Возведем маркиры к бою - Страница 1

Марк Каткин

Екатерина Огарева

Возведём мортиры маркиры к бою

2018

Глава 1. Простой разговор

Я увидел её имя на афише клуба «Commode» в центре. Просто свернул с Невского по пути на работу, остановился прикурить и зацепился взглядом за неброский чёрно-белый плакат:

Литературный вечер

«ДЫШИ СЛОВОМ»

Читают стихи знаменитые петербургские поэты:

Михаэль Вейн, Гера Шилов, Лина Ли…

Ни о ком из этих «знаменитостей» я, естественно, и слыхом не слыхивал. Зато среди десятка имен, объединенных заголовком «А ТАКЖЕ», я безошибочно выцепил ЕЁ имя. И фамилию. Новую.

Не знаю, что я почувствовал в тот момент: радость от такой нечаянной встречи или злость? Удивление от того, что она выступает? Или даже какую-то ревность?

Я постоял у дверей клуба всего каких-то три минуты, докуривая сигарету и разглядывая афишу. А потом заторопился дальше и поспешил о ней забыть.

Но в моей душе началось какое-то брожение. Смутное беспокойство (или предчувствие?) не давало покоя весь оставшийся день. И даже вечером, когда гостей в ресторане стало заметно больше, и дел поприбавилось, мне было как-то не по себе.

Меня то ли знобило, то ли лихорадило. Я как-то особенно старался быть весёлым и беззаботным. Шутил удачно и неудачно, барабанил кулаками по барной стойке, кричал что-то официантам через весь зал. И только к концу смены, слегка захмелев, и устав от собственного остроумия, я, наконец-то, расслабился… И решил ИДТИ.

Я, конечно же, опоздал к началу. Намеренно. Вернее сказать, опоздали мы. То ли для балласта, то ли для внутренней устойчивости я прихватил своего приятеля и с некоторых пор «сожителя» Бобу.

Как и большинство приезжих, Боба (по паспорту Владимир) был вскормлен байками о «питерских интеллигентах» и втайне мечтал затереться в их ряды.

Завёлся он уже задолго до начала мероприятия, и всю дорогу до клуба нервно бубнил что-то неодобрительное по поводу современной литературы.

Внутри было неожиданно много народу. В основном зале, где и происходило поэтическое действо, мест не нашлось. Люди сидели впритирку не только за столиками и на диванах по периметру, но и на подоконниках, подлокотниках, приставных стульях. Тесное помещение, явно не ожидавшее такого аншлага, грозило лопнуть. Поэтому двери в зал пришлось открыть. Все «неуместившиеся» могли наблюдать за происходящим из общего бар-холла сквозь широкий портал дверного проема. Нам с Бобой повезло – мы успели занять два внезапно освободившихся высоких стула у барной стойки. Это было идеальное место для того, кто желал присутствовать и оставаться при этом незамеченным. Мы заказали по коктейлю «Old Fashioned»¹ и окунулись с головой в «высокодуховную атмосферу» (с гуманным ценником в «250 РЭ» за вход).

Импровизированная сцена располагалась прямо напротив нас, в угловом эркере зала, и представляла собой «слепое пятно», безжалостно высвеченное софитами. Время от времени из общей тёмной массы присутствующих поднималась чья-нибудь фигура и под приветственные аплодисменты зрителей перетекала на «светлую сторону» – явить свой поэтический талант.

Знаменитый поэт Михаэль Вейн, заявленный на афише первым, выступал еще и чем-то вроде импресарио: объявлял чтецов и разбавлял их выступления пространными комментариями

Но главным комментатором вечера был, несомненно, Боба! Уже после первой порции алкоголя его язык развязался, и он безостановочно бубнил своё внахлёст на драматические выступления поэтов. Особенно доставалось от него читающим дамам.

