Возвращение блудного Брехта (СИ) - Страница 53

Исаак Дизраэли

— Ваше Императорское Величество! — в залу влетел взмыленный Остерман. Парик товарищ пока не снял. Лысину прятал? Привык. Ничего, когда один останется — снимет.

Пот градинами стекал по лицу, словно Андрей Иванович все пятнадцать километров от Москвы не в карете ехал, а бегом бежал. Иван Яковлевич нонешнюю моду всеми фибрами души хотел поменять. Вот, того же Остермана взять. На нем шёлковая рубашка с кружевным воротником, затем плотный парчовый, шитый золотом камзол, а сверху из толстой шерстяной ткани кафтан и парик, чуть не до пояса кучерявится. Как тут в такую жару не взмокнуть. Лето решило с самых первых деньков взяться за дело. Градусов тридцать на улице. А в карете чёрной под солнечным пеклом? Потому и мокрый граф Остерман, что одет явно не по сезону. Одет по этикету. Менять, одним словом, надо моду.

— Андрей Иванович, заждались вас. Послы от хана Младшего жуза Абулхайра и его сыновей Нуралы и Ералы прибыли. Пытаю Ивана Яковлевича как раз, что он думает. Ну, раз ты у нас министр Иностранных дел, то тебя лучше пока выслушаем.

— Известное дело, Ваше Императорское Величество, — вдруг снял парик Остерман. Ну, не совсем лысина, так высокая залысина скорее. Говорят, так умные люди лысеют, не с макушки, а со лба. Остерман утёр париком пот и продолжил, — Брать нужно киргизцев, Государь Пётр к тому имел желание большое. Он говаривал…

— Нам Пётр Павлович уже рассказал, о желании дяди. Ты своё мнение скажи. — Не дала ему пуститься в воспоминания Анна Иоанновна. — Али нет у тебя своего мнения?

— Кхм. Куда мне против Петра великого⁈ Так же я думаю. Это путь в Бухару.

— Сдалась вам всем та Бухара. Говорит же Иван Яковлевич, что там сотни вёрст пустыни и безводных степей до той Бухары. Ничего особо тяжёлого не увезёшь. Крохи и копейки с той торговлишки. А забот со строительством крепостей и содержанием там войск велики. Мрут люди в Низовом корпусе. Тысячами. Лихоманка, не разбирая солдат ты или шляхтич всех косит. Дай-то бог, чтобы полынь подействовала, — Анна Иоанновна троекратно перекрестилась, — Какая выгода кроме Бухары той?

— Так мы под свою руку не возьмём — побьют их джунгары и будут границы наши зорить, — нашёл последний довод Остерман.

— Понятно. Теперь ты, Иван Яковлевич, говори. Как тебе это с военной точки зрения видится, нужна нам сейчас война с джунгарами?

Брехт вопросы Анхен оценил. Молодец тётечка. Не о престиже дутом думает, вон, мол, мы какие крутые — земельки хапнули размером со всю Европу, а о казне и людях.

— Обязательно нужно брать казахов, ну киргизцев этих, из Младшего Жуза и заодно отправить с этими послами наших людей, чтобы они переговорили и с ханами Старшего и Среднего Жуза о протекторате над ними Российской империи и Государыни Анны Иоанновны. А этим послам нужно небольшое наше условие поставить. Не напрямую. Нужно так сказать им… Ммм. Нужно предложить им на реке Яик между Верхним и Нижним Яицкими городками (Гурьев и Уральск) построить несколько крепостей наших. И чтобы там стояли гарнизоны драгун с артиллерией. Для того, чтобы, если на них джунгары нападут, то не везти войска на помощь из самой Москвы, а вот они войска поблизости. Городка три — четыре на первое время. Ясыка с хана и остальных казахов не надо. Пусть только эти три — четыре батальона содержит. Провизию закупает для них. Денег не надо. Сапоги там. Войлок для палаток. Лошадей для перевозки пушек. В общем нужно требовать не сильно много, чтобы не отпугнуть. И ещё разрешить нашим купцам в тех городках новых торговать с казахами, а своим купцам чтобы хан велел тоже в тех городках торговать и с солдатиками, и с купцами нашими. Кроме того, попросить вежливо, чтобы хан Абулхайр отправил в Москву пару сотен хороших молодых лучников, учить нас из лука стрелять, а самим перенимать искусство стрельбы из мушкетов и пушек. И главное теперь. Разрешил нашим казанским татарам строить у них в больших становищах мечети, а нашим священникам православные храмы со школами рядом. Ну и в крепостцах и новых и старых по Яику тоже строить нужно нам храмы православные и школы при них.

