Возвращение изгнанника - Страница 8

– Ты ничего себе не повредил? – Данлорн опустился на колени рядом с Микой; теперь ему было уже не до веселья.

– Нет. – Открыв глаза, Мика сел, а потом, с помощью Данлорна, поднялся на ноги. Он осторожно сунул руку за пазуху и извлек измазанную желтком скорлупку. – Боюсь, правда, что на ужин у нас будет что-нибудь другое.

– Я и не догадывался, что ты так много знаешь о птицах.

– Я тоже, – ответил Мика, выуживая из-под туники остатки яичной скорлупы. – Не догадывался до тех пор, пока не пришлось есть солонину шесть дней кряду. Удивительно, чего только не вспомнишь, когда припрет.

– Или чего только не забудешь, – подняв брови, ответил Данлорн. – Пойдем. Нужно же нам наконец как следует рассмотреть эту нашу несчастную страну.

Оставив лошадей в рощице, они прошли к подножию ближайшего холма. Легкий ветерок колыхал верхушки деревьев, но, несмотря на прохладу, день скорее напоминал весну, чем осень. Холм был крутым, над ним раскинулось чистое голубое небо, и Мика широко улыбнулся, карабкаясь вверх по склону. Из-под ног сыпались камешки, но, хватаясь за кустики мокрой травы, он упорно лез вверх, пока не оказался на вершине.

Вид с холма открывался потрясающий. Древние горы, покрытые густым лесом, зубцами короны окружали широкие долины, по которым были разбросаны хутора и деревни. Поля были уже убраны, но приближение зимы лишь придавало местности особую хрупкую красоту. От продуваемых всеми ветрами равнин на востоке до укутанных голубой дымкой гор на западе вся страна купалась в золотом солнечном сиянии.

Ветерок хлопал полами плаща Мики. Юноша огляделся, любуясь великолепным видом. С севера горы подступали ближе, потом хребет уходил на запад. Чтобы добраться до предгорий, путникам потребуется еще два дня. А за рощицей у подножия холма, на котором стояли Данлорн и Мика, начинался простирающийся до самых гор лес.

Взгляд Мики погрузился в раскинувшуюся перед ним темную живую глубину Шан Мосса. Это был самый большой и для Мики самый красивый лес в стране. Сейчас, в середине осени, он пламенел яркими цветами увядания.

Трудно было поверить, что они не видели всей этой красоты целых три года.

Мика повернулся к своему господину. Данлорн стоял рядом и любовался прекрасным видом, но лицо его – как всегда – было совершенно бесстрастным. Какие мысли скрываются за этой холодной маской? Что за вопросы, которые никогда не будут произнесены вслух, задает себе этот человек?

Или он гадает, действительно ли враги оставят его в покое?

Мика знал господина почти всю свою жизнь, служил ему, работал и сражался бок о бок, последовал за ним в добровольное изгнание. Однако даже теперь он не мог бы честно сказать, что понимает Данлорна, знает, что им движет: почему тот принял пост члена совета Селара и, самое главное, почему все бросил и под покровом ночи бежал от Селара, из столицы и из Люсары вообще.

О, предположения у Мики были. Роберт отличался острым умом и был прирожденным вождем, хоть и неохотно выполнял эту роль. Для многих его внешнее спокойствие, уверенность в себе и привлекательные манеры говорили о нерушимом внутреннем мире, но Мика-то знал, что все на самом деле не так. Какова бы ни была вера Роберта в себя, ее медленно подтачивали все новые и новые неудачи: ему не удавалось ни удержать короля от ненужной жестокости, ни ограничить власть Вогна и Гильдии. А неудачи – собственные неудачи – были как раз тем, чего Роберт не мог простить. Честь и правда были для него не пустыми словами. Они были самой сутью его жизни. Признание провала и готовность принять его следствия глубоко изменили Данлорна. Честь требовала, чтобы он покинул поле битвы, в которой не мог добиться победы.

Так по крайней мере думал Мика. Он был уверен, что если бы когда-нибудь прямо задал своему господину вопрос, то получил бы на него прямой ответ. Но Данлорн никогда сам не заговаривал на такие темы, и Мика считал, что для этого есть веские причины. Настолько веские, что оглашение их могло привести к кровопролитию. Мика знал, что произошло: спор с королем, борьба с Вогном. Возможно, Мика знал обо всем этом больше, чем кто-либо еще. Однако чего он никогда не делал – и не собирался делать – это спрашивать о причинах.

