Возвращение бомжа - Страница 12
Чук не выдержал первым, завопив чужим голосом:
— Стреляй, Глеб Егорыч, уйдет!!!
И еле успел увернуться от пламени порохового заряда стартовавшей ракеты, спалившей подголовник за его спиной.
Шустрая продукция «завода по производству бенгальских огней» быстрехонько нашла достойную цель, превратив в красивый огненный шар самый размалеванный из мессеров.
Бухнувшийся обратно в кресло Пендальф загоготал, будто только что получил самый мощный приход в жизни.
— А б… видал, как мы их? Эх, нам бы сейчас что-нить такое… с разделяющейся головкой… Такая красотища, ты бы видел!!! Я все жалею, что пока по бабам никто не придумал с такими ходить!
Тем временем потерявшая командирскую машину эскадрилья предпочла, не набирая высоты, уходить в сторону Кеми, бросив преследовать и так порядком потрепанных беглецов.
Пендальф потряс им вслед кулаком и скомандовал Чуку:
— Разворачивайся, — после чего покрутил ручки на рации и рявкнул в микрофон: — Открывай ворота!
Первым из донельзя запыленного козелка выбрался Пендальф и принялся вращать головой, разминая затекшую шею, после чего совершил несколько широких круговых движений руками, словно пытался взлететь. Наконец, удовлетворившись своим физическим состоянием, он улыбчиво взглянул сквозь лобовое стекло на Чука, застывшего с баранкой в скрюченных пальцах. Распахнув водительскую дверь, старикан выволок бедолагу на божий свет и принялся мять в своих лапах, от чего карапуз только тихо попискивал.
Площадь, где припарковался Чук, постепенно начала заполняться «погорелым воинством», которое только что спас от неминуемого разгрома их «экипаж машины боевой». Чумазый как черт и трясущийся словно осиновый лист Эффералган первым приметил старого знакомца, бросившись к тому через толпу:
— Пендальф! Не вышло ничего с погребком! Батя будет сильно недоволен! Дедушка, помоги ему объяснять.
Пендальф от неожиданности даже перестал тискать Чука, но отпускать карапуза покуда не собирался, зорко проследив, как пялится на того Эффералган:
— Че смотришь? Что, нравится мальчишка?
Гондурасец стыдливо опустил глаза, принявшись изучать булыжную мостовую под ногами:
— Да у меня два таких было…
Старик от неожиданности выронил карапуза на мостовую:
— Федор и Сеня?
Чук, словно и не заметив того, что прилично приложился о камни, завопил почище своего старшего товарища:
— Где? Когда?
Эффералган принялся говорить, тщательно взвешивая каждую фразу:
— Пару дней назад… возле фонтана.
Чук и Пендальф многозначительно переглянулись между собой, а гондурасец решил слегка повернуть тему в сторону:
— С ними еще мутант какой-то был, бритый.
Старый разведчик сердито сдвинул брови и покачал головой:
— Это мордовский интеллигент, кличка Голый.
Чук как заправский поисковик отреагировал на «нестрогое соответствие» и слегка заволновался:
— Совсем голый? И Сеня с Федором тоже голые были?
Пендальф отвесил карапузу тяжеленный подзатыльник и пресек все инсинуации:
— Помолчи, ты еще маленький.
Возвышавшиеся вокруг АЭС скалы, озаренные зеленовато-мертвенным свечением сверхсекретных изотопов, придавали законченную торжественность этим гиблым местам. Карапузам, карабкавшимся вслед за полоумным хмырем-сопровождающим, уже давно казалось, что они сами светятся изнутри почище, чем стрелки на командирских часах.
Да и вообще за время долгого и муторного подъема многое что казалось и много о чем думалось. Но ни с мыслями о том, какие извращения можно проделать с людьми, изобретшими вертикальные тропинки, ни без оных ползти строго вверх никаких сил больше не было, что Федор наконец и подтвердил, принявшись сползать вниз под действием закона всемирного тяготения, что, впрочем не говорило о высоком уровне его интеллекта, скорее — наоборот.
Издав лишь вялое «Ой» и проскользив на пузе несколько метров, карапуз так же вяло ткнулся в большой валун — на том его «гордый полет» и закончился. Голый, с легкой улыбкой наблюдавший за происходящим, посоветовал карапузу:
— Ты смотри, куда лапы ставишь, начальник! Будешь падать — целься в жирного, помягче получится!
Сам-то хмырь уже давно удобно расположился на широкой площадке, навроде тех, что периодически попадались на их пути. Дабы в очередной раз прогнуться перед боссом и заодно унизить своего соперника по борьбе за расположение начальства, он, улегшись на живот, протянул Федору руку:
— Давайте, гражданин начальник! Становитесь жирному на голову!
Федор болтался на руке у Голого, а на его шее болталось заветное колечко. От сего вида у хмыря, как всегда, слегка перемкнуло и без того подпаленные контакты в башке, и он, уставившись на тускло поблескивающий кружочек, процедил сквозь зубы:
— Иди к папочке!
Карапуз-кольценосец, как всегда, пребывавший в коматозе от любого вида физических упражнений, превышающих по энергозатратам поднятие ложки ко рту и таинство пользования туалетной бумагой, явно не до конца дослушал то, что вещал ему хмырь. Что в общем и целом не помешало ему послушно последовать совету коварного недоноска — он походя оперся волосатыми лапами на голову оказавшегося внизу товарища, вызвав его праведный гнев.
Сеня, едва было не рухнувший вниз, взопил что было мочи:
— Федор Михалыч! Да что ж ты ногами-то по башке! — и тут же перенес свой гнев на первоисточник всех бедствий: — Голый, сволочь, контужу!
Хмырь, всем видом показывавший Федору, какие неоценимые услуги он оказывает его высокой персоне, начал снова «валить сохатого» в лице Сени, принявшись тараторить, покуда его персональный враг все еще карабкался по каменной тропе:
— Отчего такое недоверие, гражданин начальник? Что, раз я интеллигент — значит, и в разведку со мной идти нельзя? Хозяин, я же полезный, я песни пою и стихи читаю — под фанеру, конечно. Надо жирного заставить рюкзаки тащить. Вы вон какой худенький!
В этот момент башка Сени показалась над краем каменной площадки, явив миру чумазую физиономию ее владельца, и Голый не замедлил среагировать, принявшись шептать Федору на ухо:
— А этот харю нажрал, сало с загривка капает. Плюс третьего дня говорил, что любит вас сильнее, чем я. А ведь это неправда. На самом деле он меня любит, но старается виду не подавать. Поглядите, как он ко мне сзади подкрасться норовит!
Изменившееся выражение лица Федора вполне достоверно указало, что брошенные хмырем семена упали на достойную почву…
В занятую урками Кемь пожаловало большое начальство из «центра» — в обстановке строжайшей секретности на чудом уцелевший аэродром был доставлен спецрейсом люфтваффе весьма и весьма высокий чин, столь высокий, что даже не посчитал нужным выйти из самолета, назначив аудиенцию прямо в личном лайнере.
Командир урок — суровый упырь с лицом, способным запросто послужить учебным пособием по асфальтовой болезни в крайней стадии, стоял у самого входа в самолет, чуть ли не на последней ступеньке трапа, и чувствовал себя крайне смущенным. «Биг босс» даже не удосужился повернуться к нему лицом, оставшись стоять возле широкого иллюминатора, заложив руки за спину и встретив посетителя лишь слабым поворотом головы — так что командурк даже не сумел понять, с кем он имеет дело:
— От лица совета Европы… предлагаю забаллотировать тебя… на пост президента Гондураса!
Урка сглотнул подступивший к самому горлу комок и все же решил поделиться своими опасениями:
— А ну как они нам газ отключат?
Даже со спины было видно, как поморщился его собеседник. Свое недовольство он выразил жестко:
— Выводите своих урок на майдан, пан Ющенко.
Все так же — даже не обернувшись, он вытащил откуда-то плотный пакет, скрепленный большой сургучной печатью, и, неизвестно откуда выскочивший холуй в сереньком мундирчике, подхватив застывший в воздухе ценный груз, передал его из рук в руки урке. По дурке. Шутка.