— Ого, да ты Ваня будто готовился к приезду послов?

— Всегда готов! — был же пионером.

Глава 26

Событие семьдесят первое

Человек не будет свободен до тех пор, пока последний король не будет повешен на кишках последнего священника.

Дени Дидро — французский прозаик

— Ну как, держиморда кровавая, есть результаты по генералу Бутурлину. Не запытали его ещё до смерти. И сколько соратников его похватали? — Брехт специально в Москву в Кремль скатался и в Тайницкую башню прошествовал, чтобы эти вопросы задать.

Задал другой.

— Добрый день, Андрей Иванович. Как здоровье? Как жара вам московская? — Нашёлся Ушаков на красивой скамеечке рядом со входом в Тайницкую башню появившейся. Не было никогда там её… Да, и вот опять. Начальник Тайной Канцелярии свою трубку носогрейку коротенькую курил. Дым над головой в безветренную совершенно погоду клубился, словно не один человек курит, а из пушки саданули по ворогу.

— И вам доброго здоровья, господин Бирон. Какая нелёгкая вас принесла. Али ходом расследования поинтересоваться? Так я завтра результаты хотел Государыне доложить. — Генерал сделал большущую затяжку напоследок и стал трубку о торец доски — седалища скамейки выбивать. Надёжная вещь. Дуб должно быть. Вон, в штришках мелких древесина. Точно дуб. И резьба знатная на спинке. Цветочки всякие и листика, да в несколько слоёв. Не перевелись ещё мастера на Руси.

— Расскажите, против не буду. Просто совет приехал дать один, но давать или не давать от расследования зависит. — Брехт разогнал руками дым и плюхнулся на скамью. Нет. Перевелись. Могли бы доске эргономическую форму седалища придать и чуть больший уклон спинки сделать. Не дошла ещё мысль умельцев до вогнутых сидушек. Не знают, что от площади соприкосновения зависит давление на… На пятую точку.

— Бутурлин признался во всём и девять заговорщиков из Семёновского и Преображенского полков назвал. В Преображенском двое, остальные семёновцы. Все девять схвачены. Двое на дыбе побывали уже и во всём признались. Главным тут в Москве у них капитан Юрий Долгоруков.

— Смешно.

— Не понял…

— Да, не дёргайтесь, Андрей Иванович. Мыслям своим смеюсь. Ехал сюда, смотрел, как Иван Великий вырастает из-за домов и думал, что Юрий Долгорукий в хорошем месте Москву основал. Красиво. Ещё бы не болота вокруг и совсем лепота.

— И правда смешно. Там Юрий Долгорукий, а тат Юрий Долгоруков. Далёкий, далёкий потомок. Наш в двадцать шестом колене от Рюрика.

— Считают?

— А как же. Человек есть специальный…

— Ладно бог с ними со счетоводами. Как здоровье Бутурлина?

— Интересуетесь, дотянет ли до казни, не сильно ли мы его изувечили? Так, нет. Ну повисел на дыбе немного, руки вывернуты, на спине следы от ожогов. И руки чуть покалечены. Гвозди под ногти забивали. Дойдёт до лобного места.

— Плохо. Совет знаете я какой хотел вам дать Андрей Иванович…

Как бы начать-то. Нужно чтобы понял, а не тупо исполнил.

— Как думаете, Андрей Иванович, что будут говорить про Анну Иоанновну, когда она одного на кол посадит, потом ещё кого колесует. Да, все заслужили. Но что шляхта и простой чёрный люд будет по углам шептать. Не, даже не думайте, что будут говорить, что правильно казнила бунтовщиков и воров. Будут поминать жестокость сотни лет. И триста лет на Руси пройдёт и будут нас с вами и Анну Иоанновну называть кровавыми палачами и убийцами, а нас с Анхен ещё и немцами специально лучших русских людей изводящими. — Брехт на Ушакова не смотрел, наблюдал, как трясогузка скачет смешно по натоптанной в траве тропинке.

— Так что же и этих в Тару? Да они стреляли в Государыню. В вас стреляли.