Возвращение Цицерона - Страница 6

Так закончилось мое короткое детство, суровое детство грузового робота, которому никто никогда не дарил подарков и не устраивал для него новогодних праздников.

Сам того не заметив, я вступил в новую пору своей жизни — в отрочество".

Цицерон закончил читать первую главу книги, и некоторое время за столом царило молчание. Всем было немножко жалко бывшего грузового робота, а Алеша даже почувствовал угрызения совести. Ему почему-то сделалось стыдно за свое такое продолжительное и благополучное детство, и он подумал, что обязательно постарается как-то угодить Цицерону, сделать его отдых на даче приятным и запоминающимся.

Владислав Валентинович громко высморкался в носовой платок и наконец нарушил молчание:

— Очень интересное начало, — сказал он. — До слез прошибает. Да вы и не робот совсем. Вы прямо-таки голова профессора Доуэля*.

— У вас определенно писательский талант, — поддержала мужа Ирина Константиновна. — Если вы не против, мы обязательно придем завтра послушать продолжение ваших мемуаров.

— Спасибо, обязательно приходите, — польщенный похвалой, ответил Цицерон. — Когда гуманоид лишается тела, ему ничего не остается делать, как работать головой. Вот я и постарался.

После чая гости попрощались и ушли. Светлана Борисовна с Алексеем Александровичем занялись посудой, а Алеша собрался пойти к себе в спальню, но его остановил Фуго. Откуда-то из угла мимикр достал подаренную ему настольную лампу и поставил рядом с бывшим грузовым роботом. Затем он любовно погладил лампу по роскошному зеленому плафону и сказал:

— Значит это судьба.

— Какая судьба? — не понял Алеша.

— Судьба стать мне писателем, — ответил Фуго, которому не давало покоя то, что Цицерон написал книгу. — Я давно уже думал, заняться этим или нет? А тут, как назло, подарили письменный стол и настольную лампу.

— Ты тоже хочешь написать свои воспоминания? — спросил Алеша.

— Нет, — ответил Фуго и многозначительно посмотрел на голову Цицерона. — Я хочу стать настоящим писателем. Буду сочинять толстые романы из жизни землян.

— Интересно, — подал голос Цицерон. — Как же ты будешь писать романы из жизни землян, если ты не имеешь представления об этой жизни? Уверен, ты даже не знаешь, где находится Америка или, например, Африка.

— Почему это не знаю? — возмутился Фугою. — Знаю. Она находится на географической карте.

— Я имею в виду настоящую Африку, а не нарисованную, — сказал бывший робот.

— Ах настоящую, — нисколько не смущаясь, проговорил мимикр. Наверное, она находится там же, где и на географической карте. Иначе, зачем бы её рисовали на этом месте.

Всю ночь Цицерон простоял в гостиной на тумбочке, среди страшных экспонатов коллекции Алексея Александровича. Его зеленые фотоэлементы слабо освещали гигантские челюсти и рогатые черепа инопланетных животных, и бывший робот не без грусти вспоминал недавние приключения, которые ему пришлось пережить на двух далеких планетах*.

Когда же на улице рассвело, и над лесом поднялось огромное оранжевое солнце, он взглянул на сладко спящего мимикра и вдруг затарахтел густым басом:

— Тр-р-р-р! Подъем!

— Что?! Что такое?! — вскочив с дивана, спросонья закричал Фуго.

— Подмосковное время пять часов тридцать минут, — сообщил бывший робот.

— Ты с ума сошел, Цицерон, — возмущенно воскликнул мимикр.

— Нет, — ответил Цицерон. — Вчера ты сам попросил меня, чтобы я поработал будильником. Но, видно, забыл сказать, во сколько тебя разбудить.

— Вот люди, — пробормотал Фуго, снова укладываясь в постель. Наизобретали каких-то железных дуралеев, а они теперь нормальным мимикрам спать не дают. Тоже мне, писатель! Выключать надо таких писателей!

Едва Фуго улегся и с головой накрылся одеялом, как Цицерон громко запел:

"Черный ворон, что ты вьешься

Над моею головой?

Ты добычи не добьешься,

Черный ворон, я не твой".

— Что случилось? — на этот раз переполошилась тетушка Даринда.

— Подмосковное время пять часов тридцать одна минута, — дикторским голосом сообщил бывший робот. — Передаю последние новости: жительница острова Маврикий — Елена Мария Жанна — на своем огороде вырастила дыню весом около пятисот килограммов. В настоящее время чудо-дыня отправлена в Британский музей изящных искусств, где и будет торжественно съедена многочисленными посетителями.

— Хватит! — закричал Фуго. Но тут из спальни вышел Алексей Александрович в полосатой пижаме. Прикрывая зевок ладонью, он подошел к тумбочке и сказал:

— Цицерон, я временно увольняю тебя из радиоприемников. — После чего он нажал на кнопку, и робот отключился.

— Спасибо, — поблагодарил Фуго Алешиного папу. — Все-таки живым гуманоидом быть лучше, чем металлическим. У живого кнопочка находится внутри.

К завтраку Фуго вышел в очень плохом настроении и сразу опрокинул соусницу. Оранжевое жирное пятно растеклось на половину стола, и мимикр начал бурчать что-то о своей неловкости.

— Ничего-ничего, — попытался успокоить его Алексей Александрович. Воспитанный человек не тот, кто никогда не проливал соус, а тот, кто не замечает, как это делают другие.

— Но вы-то заметили, — мрачно ответил Фуго. — Значит вы невоспитанный?

— Я — другое дело, — смутился Алексей Александрович и уткнулся в свою тарелку. А Фуго вдруг переключился на Цицерона.

— Этот железный сундук всю ночь не давал мне спать, — капризно заявил он.

— Ты преувеличиваешь, Фуго, — сказала Светлана Борисовна.

— Ничего я не преувеличиваю, — ответил мимикр. — Не давал. Если он писатель, значит ему все можно? Что ж, если я напишу какую-нибудь дребедень, значит мне можно будет по ночам прыгать по дому и орать всякие глупости?

— Он не прыгал и не орал всю ночь, — вступилась за Цицерона тетушка Даринда. — У него же и прыгать-то нечем.

— То же мне, романист, — не переставал ворчать Фуго, ковыряясь вилкой в тарелке. — Видали мы таких романистов.

Фуго столько раз обозвал Цицерона писателем, что всем стало ясно — он завидует бывшему роботу.

— Хорошо, Фуго, — наконец сказал Алеша. — Я больше не буду оставлять Цицерона в гостиной. Вчера я случайно забыл взять его к себе.

— А ведь он опять будет сегодня читать свой совершенно неинтересный роман, и ты снова забудешь забрать его, — проговорил мимикр.

А после завтрака, когда все собрались заняться своими делами, вдруг зазвонил телефон. Алексей Александрович взял трубку и услышал:

— Здравствуйте, меня зовут Виталий Орлов. Я режиссер московского телевидения. Недавно я прочел в газете "Необыкновенные новости" статью под названием "Сумасшедшая деревня" и хотел бы снять документальный фильм об инопланетянах, которые живут у вас в доме.

— Пожалуйста, — сказал Алексей Александрович. — Передаю трубку инопланетянину.

После разговора с режиссером Фуго весь день важничал. Он всем сообщил, что завтра приедет телевидение снимать о нем фильм и гордо удалился в садовую беседку, чтобы отрепетировать речь, которую он скажет перед телекамерой.

Через некоторое время Алеша взял Цицерона и отправился с ним в сарай, где он намеревался построить своему другу какое-нибудь тело. Проходя мимо беседки, Алеша услышал, как Фуго вслух репетирует выступление. Но было похоже, что речь у него не получается, и мимикр каждый раз начинал сначала:

— Мы решили посетить вашу планету… Мы прилетели сюда… Мы к вам прилетели для того, чтобы… чтобы… — монотонно бубнил Фуго. — Уважаемые граждане, мы… Уважаемая публика…

— Вот вам дырочка от бублика, — пошутил Алеша. Он вошел в беседку и поставил на стол голову Цицерона.

— Как все-таки трудно сочинять речи, — пожаловался мимикр.

— А о чем ты будешь рассказывать перед телекамерой? — поинтересовался Алеша. — Опять о том, как тебя чуть не сожрал ажор?

Фуго обиженно посмотрел на Алешу и подумал: "Смеется надо мной. Значит завидует. И это понятно. Я едва прилетел на Землю, а обо мне уже писали в газете, в деревню понаехало много всяких людей и собираются снимать фильм. А он прожил здесь целых одиннадцать лет, и его знают только соседи по лестничной площадке, да жители Игнатьева".