Возмездие Эвелит (сборник) - Страница 34

— Очень хорошо. Как скажете. Нечего делать из мухи слона — у нас и без того дел хватает.

Лангли почувствовал, что его сознание вновь пробудилось. Но он по-прежнему ощущал опустошенность, в нем не было никаких чувств, зато он мог думать, и мысли его были не из приятных. Валти намекал на положение вещей. Эти вымогатели в их пышном мусорном баке — не просто маленькие помощники Бранноха. Вот кто настоящий босс. Тихой сапой, по-своему они здесь правят бал.

Но что они хотят отсюда извлечь? Почему их это волнует? Что они могут приобрести, заварив кашу войны? Ториане смогут использовать большее количество земли, но планеты земного типа бесполезны для тех, кто дышит водородом.

— Встань поближе, пришелец, — произнес механический голос. — Дай нам разглядеть тебя получше.

Под дулами ружей Сарис скользнул вперед. Его поджарое рыжеватое тело распласталось низко над полом и было неподвижным за исключением нетерпеливо гуляющего кончика хвоста. Он наблюдал за цистерной холодным взглядом.

— Да, — сказали фримане после долгого молчания. — Да, в нем что-то есть… Мы никогда раньше не ощущали подобные жизненные потоки ни в одной из сотни известных рас. Он вполне может быть опасен.

— Он будет полезен, — возразил Браннох.

— Если его эффект можно воспроизвести с помощью механизма, милорд, — вмешался Валти самым масляным голосом. — Вы так уверены, что это возможно? Не может ли так случиться, что только живая нервная система его типа способна генерировать… или управлять этим полем? А ведь управлять сложнее всего, вы же знаете. Возможно, потребуется что-то такое же сложное, как и настоящий мозг, но ни одна из известных наук до сих пор не воспроизвела это искусственно.

— Тут следует проверить, — проворчал Браннох. — Это дело ученых.

— А если ваши ученые потерпят неудачу? Вам случайно не приходило такое в голову? Тогда вы ускорили начало войны, не имея преимущества, на которое надеялись. Силы Солнечной системы больше и лучше организованы, чем ваши, милорд. Они могут одержать абсолютную победу.

Лангли невольно восхитился твердостью Бранноха перед лицом проблемы, которая до этого для него не существовала. Торианин постоял некоторое время, глядя себе под ноги и то сцепляя, то расцепляя пальцы.

— Не знаю, — наконец произнес он спокойно. — Сам я не ученый. Как с этим делом, Фримка? Считаешь ли ты, что это выполнимо?

— Мы рассмотрели вероятность того, что задача окажется невыполнимой, — ответила цистерна. — Такая вероятность существует.

— Что ж… тогда, может быть, лучше всего его дезинтегрировать? Мы можем заиграться — я не смогу дурачить Чантавара слишком долго. Возможно, стоит переждать, позаниматься производством обычного оружия еще несколько лет…

— Нет, — ответили чудовища. — Были взвешены все факторы. С нейтрализатором или без такового, но оптимальная дата для начала войны наступит очень скоро.

— Вы уверены?

— Не задавайте лишних вопросов. Вы потеряли бы недели, пытаясь разобраться в деталях проведенного нами анализа. Действуйте, как планировали.

— Что ж… хорошо!

Как только решение для него было принято, Браннох развил бурную деятельность, отчасти, похоже, для того, чтобы убежать от мыслей. Он прорычал приказы, и пленников сопроводили в блок с камерами. Лангли мельком взглянул на проходящую мимо Марин, после чего их с Сарисом впихнули в маленькую комнату. Позади с лязгом захлопнулась решетчатая дверь, и два торианина с оружием наготове заняли пост снаружи.

Маленькая комната без окон была почти пустой — сантехника, пара коек и ничего больше. Лангли присел и устало улыбнулся Сарису, который свернулся у его ног.

— Это напоминает мне, как в свое время полицейские перебрасывали подозреваемого из одной тюрьмы в другую, опережая, таким образом, на один шаг либо его адвоката, либо постановление об освобождении из-под стражи.

Холатанин не стал просить объяснений. Лежа на полу, он выглядел на удивление расслабившимся. По прошествии некоторого времени Лангли продолжил:

— Интересно, почему они сунули нас в одну комнату?

— Потому что мы с-сможем говор-рить.

— О-о… ты чувствуешь, что в стенах есть микрофоны и магнитофоны? Но ведь мы говорим по-английски.

— Нес-сомненно, о, ни… у них ес-сть пер-реводящие ус-стройс-ства. Наши обс-суждения запис-сываются и, возможно, завтр-ра пер-реводятся.

— Хм-м, да-а… Ладно, все равно нет ничего такого важного, о чем мы могли бы поговорить. Давай-ка лучше вспомним, что мы слышали об облике центаврийцев, их наследии, морали.

— О, но у нас-с ес-сть много, что обс-судить, мой др-руг, — возразил Сарис. — Я ос-становлю магнитофон, когда мы будем говор-рить на такие темы.

Лангли рассмеялся, издав короткие лающие звуки.

— Что ж, годится! А эти птички, что по ту сторону дверей, по-английски не чирикают.

— Я хочу иметь с-свои мыс-сли в пор-рядке, — сказал холатанин. — А ты пока пос-смотр-ришь, как их пр-ревратить в с-слова. Ос-собенно важно знать, какие мотивы у фр-риман.

— Вот как? А я — то думал, тебя больше волнует, что дальше будет с тобой. Они говорили о том, чтобы в случае, если у тебя ничего не выйдет, убить тебя.

— Это не так жизненно важно, как ты думаешь, — Сарис прикрыл глаза.

Лангли изумленно уставился в ответ. Нет, ему никогда не понять этот критический ум. Отблеск надежды слегка удивил его; он подавил неожиданное чувство и шагнул к двери.

Один из охранников нервно повел оружием. Оно имело нестандартный вид — видимо, гладкоствольное, разработано и изготовлено для данного конкретного случая, но от этого не менее опасное.

— Полегче, сынок, — сказал Лангли. — Я не кусаюсь… часто.

— У нас есть жесткий приказ, — ответил торианин. Он был молод, слегка испуган, и это делало его акцент еще сильнее. — Если вообще что-то пойдет не так, будь то ваша вина или нет, вы оба будете пристрелены. Запомните это.

— И никаких шансов, а? Что ж, поступайте, как знаете. — Лангли прислонился к решетке. Было несложно вести себя по-компанейски и непринужденно — теперь уже несложно, теперь, когда это ничего не значило. — Мне просто стало интересно, ребята, вот вы сами, что вы от этого получите?

— Что вы имеете в виду?

— Ну, я так полагаю, вы прибыли сюда вместе с дипломатической миссией, может быть, с более поздней партией. Когда вы попали на Землю?

— Три года назад, — ответил второй охранник. — Обычно межпланетная служба длится четыре года.

— Но это, не считая времени на перелет, — подчеркнул Лангли. — С дорогой обратно получается около тринадцати лет. Ваши родители состарились или умерли; ваши девушки вышли замуж за кого-то другого. Там, откуда я пришел, этот срок сочли бы долгим.

— Заткнись! — Ответ прозвучал слишком грубо и немного поспешно.

— Я не подстрекаю вас к мятежу, — мягко успокоил Лангли. — Просто интересуюсь. Предположим, вам очень хорошо платят в качестве, э-э, компенсации?

— За межпланетную службу платят премиальные, — ответил первый охранник.

— Большие?

— Ну…

— Приблизительно так я и думал. Не так, чтобы очень. Парни улетают на пару десятков лет. Чтобы свести концы с концами, старики закладывают ферму. Когда парни возвращаются, денег, чтобы вылезти из долгов, у них явно не хватает, и они проводят остаток своей жизни, работая на кого-то другого — какого-нибудь банкира, который оказался достаточно ловким, чтобы остаться дома. Богатые становятся еще богаче, бедные — еще беднее. На Земле все это уже было семь тысяч лет назад. Место называлось Рим.

Тяжелые, взмокшие от пота лица — лица флегматичных, туго соображающих, упрямых фермеров — сморщились в поисках соответствующих слов, чтобы дать достойную отповедь, но слов не нашлось.

— Сожалею, — сказал Лангли. — Я вовсе не хотел вас уколоть. Понимаете, я просто любопытный. Похоже, что Центавр скоро будет играть первую скрипку, поэтому я должен о вас знать, а? Полагаю, что вы лично рассчитываете на приличный участок земли в Солнечной системе. Но почему вас поддерживает Фрим?