Данное обстоятельство, правда, нисколько не уменьшало любопытства Мики – качества, над которым его господин часто добродушно подтрунивал. Мика не обижался – в конце концов, его любопытство несколько раз спасало им жизнь.

– Ну и каковы твои впечатления от Люсары? – с мягкой улыбкой спросил Данлорн.

– Очень приятно вернуться домой, – ухмыльнулся Мика.

– Ты сильно тосковал по родине?

– И да, и нет, – пожал плечами Мика. – Правда, должен признаться, за эти три года я не раз раскаивался в том, что попросил вас взять меня с собой.

– Как, например, той ночью в Карфе, – ровным голосом заметил Данлорн, – когда ты опрокинул тележку с бочкой любимого вина эмира и за тобой гонялся отряд его телохранителей.

Мика почувствовал, что краснеет, и поспешил отвернуться.

– Ну, такие моменты бывали, хотя по большей части я радовался нашему путешествию. Я никогда не скучал по дому настолько, чтобы жалеть о том, что уехал.

– А твой отец? – тихо спросил Данлорн, снова бросая взгляд на лес. – Знаешь, Мика, ведь ты ни разу не заговаривал о нем все эти три года. Ты болтал без умолку о ком угодно – но только не о нем. Мне жаль, что я оказался причиной семейного раздора.

– Нет, милорд! – Мика отчаянно затряс головой. – Вашей вины нет в том, что отец меня не простит. Решение служить вам я принял сам, так же как и решение сопровождать вас. Отец пожелал мне это запретить. Вы ни в чем не виноваты.

– Вот как? – Данлорн искоса взглянул на Мику, с иронией подняв брови. – Даже несмотря на то что он считает меня предателем? Разве твой отец, как и многие другие, не думает, что я предал свою страну, когда стал другом Селару и сделался членом его совета? Нет, Мика, боюсь, что в твоих бедах я очень виноват. В глазах твоего отца мое предательство замарало и тебя. Остается лишь надеяться, что, раз ты благополучно вернулся, он смягчится и простит меня.

Мика нахмурился. Не могло же это быть причиной решения Роберта вернуться? Такое и представить себе невозможно!

Сделав глубокий вдох, Мика приготовился задать вопрос, но, прежде чем он произнес хоть слово, Данлорн улыбнулся.

– Есть несколько причин тому, что я решил вернуться, Мика.

– Хотел бы я, чтобы вы так не делали, – покачал головой Мика.

– Как не делал?

– Не меняли тему разговора, милорд. Вы ведь знаете, что я имею в виду.

Данлорн пожал плечами:

– Что плохого было бы в том, что я решил вернуться из-за твоего отца? Разве мне не разрешается хоть чем-то отблагодарить тебя за преданность? Ты себя недооцениваешь, дружок. О, спору нет, есть много причин для моего решения вернуться. Многое в стране переменилось, и я могу еще пожалеть о своем возвращении. Кто знает?

Мика кивнул и тяжело вздохнул:

– И вы думаете, милорд, что Долзи Керр мог быть прав, когда сказал, что все изменилось к худшему? Может быть, король не пожелает оставить вас в покое.

– Я думаю, – ровным голосом ответил Данлорн, – что Долзи и остальные здорово преувеличивают интерес ко мне Селара.

– Но когда-то вы были близкими друзьями.

– Да, но с тех пор прошло много времени. К тому же я отсутствовал, обо мне ничего не было слышно больше трех лет. Мои деяния, цель, которую я преследовал, мое влияние – все это давно забыто. У короля, Гильдии и остальных хватает других дел, чтобы еще беспокоиться из-за меня.

Мика искоса взглянул на своего господина.

– И просто чтобы в этом удостовериться, вы решаете вернуться перед самым приходом зимы, так что минует не меньше четырех месяцев, прежде чем из-за непроходимых дорог они смогут хотя бы приблизиться к Данлорну.

– Именно так. – Роберт широко улыбнулся и кивнул.

– А как насчет остальных? – вырвалось у Мики.

– Ты имеешь в виду Анклав? – переспросил Данлорн. – Думаю, они рады, что избавились от меня. По крайней мере я на это надеюсь. – Он еще раз оглядел горизонт и сказал: – Пора в путь. Дальше мы поедем лесом. Если я правильно помню, на север отсюда находятся развалины, в которых мы могли бы устроиться на ночь. Если боги будут милостивы к нам, я, может быть, сумею их найти.