Возвращайся скорей, Микка-Мяу! - Страница 2

— Ага, вот и вся честная компания! — сказал он ржавым, скрипучим и трескучим голосом.

Заяц Аромо сделал шаг вперед и смиренно произнес:

— Да, мы все здесь, ты ведь знаешь, мы здесь живем.

— И настроение у вас, конечно, хорошее, а? — проскрипел Злюк-Клюк Великоголово-Малоголовый.

— Ну что ты, любезный Злюк-Клюк Великоголово-Малоголовый, какое уж тут хорошее, — торопливо сказал неудержимо мыслящий Аромо. — Как раз наоборот. Настроение у нас плохонькое.

— Плачем да рыдаем, — соврал лев Зигфрид Брукнер.

— Горюем, — сказала кошка Ватикоти.

— Печалимся, — добавил конь Серафим.

Злюк-Клюк гневно топнул ногой:

— Я слышал, как вы смеялись!

Тут Аромо пустил в ход все свое актерское искусство:

— Смеялись? А что это такое, любезный Злюк-Клюк Великоголово-Малоголовый? Мы слыхом не слыхивали такого слова.

И все скорее подхватили:

— Да, да, мы и слыхом не слыхивали!

А Аромо и вовсе вошел в роль:

— Таких слов в нашем обиходе давно уже нет. Смеяться, посмеиваться, улыбаться, усмехаться, ухмыляться, хихикать, хохотать… Что значат все эти слова, мы не знаем.

Но тут кошка Ватикоти не выдержала. Она долго крепилась и давилась, стараясь сдержать смех, но ничего не вышло. Она разразилась звонким, раскатистым хохотом.

Что же теперь будет? Все в страхе смотрели на Ватикоти, боясь вздохнуть.

Глаза у Злюк-Клюка Великоголово-Малоголового выкатились из орбит и зловеще налились кровью.

— Это еще что такое?! — взревел он.

Аромо незаметно стукнул Ватикоти по щиколотке, но это не помогло. Она все смеялась — звонко и раскатисто. Злюк Клюк Великоголово-Малоголовый уже занес над ней свою страшную лапу. Аромо поспешил шагнуть вперед.

— Дело в том… все это очень неприятно, — лепетал он, — но Ватикоти плачет.

— Что? Что она делает?! — заорал Злюк-Клюк. — Плачет?! Да она смеется! Гогочет! Заливается!

— Нет, нет! Ты не знаешь Ватикоти. Она так плачет. Мы сначала тоже думали, что она смеется… или как там это называется… но нет. Она именно плачет.

— Врешь! — рассвирепел Злюк-Клюк Великоголово-Малоголовый.

— Поверь нам. Она в самом деле плачет, — сказал Аромо с отчаянием в голосе и укоризненно взглянул на Ватикоти.

Все почувствовали, что неудержимо мыслящий заяц нуждается в поддержке, и подхватили:

— Да, да, она плачет.

— Она всегда так плачет.

— Да, Ватикоти именно так и плачет.

Бум-Бу-Бум смотрел на все это представление с явным неодобрением. В конце концов медведь не выдержал:

— Бум-бу-бум.

Злюк-Клюк Великоголово-Малоголовый вскинул голову и подозрительно посмотрел на Бум-Бу-Бума:

— Что он сказал?

Заяц Аромо развел лапами.

— Кто знает, любезный Злюк-Клюк Великоголово-Малоголовый? Тебе ведь известно, он умеет говорить только «бум-бу-бум».

— Но мне говорили, будто вы его понимаете.

— Только изредка, — махнул лапой Аромо. — Да и вообще, что можно понять, когда говорят «бум-бу-бум»?

Злюк-Клюк верил и не верил. На всякий случай он внимательно оглядел всю компанию. Взгляд его искал Микку-Мяу.

— А где ваш знаменитый предводитель Микка-Мяу? Спрятался?

Ватикоти тем временем перестала хохотать, и Аромо вздохнул с облегчением.

— Нет, не спрятался, — сказал он. — Он пошел в город по делам. Может быть, задержится до завтрашнего вечера. Он просил передать тебе привет. — Аромо тяжело глотнул. — И сказал: «Если к вам заглянет Злюк-Клюк Великоголово-Малоголовый, передайте ему заверения в моем уважении». Да, кстати, мы все тоже тебя очень уважаем.

Злюк-Клюк задрал голову, довольно затопал ногами и надулся как индюк.

— Уважайте, уважайте, — сказал он. — А не то худо будет!

И умолк. Похоже было, что он задумался, хотя трудно сказать, задумываются ли вообще такие огромные злюк-клюки.

