Возвращение - Страница 83

Ной принимал участие в зимнем троеборье и пришел первым. Однако, пересекая финишную черту, он не испытал ощущения триумфа. Победа его казалась мелкой и незначительной, потому что им двигало сильнейшее раздражение, настойчиво требующее выхода. Ной любил Софию, но, останься он с ней, он не сможет получить то, что имеет для него первостепенное значение: детей, семью, наполненный радостью дом.

Они с ребятами из группы играли для благодарной и, возможно, слишком все прощающей публики. Он посещал привычные мероприятия Зимнего карнавала, как зачарованный наблюдая то за отцом, везущим на санках ватагу ребятишек, то за беременной женщиной, покупающей стакан горячего шоколада.

— Когда дело касается любви, я превращаюсь в полного идиота, Клем, — сообщил он Клементине, большой рыжей кошке, страдающей от астмы. Заканчивался очередной долгий день в клинике, но Ной не спешил возвращаться домой и доделывал дела. Он уже отпустил свою помощницу, сказав ей, что сам все закроет. — А может, я и есть идиот, — добавил он. — Эдди напишет об этом песню.

Кошка, сидящая в своей клетке, принялась с наслаждением царапать когтеточку, оставляя на ней длинные полосы.

— Песню о чем? — раздался от двери женский голос.

Ной повернулся и заставил себя улыбнуться:

— Привет, Тина, Полетт.

— Мы принесли немного печенья, чтобы подбодрить тебя, — сказала Тина, протягивая ему обернутую пластиком тарелку.

— Спасибо, — произнес он. — Выглядит аппетитно.

— Но улучшится ли от этого твое настроение? — задумчиво протянула Полетт. — Нам очень жаль, что вы с Софией расстались.

Недостатком жизни в маленьком городке является то, что не прошло и нескольких часов, как о нем и Софии узнали все соседи.

— Да, плохо дело, — подтвердил Ной.

— Мы можем чем-то помочь? — спросила Тина.

— Что бы вы ни делали, не заводите разговор о том, что постепенно жизнь наладится, а я встречу милую девушку, которая захочет стать моей женой и родить мне детей. — Он скривился. Слишком много доброжелателей твердили ему об этом после разрыва с Дафной, но было совершенно очевидно, что ничего подобного не произойдет.

— Не будем, — пообещала Тина. — Мы с Полетт все еще хотим завести ребенка и в минуты отчаяния тоже думаем, что дела наши плохи.

В глубине души Ноя шевельнулась мысль о том, чтобы пересмотреть свое решение и все же стать отцом ребенка Тины.

— Что вы станете делать, если поймете, что желанию вашему не суждено осуществиться? — поинтересовался он.

Женщины переглянулись.

— Мы что-нибудь придумаем. Одним из любимых высказываний моего отца является «Никогда не мирись с поражением».

— Это, конечно, мило, но ребенок относится к тому случаю, когда получаешь либо все, либо ничего. — Он отправил в рот одно печенье.

— И любовь тоже, — сказала Полетт, — раз уж мы об этом заговорили.

Ной ждал, когда же успокоится тупая боль в сердце. Ни печенье, ни советы добрых людей ничуть не помогали. Несколько раз он поднимал телефонную трубку и набирал номер Софии, намереваясь спросить ее… о чем? Так же ей тяжело, как и ему? Насколько он мог судить, она неплохо справлялась. Журналист Брукс Фордам нанес ей еще один визит.

Ной вспомнил, что тот работает над книгой о народе африканской страны Умойи, и принялся убеждать себя, что Фордам преследует исключительно деловые интересы.

Как бы не так. Замечая их вдвоем в книжном магазине или кофейне, он убеждался в обратном. Наконец Ной понял, какими незначительными были его шансы с Софией. Ей гораздо больше подходил немало поездивший по свету Фордам в своих прекрасно сшитых костюмах, итальянских ботинках и с исходящей от него аурой утонченности, которая никогда не была присуща Ною. Не говоря уже о совместных переживаниях инцидента в Гааге.

Словно желая насыпать еще больше соли на рану, Ной стал изучать политическую обстановку в Умойе. София почти ничего не рассказывала о своей прежней жизни, но Ноя буквально преследовало ее признание о событии, заставившем ее завершить свою карьеру в Голландии. Выражал ли он ей сочувствие? Был ли достаточно понимающим? Говорил ли верные слова?

Возможно, нет. Да и как он мог? Он был настолько далек от рассказанной ею истории, будто они находились на разных планетах. Ной никогда не покидал пределов США, за исключением того единственного раза, когда на восемнадцатый день рождения он поехал в Канаду, чтобы купить себе пива. Его знания о коррупции в сфере добычи алмазов ограничивались многократным просмотром фильма «Кровавый алмаз», но даже тогда он обычно пропускал касающуюся политики часть, чтобы поскорее перейти к сценам действия. Его географические познания Африки были почерпнуты из журнала «Нейчерал географик» и из изучения болезней приматов в ветеринарной школе.

Ной с головой погрузился в изучение международной политики. Он читал газеты и слушал сводки новостей об изменении ситуации в Умойе и постоянно натыкался на имя Софии Беллами. Постепенно Ной осознал, какую страшную беду ей удалось предотвратить. Она со своей командой смогла мирным путем урегулировать ситуацию в стране, которая на протяжении многих десятилетий пребывала в состоянии войны. Ной всегда знал, что София — совершенно особенная женщина, но лишь теперь осознал всю важность ее работы и широту профессиональных умений и навыков. Она окрестила его «заклинателем оленей» и «ее героем», но это было ничем по сравнению с ее собственными достижениями. А потом, находясь в зените карьеры, София развернулась на сто восемьдесят градусов и направилась в противоположном направлении. Ною очень хотелось бы знать, мучили ли ее сомнения, раскаивалась ли она в том, что так поступила.

Все вышеперечисленное заставило его поставить под сомнение собственный образ жизни, всегда воспринимаемый им строго определенным образом. Теперь же его незыблемая вера в то, что он должен дать начало новой жизни здесь, в городке, где сам родился и вырос и где у него есть ветеринарная практика, уже не казалась ему единственно правильной. Внезапно мир, который он для себя выстроил, показался ему слишком тесным и даже ограниченным. Почему он не путешествовал? Не посещал иные земли? Не выучил иностранный язык? София была даже в Африке! Ной осознал, что очень жалеет о своем затворничестве. Теперь, когда у него была практика, он не мог никуда уехать. Или все же мог? У него было заключено взаимовыгодное соглашение с коллегой-ветеринаром из Мейплкреста, и они подменяли друг друга, когда возникала необходимость. Но, черт, у него же даже нет заграничного паспорта!

Эта мысль заставила Ноя рассмеяться. Листая телефонный справочник, он подумал о том, что некоторые проблемы решить гораздо проще, чем другие.

София так и не купила собственного жилья в Авалоне, несмотря на данное детям обещание. Она слишком торопилась переехать, и у нее не было времени ждать подходящего предложения. Ей невыносима была мысль о столь тесном соседстве с Ноем и о том, что она постоянно оказывается в местах, которые показал ей он. Каждую секунду женщина вспоминала время, проведенное вместе с ним.

София поселилась в съемном доме в двух кварталах от жилища Дэзи. В хорошую погоду она даже могла ходить пешком на работу. Она решила, что непременно найдет и купит хорошее жилье, а съемный дом — всего лишь временная мера, призванная не злоупотреблять долее гостеприимством Уилсонов.

Во всяком случае, именно так София себе говорила, страшась признать истинную причину побега, которая состояла в том, что Ною Шепарду удалось пробиться через все преграды, воздвигнутые ею вокруг собственного сердца. Когда он подобрался слишком близко, она, верная себе, немедленно сбежала.

Ведомая благими побуждениями, уверяла она себя. Не было смысла дольше оставаться в коттедже на Лейкшороуд, где воспоминания о проведенном вместе с Ноем времени, кажется, прочно впечатались в пейзаж. Она не могла проходить мимо того места, где они впервые встретились благодаря сильнейшему снегопаду. Теперь та дорога представляла собой сплошную канаву, заполненную грязью — последствием зимы, которая так долго властвовала над природой. Софии не нравилось смотреть в окно на озеро, по поверхности которого они с энтузиазмом катались на коньках. А тяжелее всего Софии было спать в постели, в которой они спали вместе, или бродить по дому, где благодаря Ною она за несколько месяцев узнала о себе больше, чем за всю жизнь. Женщина просто не могла переносить никаких напоминаний о Ное.