Возмездие Эвелит (сборник) - Страница 47
— Давай, парень! Запевай. Если у кого во всей этой чертовой Сьерре есть голос, то только у тебя, — крикнул полковник Макензи. Он расстегнул воротник своего черного кителя и откинулся назад, расставив ноги, с трубкой в одной руке и стаканом виски в другой; самый толстый из всех, с голубыми в морщинках глазами на обветренном лице; его коротко стриженые волосы поседели, но усы остались вызывающе рыжими.
— «Чарли мой любимец, мой любимец, мой любимец», — пропел капитан Халс. Он остановился, когда шум немного затих.
Молодой лейтенант Амадео встал, улыбнулся и затянул всем им хорошо знакомую песню:
— Полковник, сэр! Прошу прощения.
Макензи круто повернулся, глянул в лицо сержанта Эрвина ибыл поражен.
— Да?
— Только что получено сообщение, сэр. Майор Шпейер просит вас, очень срочно.
Шпейер, не любивший пьянствовать, добровольно вызвался сегодня дежурить; в противном случае пришлось бы бросать жребий. Вспомнив последнее послание из Сан-Франциско, Макензи похолодел.
Компания продолжала хором вопить, не обращая внимания на то, что полковник выколотил свою трубку и встал.
Все истинные кугуары убеждены, что, даже залившись вином до самых бровей, они способны действовать лучше любых других вояк, хотя бы и совершенно трезвых. Макензи проигнорировал звон в ушах, забыл о нем. Он прямо прошагал к двери, по пути автоматически сняв с полки свое оружие. Песня преследовала его и в коридоре:
Подпевайте!
Коридор был освещен редкими фонарями. Прежние командиры следили со своих портретов из призрачной полутьмы за полковником и сержантом. Шаги отдавались здесь особенно гулко.
Макензи прошел между двух полевых орудий, стоявших по краям лестницы, — они были захвачены в Рок-Спрингсе во время войны в Вайоминге поколение назад — и поднялся наверх. Подъем был тяжеловат для него в его нынешнем возрасте. Но лестница была старинной, высеченной из гранита Сьерры, и должна была быть такой массивной, потому что здание являлось своеобразным символом нации. Не одна армия сражалась здесь, прежде чем в Неваде наступил мир; гораздо больше молодых людей, чем Макензи хотелось бы думать, ушли с этой базы, чтобы сложить головы в бою с разъяренным противником.
Но на нее никогда не нападали с запада. Бог, или кто ты там есть, избавь ее от этого, неужели не можешь? — взмолился про себя полковник.
Командный пункт в этот час был пустынен. В комнате, где находился письменный стол сержанта Эрвина, царила тишина: ни клерков, что-то строчащих своими перьями, ни посыльных, снующих туда-сюда, ни женщин в разноцветных нарядах, ожидающих полковника, чтобы поговорить о каких-то проблемах в поселке. Открыв дверь во внутреннюю комнату, Макензи услышал порыв ветра за углом. Дождь стучал в оконные стекла и струями стекал вниз, оплавляя фонари.
— Полковник здесь, сэр, — взволнованно произнес Эрвин и сглотнув закрыл за Макензи дверь.
Шпейер стоял у командирского стола. Это был старый стол, на котором были лишь чернильница, корзиночка для бумаг, внутренний телефон, фотография Норы, выцветшая за двенадцать лет, прошедших со дня ее смерти. Майор был высокий, сухопарый, с крючковатым носом и намечающейся лысиной на макушке. Форма на нем всегда выглядела неглаженной. Но он обладал самым острым умом среди «кошек», и, Боже ж ты мой, — подумал Макензи, — как мог человек прочитать такую уйму книг, какую прочел Фил! Официально он числился адъютантом, но фактически был советником командира.
— Ну? — спросил Макензи. Алкоголь не ослабил его реакций, скорее обострил все чувства: какой неприятный запах исходит от фонарей (когда у них будет наконец достаточно большой генератор для электрического освещения?), и пол под ногами был слишком грубый, и штукатурка на северной стороне потрескивала, и печка плохо грела. С принужденной бравадой он засунул большие пальцы за пояс и покачался на каблуках. — Ну, Фил, что теперь стряслось?
— Телеграмма из Фриско, — сказал Шпейер. Он сгибал и разгибал в руках листок бумаги.
— Э? Почему не по радио?
— Телеграмма надежнее. Тем более, если она, как эта, зашифрована. Эрвин расшифровал ее для меня.
— Какого черта кому-то понадобилась эта чепуха?
— Взгляни сам, Джимбо, и ты поймешь. Да и адресована она тебе. Прямиком из Генерального штаба.
Макензи вгляделся в Эрвинские каракули. После обычных формальностей говорилось:
Сим вы уведомляетесь, что сенат Тихоокеанских Штатов издал билль об импичменте Оуэна Бродского, прежнего судьи Тихоокеанских Штатов Америки, и сместил его с должности. С 20.00 сего числа прежний вице Хамфри Фаллон в соответствии с законом о преемственности становится судьей ТША. Наличие диссидентских элементов создает угрозу для общества и вынуждает судью Фаллона объявить с 21.00 сего числа военное положение. Для вас отсюда вытекают следующие инструкции:
1. Вышеизложенная информация должна быть строго конфиденциальной и не подлежит распространению до официального ее объявления властями. Никто из тех, через кого передавалось это сообщение, не вправе доводить его до сведения других лиц. Нарушители данного пункта и те, кто таким путем получил от них информацию, подлежат немедленному заключению в одиночные камеры в ожидании военного суда.
2. Конфискуйте все имеющееся в наличии оружие и боеприпасы, оставив лишь десять процентов, и содержите конфискованное под строжайшей охраной.
3. Оставайтесь со всеми своими людьми в форте Накамура, пока не прибудет смена. Сменит вас полковник Саймон Холлиз, который выедет завтра утром из Сан-Франциско с одним батальоном. Ожидается, что они прибудут в форт Накамуру через пять дней, и вы сдадите полковнику Холлизу командование. Он определит, кто из офицеров и рядовых подлежит замене на людей из его батальона, который и будет введен в ваш полк. Смещенных людей вы отведете в Сан-Франциско и прибудете в распоряжение бригадного генерала Мендоза в Нью-Форт-Бсйкер. Во избежание провокаций эти люди должны бить обезоружены, за исключением личного оружия офицеров.
4. В порядке частной информации для вас лично сообщаем, что капитан Томас Даньелиз назначен старшим помощником полковника Холлиза.
5. Еще раз напоминаем вам, что Тихоокеанские Штаты Америки находятся на военном положении в связи с чрезвычайными обстоятельствами. Требуется полная лояльность к законному правительству. Всякие мятежные разговоры должны быть сурово пресечены. Любые попытки оказания помощи и поддержки клике Бродского рассматриваются как измена и принимаются соответствующие меры.