рука была целехонька, и многие просто поражались тому, что он лихо орудует одной рукой, помогая себе первоклассным протезом. На вопросы, как же это возможно, Пегги отвечала, что мужа выручает хорошее чувство юмора. Бад, отличавшийся очень серьезным отношением к работе, но не к собственной персоне, часто говорил: «Лучше нехватка рук, нежели мозгов».

Физический недостаток ограничил его в хирургии, зато он весьма преуспел в диагностике и терапии. Как следствие, отставному капитану предложили открыть свою клинику в Силвер-Спринг, Мэриленд. Поначалу они с Пегги думали отказаться, им не хотелось уезжать так далеко от Иджи, но предложение открывало большие возможности. Бад позвонил во Флориду и спросил, что тетушка об этом думает. «Отлично, Бадди. По-моему, замечательный вариант, – сказала она и тотчас отмела тревогу по поводу большого расстояния, которое их разделит: – Обо мне не беспокойся. Я всегда здесь. И потом, кто его знает, вдруг я возьму и нагряну к вам сюрпризом». В этом была вся тетя Иджи. Всегда полна сюрпризов.

Как всегда по весне, шестилетний Бадди Тредгуд младший босиком гонял по улицам, однако нынче напоролся на гвоздь, который накрепко застрял в его ступне. Когда Бад допрыгал до кафе, Иджи тотчас его схватила и, перекинув через плечо, отнесла к доктору Хэдли. После того как тот извлек гвоздь, промыл и забинтовал ранку, она доставила мальчика домой. Бад ничуть не расстроился из-за того, что остаток утра провел в постели и, задрав ногу, листал комиксы.

Иджи вернулась в кафе как раз вовремя, чтобы помочь встревоженной подруге справиться с последней волной посетителей, желавших позавтракать.

– Все хорошо. – Иджи усмехнулась и цапнула фартук. – Он не плакал, даже не пикнул. Доктор Хэдли говорит, невиданно храбрый мальчик.

– Правда?

– А то. Ему хоть бы хны, а вот я чуть не грохнулась в обморок, когда док вытаскивал гвоздь. Бадди молодчина. Я бы орала как резаная.

Иджи так гордилась отважным племянником, что решила вознаградить его чем-нибудь особенным. Днем, разделавшись с готовкой к обеду, она вошла в комнату Бадди и, подав ему курточку и кепку, сказала:

– Одевайся, мужичок. Кое-куда прокатимся.

– Куда?

– Не важно. Я хочу кое-что тебе показать.

– Что?

– Не скажу, иначе сюрприз пропадет. Только, смотри, не проболтайся маме.

– Ладно.

– Честное скаутское?

– Да.

– Хорошо. Двинули.

Бадди соскочил с кровати. Что бы там тетушка ни задумала, наверняка будет интересно и весело. Сели в машину и выехали на незнакомую дорогу, тянувшуюся вдоль железнодорожных путей.

– Куда мы едем?

– Скоро узнаешь, дружок.

Машина свернула на разъезженный проселок и через несколько минут остановилась на краю большой зеленой поляны возле озера Дабл-Спрингс.

– Приехали.

Они вышли из машины, Иджи усадила мальчика в сторонке.

– Будь здесь, сиди тихо. Что бы ни случилось, не шевелись. Иначе испортишь сюрприз, ты понял?

– Понял. – Только сейчас Бадди заметил оттопыренный карман тетушкиной куртки. – Что там у тебя?

– Много будешь знать, скоро состаришься. Просто сиди без лишних вопросов. Сейчас ты увидишь мое секретное волшебство.

Иджи прошла к дереву на другой стороне поляны и, обернувшись, улыбнулась племяннику. Потом достала из кармана стеклянную банку и сунула ее глубоко в дупло дерева. Дальше произошло нечто невероятное. Послышался громкий гул, вслед за которым уйма пчел облепила Иджи и дерево. Разинув рот, Бадди смотрел, как тетка медленно вынимает из дупла банку, полную медом, и, окруженная пчелами, идет обратно.

– Ух ты… ух ты… – только и смог сказать он. – Как ты это сделала, тетя Иджи?

– Я прирожденная заклинательница пчел, если хочешь знать.

– Правда? А кто это?

– Человек, которого пчелы любят и никогда не жалят.

– Ух ты! А мама про это знает?

Иджи нахмурилась.

– Нет. И ты ей ничего не говори, идет?

– Идет.

– Это будет страшной тайной, которую знаем только мы.

– Ух ты!

Разумеется, это было бессовестное вранье. Руфь знала о пчелином дереве, года три назад ей продемонстрировали этот фокус. Но Иджи хотела, чтобы мальчик почувствовал себя особым, каким он был для нее. И всегда будет.

На обратном пути они заехали к Нинни Тредгуд и отдали ей мед. Та рассыпалась в благодарностях, поскольку обожала бисквиты с медом на завтрак. Домой вернулись уже к вечеру.

– Где вас носило, шалопаи? – улыбнулась Руфи, впуская их в кафе.

Иджи прошмыгнула мимо нее.

– Да так, прогулялись. Верно, Бадди?

– Ага, – сказал Бадди, стараясь не рассмеяться.

Позже, уложив сына в постель, Руфь поделилась:

– Нынче он такой радостный. Куда ты его возила?

– Не скажу, – улыбнулась Иджи. – Это секрет.

– Ох уж эти твои секреты! – засмеялась Руфь. – Могу спорить, вы были в бильярдной, да?

– На устах моих печать.

Поездка к пчелиному дереву была совершенно невинным секретом. Однако имелось и нечто другое, отнюдь не невинное, что утаивалось от подруги. Вынужденно. Иначе был риск потерять Руфь и Бадди навеки.

Краткость отцовского жизнеописания слегка разочаровала, но не удивила Руфи. Преуменьшить свои многочисленные достижения было вполне в его духе. Он даже не упомянул, что некогда был футбольной звездой. Руфи хранила все вырезки из бирмингемских газет: «Однорукий квотербек приводит школьную команду к чемпионству штата».

Отец умолчал о многом. Он не счел нужным сказать, что основал собственную ветеринарную лечебницу, в которой теперь было восемь врачей и двадцать с лишним сотрудников. Даже своей единственной дочери он не поведал о том, что много лет выделял деньги на лечение увечных солдат, и она узнала о том лишь после того, как Ассоциация ветеранов зарубежных войн присудила ему награду. Отец не сказал, что, несмотря на свою инвалидность, с отличием окончил университет. Только от матери Руфи об этом узнала. К ней часто подходили совершенно незнакомые люди и говорили добрые слова об ее отце, который им помог. На вопрос, почему он никогда о том не рассказывает, отец ответил: «Милая, да я уж как-то и забыл».

Отец постоянно ссужал деньгами всякого встречного-поперечного, излившего душещипательную историю, и никогда не отказывал в помощи животным по причине безденежья их хозяев. Мать говорила, это фамильная черта Тредгудов. В Великую депрессию тетя Иджи кормила всех бедняков в округе.

По словам матери, Бад, ко всему прочему, был ужасный врун. Вот что она рассказывала:

– Твой отец врет, даже когда проще сказать правду. Нынче утром в клинике я зашла в туалет и учуяла табачный дым. Бад, говорю, ты куришь, хотя обещал бросить? Он смотрит мне в глаза и отвечает: «Я не курю, это запах кошачьей мяты». Я знаю, говорю, как пахнет кошачья мята, отнюдь не табаком. А он мне: «Это редкий сорт, который доставляют из Индии».

– Да уж, папа умеет сплести небылицу! – рассмеялась Руфи.