То ли из зависти, то ли из чувства какого-то внутреннего злорадства после каждого их выступления Боба выдавал что-то вроде: «Ох, уж мне эти замужние поэтессы, за тридцать. Неудовлетво’ённые женщины. Пыжутся, ст’очат чего-то высокопa’ное в свои блокнотики, а потом, на сцене воют, как волчицы на луну…»

Я был готов уже отпустить какой-нибудь колкий комментарий по поводу его собственного, весьма сомнительного творчества, но тут я услышал знакомое имя. ЕЁ имя.

– … итак, Кира Ольшанская! Встречайте!

Аплодисменты. От плотной тени зала отделяется фигурка и спешит к сцене. Какой она кажется маленькой и беззащитной на этой слепящей поэтической арене.

Кира…

Как давно я тебя не видел? Пять лет? Семь?

Худенькая. Волосы собраны. Сама натянута, как струна. Тонкий свитерок под горло, прямые брюки. Без изысков. Не зная, на чем зацепиться, взгляд падает на лицо…

– О! Еще одна фа’соньетка²…

– Боба, закройся.

Простой разговор

Назвалась судьба твоим именем,

Не стучась, вошла в мою дверь.

Или я тебя,

Или ты меня!

Нет иных исходов теперь.

Коли выменял ум прагматика

На порыв безумный и страсть,

Или ты меня,

Или я тебя!

Кто-то должен сдаться и пасть.

Станет кто, любя,

Уязвимее?

Жизнь за нас решит этот спор.

Или я тебя,

Или ты меня…

Вот и весь простой разговор.

– Не, ну а чё? Сильно! – голос Бобы вывел меня из транса. Он явно собирался комментировать дальше.

– Пошли.

– В смысле? Куда?

– Домой пошли.

Я буквально силком выволок приятеля на улицу. Мне было душно. Мне было шатко. Голова гудела, и тело пробирал нервный озноб.

– Ты чё? Пе’епил?

– Перепел я! Пошли, пока метро не закрыли.

Под мерный бубнёж Бобы мы прошли почти половину пути до метро. Начал накрапывать дождь. Рассеянно ступая в непросыхающие тёмные лужи, я размышлял о произошедшем. Интересно, заметила ли она меня? В какой-то момент мне и впрямь показалось, что читает она МНЕ, и стихотворение это про НАС: про меня и про неё. Но конечно, она не могла меня видеть. Я сидел далеко, было темно… Ну а что, если…?

– Слушай, я кое-что забыл там.

– Б’ат, ну ты вапще! Не бумажник, надеюсь?

– Нет, поважнее.

– Паспо’т что ли?

– Боб! Ты иди, а то на метро не успеешь. Я попозже подскачу.

– Не. Ты чё? Я тебя такого не оставлю.

– Я сказал: езжай домой!

Я резко развернулся и почти побежал обратно, оставив на полпути растерянного приятеля.

К моменту моего возвращения, народ из клуба стал потихоньку вытекать.

Кира стояла под козырьком у входа, явно раздумывая: стоит ли ей нырнуть под набирающий силу дождь?

– Привет.

– Привет. А я думала, ты так и исчезнешь, не поздоровавшись.

– Извини. Я тут с приятелем был… Вот проводил немного.

– Да ладно. – Кира улыбнулась. – А я вот, представляешь: зонт забыла.

– Я тоже.

Мы немного постояли молча и посмотрели на то, как идет дождь. Многие из выходящих на улицу начали в нерешительности останавливаться в дверях. Под козырьком становилось тесно.

– А ты торопишься? Может, переждем где-нибудь?

– А давай! – неожиданно для меня согласилась Кира.

Мы забежали под первую попавшуюся неоновую вывеску и нырнули в тёмную нору бара. Внутри было людно и шумно. Все столики оказались занятыми.

И, наскоро стряхнув с себя холодные капли дождя, мы двинули прямо к барной стойке. Со знанием дела я начал изучать коктейльную карту.

– Может, чего-нибудь согревающего? Глинтвейн или кофе с коньяком?

Кира пожала плечами и обратилась прямо к бармену:

– Стопку водки. Всклень.

– Не понял. Вам в шот налить или…?