— Значит, говорите, этого вашего хваленого Микки-Мяу нет дома? Насколько я знаю, главный у вас он.

Зигфрид Брукнер гордо выпрямился:

— У нас, к твоему сведению, республика.

— А, республика, — произнес Злюк-Клюк, но было видно, что занимает его другое. Лицо его вдруг расплылось в слащавой улыбке. — Я пришел помочь вам.

Во взгляде Бум-Бу-Бума промелькнула гневная искорка:

— Бум-бу-бум!

Слащавость мгновенно исчезла с лица Злюк-Клюка Великоголово-Малоголового:

— О чем это он?

Аромо повернулся к медведю:

— В чем дело, Бум-Бу-Бум?

Медведь повторил презрительно:

— Бум-бу-бум!

На этот раз неудержимо мыслящий заяц нашел в себе смелость чуть заметно усмехнуться.

— Вот видишь, он сказал «бум-бу-бум», — взглянул он на Злюк-Клюка.

Взгляд Злюк-Клюка сделался колючим, как репей:

— Вы мне бросьте шутки шутить, а не то худо будет! Я перед вами распинаюсь, душу выкладываю, а вы насмехаетесь. Вот еще раз перебьете — и не стану вас спасать!

Конь Серафим растерянно посмотрел на него:

— Нас? Спасать? А от чего?

Злюк-Клюк зловеще покачал головой:

— Видно, придется вам кое-что рассказать, вы тогда живо по-другому заговорите.

Похоже было, он не шутил.

— А все-таки — что случилось? — испуганно спросила кошка Ватикоти.

Злюк-Клюк наклонился к ним и шепнул:

— Да будет вам известно, что в Лесу страшно расплодились могопачи!

Все смотрели на него раскрыв рот.

— Какие-какие пачи? — переспросил самый добрый великан в мире Лайош Урод.

Злюк-Клюк обвел взглядом всех по очереди и увидел: все были полны недоумения.

— Вот темнота! — бросил он пренебрежительно. — Не знаете, кто такие могопачи?

Заяц Аромо в нерешительности повертел головой.

— То есть это… — промямлил он, — как это… да вообще-то знаем.

Лев Зигфрид Брукнер выпятил грудь:

— Еще бы!

Конь Серафим тоже соврал:

— Да уж встречались… и не раз.

Злюк-Клюк едва сдержал ехидную усмешку.

— Вот я и говорю! — проскрипел он.

Но тут Лайош Урод, оглядев всех невинным взглядом, спросил:

— А в самом деле, кто такие могопачи?

Аромо метнул строгий взгляд на самого доброго великана в мире:

— Помолчи, Лайош, не встревай в серьезный разговор!

— Ну а если я никогда не слышал о могопачах, — настаивал Лайош Урод.

Тут и все остальные набросились на него:

— Прекрати!

— Замолчи!

— Перестань, в конце концов!

Злюк-Клюк Великоголово-Малоголовый пристально посмотрел на Лайоша Урода:

— А этого умника зовут Лайош Урод, да?

Неудержимо мыслящий Аромо кивнул:

— Он у нас тугодум. Не стоит на него обращать внимания. Главное, что мы знаем, кто такие могопачи.

Медведь Бум-Бу-Бум посмотрел на зайца Аромо, скривился в презрительной усмешке и с глубоким отвращением произнес:

— Бум-бу-бум!

Все были полны недоумения, растерялись, а Злюк-Клюк Великоголово-Малоголовый, напряженно вдумываясь, вытянул шею, словно тугоухий гусак:

— Что он сказал?

— Ничего, — поспешил ответить заяц Аромо.

Лайош Урод изумленно оглядел всех вокруг. Ничего? Как это ничего? Оглохли они, что ли?

— Да нет, он сказал… — начал он было, но договорить ему не дал конь Серафим: подскочив к неудержимо мыслящему зайцу, Серафим копытом зажал ему рот.

— Зачем ты зажал ему рот?! — проскрипел Злюк-Клюк.

— В день я могу выслушать только двенадцать глупостей, — затараторил конь Серафим. — От тринадцатой у меня всегда случается нервный припадок. А он как раз хотел сказать тринадцатую.

Злюк-Клюк засопел:

— Ну, сейчас я вам покажу, как врать.

Но тут кошка Ватикоти хитроумно отвлекла его внимание.

— Ты остановился на том, любезный Злюк-Клюк, — сказала она сладким голосом, — что в Лесу сильно расплодились могопачи.

Злюк-Клюк зловеще посмотрел на нее:

— Что значит остановился? Тебе этого недостаточно?

Ватикоти, растерявшись, неуверенно ответила: