Возвращение бомжа - Страница 24

Синюшное лицо Федора выражало крайнюю степень согласия с происходящим. Разревевшийся от избытка переполнявших его чувств Сеня принялся трясти своего мумми-друга:

—　Федор Михалыч, кончай прикалываться. Федор, Феденька! Тебе что, моча в голову ударила?　— предположил он, совершенно не соображая, как недалек от истины.

Подняв голову друга себе на колени, Сеня склонился над самым лицом Федора и принялся ласково приговаривать:

—　Федюнчик, не молчи, проклятый, кажется, к тебе обращаются!!! Что ж это ты в жвачке весь? Ну кто ж так пузыри надувает? Говорил же — не нужны тебе эти обертывания проклятые!!!

В этот самый момент над головой послышались какие-то звуки: судя по всему, кто-то спускался по леснице. Моментом оценив обстановку, Сеня подхватил валяющийся на земле нож и, отпустив голову мумифицированного «вождя», с глухим стуком ударившуюся о камни, укрылся в каменной нише.

Показавшиеся из-за поворота урки-стражники, увидев валяющуюся на земле горизонтальную статую желтоватого цвета, гурьбой ссыпались по лестнице, столпившись вокруг неожиданной находки. Первый из урок, сообразивший, что находка эта — некотором смысле человек, удивленно почесал в затылке и глубокомысленно изрек:

—　Не понял, а этот как сюда пролез? Весь какой-то дрянью облеплен!!!

Его коллега по партии и уровню интеллекта предложил:

—　С виду вроде симпатичный, давай его в казарму заберем?

Первый урка попинал ногой гипсовый кулек, наклонился, чтобы получше разглядеть лицо, и осклабился:

—　Действительно симпатичный!!!!

Сеня, так и не привыкший к повышенному вниманию со стороны педофилов, заматерился в своем укрытии, наблюдая за происходящим с кислой физиономией:

—　Да что ж это такое? Проклятый шоу-бизнес это ж надо за вшивую ролишку в третьесортном блокбастере так отдуваться!!!!!

Двое урок внизу, видимо, в силу старшинства словно не замечавшие остальных сослуживцев, принялись делить неожиданную находку:

—　Давай договоримся: с понедельника до пятницы — он мой, а с пятницы до понедельника твой,　— предложил более находчивый персонаж и продолжил убалтывать своего менее разговорчивого коллегу: — Распишем сладкого по календарю чтоб порядок был!!! Со всем уважением!

Обернувшись к остальным, он перестал бы столь любезным, скомандовав опешившим доходягам:

—　Урки, тащите его на козлодерню!

Сеня, едва не грызя от злости укрывавший его от посторонних глаз валун, медленно офигевал:

—　На козлодерню???

Словно отвечая притаившемуся в укрытии карапузу, находчивый урка продолжал радоваться неожиданной удаче:

—　Обожаю симпатичных карапузов! Седня оттянемся!

Разворачивавшееся под стенами Гондураса файер-шоу радовало глаз бывалых фанатов: катапульты без устали метали ведра с горящей смолой, по городским улицам стелился едкий дым, а сбившиеся с ног пожарные команды не успевали тушить многочисленные пожары, пылавшие по всему периметру крепостных стен. Покуда гондурасцы не слишком умело боролись с огнем, урки пошли в «последний и решительный», принявшись штурмовать ворота.

Пендальф, носившийся повсюду в своем некогда белом плаще, словно почувствовав, что наступает стратегический момент, принялся лично руководить укреплением этого участка фронта:

—　Держи ворота! Опять лезут!

Впрочем, момент все-таки уже был упущен — уркам удалось стянуть сюда несметное количество народу и самое главное — скрытно доставить и развернуть нехилых размеров стенобитное орудие, первый же удар которого заставил защитников крепости пожалеть о собственной роли в истории.

Один Пендальф все еще надеялся спасти положение, стараясь переорать гулкие и равномерные шлепки тарана по кованым доскам:

—　Ставим стенку! Быстрее! В этот самый момент очередной мощный удар проломил-таки створки насквозь — сверху на столпившихся возле ворот бойцов посыпались обломки, а драконья пасть тарана, дернувшись, исчезла, чтобы вернуться через несколько секунд, окончательно сокрушая остатки преграды. Людей, ломанувшихся прочь от образовавшейся дыры, Пендальф постарался взбодрить новой психологической установкой на матч:

—　Команда Гондураса! Неважно, кто бежит на ваши ворота! Главное — держать удар!

И тут же, решив окончательно разрядить обстановку, запел дурным голосом:

Эй вратарь, готовься к бою,

Часовым ты поставлен у ворот.

Ты представь что за тобою…

И сам ринулся мочить вломившихся в крепость урок.

Чук, отправленный Пендальфом на спецзадание, едва не заблудился в хитросплетении маленьких улочек — сунуться на центральный проспект он не рискнул. Осторожный карапуз весьма правильно рассудил, что соваться в творящийся там дурдом не стоит: либо зашибет вражеским снарядом, либо свои же паникеры задавят.

Впрочем, на боковых улицах тоже было неспокойно: всякая шушера стремилась под шумок обтяпать свои грязные делишки — в военное время такое запросто сходило с рук, да и обычно бравых ментов нынче словно коровы в три смены вылизали с улиц — в городе пахло анархией и прохудившейся канализацией. Пару раз умело избежав контакта с темными личностями, пытавшимися гоп-стопнуть явно не местного паренька, Чук практически без приключений добрался-таки до ставшего ему теперь родным здания местного ГУВД.

Когда запыхавшийся карапуз появился на своем новом рабочем месте, там вовсю шли какие-то непонятные приготовления: между кабинетами сновали люди с тяжелыми связками папок и внушительных размеров канистрами. Нервно расхаживавший по коридору генерал Димедрол размахивал наганом и, пыхтя донельзя вонючей папироской, бормотал себе под нос нечто бессвязное:

—　Вот и закончились у меня и сыновья, и зебры. Не бегать нам больше по зеленой лужайке. Зажгу как следует в последний раз.

Повысив голос, он поторопил подчиненных:

—　В баню, несите все в баню!　— и сам бросился следом.

Стараясь не привлекать к себе лишнего внимания, Чук проследовал вслед за своим начальником и, заглянув внутрь, едва удержался от вопля — на столе, застеленном бархатной красной скатертью, украшенной золотистой бахромой с невообразимых размеров кистями, возлежал Эффералган, обложенный со всех сторон папками с уголовными делами, которые подручные Димедрола не прекращали доставлять сюда из архива.

Сам генерал, покачиваясь на каблуках, стоял возле бездыханного тела и, возмущенно качая головой, повторял одну и ту же фразу:

—　Момент для бальзамирования категорически упущен. Момент для бальзамирования категорически упущен. Момент…

Чук, едва удерживавший себя в руках, потерял остатки воли после пятого повтора, бросившись растаскивать пухлые кипы бумаг с явным намерением пробраться к Эффералгану:

—　Какого бальзамирования? Он живой еще! Вы чего творите? Он живой!

Вот тут-то очнувшийся Димедрол наконец разглядел в неожиданном смельчаке едва-едва принятого на работу оперуполномоченного и, скорчив начальственно-недовольную гримасу, бросился лично выкручивать руки выскочке. Оттащив карапуза от груды бумаг, наваленных подле Эффералгана, он сунул Чуку кулаком поддых и, одним пинком выкинув того на улицу, заорал:

—　Так, а ну пошел писать рапорт о проделанной работе. Уже полдня как на должности, а денег я еще не видел! Давай, пошел! Приду — проверю!

Карапуз остался сидеть перед захлопнувшейся дверью, недоуменно вращая головой. Придя в себя, он растер намечавшийся на груди синяк и бросился прочь из здания ГУВД.

Защитники крепости, прочно верившие в незыблемость гондурасских крепостных стен, были деморализованы уже одним фактом того, что уркам удалось сокрушить первый ярус обороны, совершенно не говоря о численном превосходстве противника в живой силе. Скорее всего, именно поэтому все потуги Пендальфа по поддержанию высокого боевого духа не находили отклика среди бойцов. Клич, брошенный кем-то в толпе, отбивавшейся от наседавших упырей, вызвал куда более яркий отклик: