Возвращение Идущего во Тьму - Страница 1

Берендеев Кирилл

Возвращение Идущего во Тьму

Часы пробили восемь. С первым ударом Софья подняла голову от журнала и внимательно взглянула на мужа, сидящего по другую сторону торшера. Да, интуиция ее не подвела. Александр читал книгу, какой-то карманный детективчик в мягкой обложке, один из множества, собранных им на полках; едва часы зазвонили, он явственно вздрогнул, дернулся, пытаясь взглянуть на циферблат и одновременно не давая себе этого сделать и сжал страницы так, что побелели пальцы. Лишь когда эхо последнего удара кануло в Лету, муж делано зевнул, выронил в нервном возбуждении, внезапно охватившем его, бульварный роман и наконец, соизволил обратить внимание на так взволновавший его предмет.

Все дальнейшие его действия она могла предсказать с точностью до мелочей, столь неизменной была их последовательность, со временем превратившаяся в ритуал. Вот сейчас Александр потянется, отложит книжку на журнальный столик и включит телевизор. Тут же выключит его, пару раз пройдется по комнате из угла в угол, точно томимый беспричинно навалившейся на него скукой, хотя и руки дрожат и дыхание неровное, выйдет на кухню, выпьет холодной воды: ей с этого места очень хорошо слышно как зашипит кран, наполняя стакан до краев. Отопьет глоток и выльет тихонько остаток в раковину - слышно, все слышно. После чего...

Александр бодрым шагом вышел из кухни, зачем-то заглянув в соседнюю комнату, приоткрыв дверь и в спальню. Остановился прямо посреди гостиной, под люстрой, посверкивающей саксонским хрусталем и бодрым голосом провозгласил:

- Что-то я сегодня засиделся. Не будешь возражать, если я скроюсь на часок? До ближайшей пивнушки и обратно.

Самое отвратительное в Александре, кроме, конечно, этих непонятных, отвратительных отлучек - его совершенная невосприимчивость к алкоголю. Убежденный трезвенник, любой банкет превращается в подлинное испытание ее нервной системы. Зачем ему надо говорить явную глупость - непонятно.

- Ненадолго, значит? - тоже часть сложившийся традиции от ее лица.

- Туда и обратно. Немного ноги поразмять.

Они замужем уже шесть, считай, семь лет. Всему есть свои причины, в данном случае, главная, если не единственная из них - возраст. Что скрывать, время не щадит никого, особенно женщин ее возраста. И наиболее заметно это для тех мужчин, что моложе своих жен на пусть и небольшой по геологическим масштабам, но убийственный для любого брака срок - неполных пять лет. Через месяц Александру исполнится тридцать четыре. Можно не продолжать.

И все же. До поездки в Чехию, в Карловы Вары, брак их протекал нормально, без заметных склок и неурядиц.

Кажется, Александр просто устал от жены бальзаковского возраста, которая его до невозможности любит и обставляет всем необходимым. Конечно, не надо быть проницательным, чтобы понять: молодость всегда тянется к молодости, а в большей степени это касается ветреного мужского пола. Зарабатывает он неплохо, если на то дело пошло, но вот у жены - состояние, позволяющее ей, даже проводя дни напролет у телевизора, обеспечивать и себя и его и кого-то от него со стороны. От одного этого поневоле волком взвоешь.

Софья оставила в покое свою еженощную боль и вздохнула:

- Ну, хорошо. Я буду ждать, - и попыталась улыбнуться.

Она сама выбрала его - ей любое чудачество по карману. А он, в самом деле, очень хорошо к ней относится. Впрочем, если быть меркантильным, то это не просто любовь - это любовь с интересом. Но гордость бывшего погранца не позволяет в этом признаться, даже себе самому.

И благодарность за все, и страх потерять, взаимный, что и говорить, и боязнь просто сделать что-то неприятное, что-то не то для женщины, которая любит с невозможной страстностью, и сама боится признаться в этом. Александр всегда предельно корректен, кроме постели, разумеется, вежлив, обходителен, дружелюбен и так далее и тому подобное.

Но его прогулки... Если бы не его прогулки...

На второй день пребывания в санатории в Карловых Варах он попросту исчез. Ни к обеду, ни к ужину его не было, появился лишь поздно вечером, усталый, с забинтованным плечом, весь расцарапанный. Долго не мог ничего объяснить, отделывался прозрачными намеками, пока не взглянул на часы. После чего собрался с духом и выдвинул версию, до смешного схожую с историями, публикуемыми в детективах: поведал повесть о спасении им местной несовершеннолетней девчушки от трех с чем-то возжаждавших "клубнички" подонков.

Самое смешное, что она ему поверила. И, когда через два месяца, уже дома, он снова отчалил в неизвестном направлении и вернулся в очень похожем потрепанном виде, поверила снова... Потом его исчезновения стали носить периодический характер и объяснить их, даже с помощью простой цепи досадных совпадений уже не представлялось возможным.

Александр прошел в спальню, надел дурацкий фиолетовый плащ с серебряной застежкой, привезенный из Чехии, сафьяновые сапоги, видимо, для безопасности взял спрятанный в ножнах и упакованный в пластиковую сумку, короткий меч и торопливо направился к выходу. На маскарад? Да кто его знает. Это дурацкое одеяние, шутовская внешность плюс холодное оружие, с которым Александр в подобных вылазках никогда не расставался, не давали Софье покоя.

Да как, в самом деле, логически можно объяснить все это представление? Александр говорил... Господи, да какая разница, что он нес в оправдание о вечерних тренировках и тому подобном? Пару раз его ранило, один - весьма серьезно, она видела длинные уродливые шрамы, пересекавшие бедро и грудь. Появились они внезапно, в одно из долгих его отсутствий и не изменились с тех пор ни на йоту, эти старые боевые рубцы. Наследство от недолгого пребывания в Таджикистане, ты просто не заметила, да кто бы говорил! Она-то прекрасно помнила, вспоминала всякий раз, когда он уходил на несколько бесконечно долгих часов в никуда, каждый сантиметр его атлетически сложенного тела.

А самое обидное, из него совершенно невозможно ничего вытянуть. Врет, конечно, всегда врет, краснеет и запинается, но сказать все равно не хочет. Нарочно доводит ее до слез.

Господи, когда же все, наконец, закончится? Если бы он напивался или с завидной регулярностью тискал в гостинице местных шлюх, это еще можно было хотя бы понять. Но ничего не было, ей говорили, ее уверяли опытнейшие из опытнейших, профессионалы своего дела, великолепные ищейки, на счету которых - не одно раскрытое дело из разряда "семейных". Шеф сыскного агентства после трехмесячных бесплодных розысков прибыл лично завизировать бессилие своей организации и только руками развел, - нет, мол, никаких следов, как сквозь землю человек исчезает, точно в подпространство. Свернул за угол - и растаял в темноте.

Раз, только раз, видели, как он заходил в какой-то дом, а потом выходил из него - между этими событиями каждая квартира небольшого одноэтажного строения была просто перевернута вверх дном - в этой стране все возможно, были бы средства, - и... новое недоуменное выражение лица их шефа.

Затем шеф повернулся, по-военному четко, и вышел, аккуратно закрыв за собой дверь.

Дверь щелкнула и сейчас. За Александром, отправившимся на свой непонятный, порой опасный, но все же чертовски привлекательный карнавал. Куда?

Софья еще минуту сидела неподвижно в кресле, глядя на пустой экран телевизора, затем включила его. И вздрогнула, заслышав громкие крики на пока еще черном экране. Изображение появилось: в прорезаемом сверкающими очередями трассирующих пуль помещении метались какие-то люди, неожиданно замирали и падали... А ведь Александр еще выезжал в какие-то командировки, раз в год обязательно, оставляя ее в безотчетной тревоге и снедающем душу страхе за его жизнь. Последний раз он вот так вот исчезал месяц назад. С тех самых пор она с глухим нетерпением ждала этого нового сигнала, его вспышки непонятной активности ближе к вечеру, точно муж ее получал ведомый ему одному сигнал и начинал сызнова свое представление. Ритуал ухода, беготня по квартире, ненавистный ей маскарад. И прощальные слова перед распахнутой дверью.