Возмездие - Страница 13
— Витамины! — улыбнулся он.
Свет вспыхнувшей ракеты осветил осунувшиеся, давно не бритые лица… Темнота…
— Готов? — спросил Бондаренко.
— Готов!
— Пошли!
Вжимаясь в землю, Иванов стал медленно ползти к берегу. Обогнув бугор, остановился у камышей… Пополз и Бондаренко… Свет ракеты выхватил участок поймы… Где-то вдалеке прозвучала пулеметная очередь…
Зажглась еще одна осветительная ракета; опускаясь, она осветила мертвым светом передний край обороны немцев. Бондаренко повернул голову назад и увидел на бугре торчащий из окопчика пулемет. Блеснула немецкая каска.
Иванов посмотрел на Бондаренко, зашептал:
— Вдвоем не пройдем! Ползи!.. Я отвлеку!
Бондаренко молча достал из-за пазухи гранату с привязанным к ней письмом Млынского.
— На, — сказал он, протягивая гранату. — Иди ты! Иди! Иди! — Увидев, что Иванов хочет ему возразить, резко сказал: — Выполняй приказ! — и мягко добавил: — Иди, Петро, тебе нельзя пропадать…
Иванов тяжело вздохнул и медленно пополз в камыши.
Бондаренко, немного подождав, пополз назад к дубняку… Он остановился у крайнего дерева рощи. Справа и слева от. него находились пулеметные точки. Достав две гранаты и сняв с шеи автомат, стал вглядываться в темноту. Сплошная моросящая мгла… Тишина…
С бугра раздалась пулеметная очередь. Светящиеся стрелы пересекли борозду… Второй пулемет — справа — начал обстреливать кустарник… Сразу две ракеты осветили всю пойму… Иванов был виден… Очередь трассирующих пуль исчезла впереди и сзади него…
Резко повернувшись, Бондаренко бросил гранату в пулемет, стрелявший по кустарнику… Взрыв… Комья сырой земли посыпались на него… Вскочив на ноги, он метнул вторую гранату в другой пулемет… Ослепительно яркая вспышка близко взорвавшейся гранаты и летящий на него немец было последним, что увидел Бондаренко.
Домик геологов. В комнате штаба — Млынский, здесь — и майор Алиев. Усталый, вымазанный в грязи Вакуленчук жадно пьет кипяток из кружки, шумно грызет сухарь…
Майор разворачивает карту.
— Так… Это твои предположения или уверенность, мичман? — спрашивает майор.
— Какие там предположения… Два дня на брюхе елозил. Армейский склад с горючим…
Вакуленчук рассказывает, как во время дальней разведки его группа обнаружила немецкие склады.
Млынский, пододвигая к Вакуленчуку карту, интересуется:
— Покажи, где это.
— Вот здесь, в районе Подсвятья.
Серегин (подсчитав по карте). Километров сто от нас. Три перехода, не меньше.
Мичман. Подходы только со стороны леса. Но вот здесь — вышки с пулеметчиками.
Серегин. Сколько?
— Пять. Ну, если потихоньку, то можно подойти к самым проволочным заграждениям.
Млынский, продолжая внимательно слушать и смотреть на карту, спрашивает:
— А что со стороны реки у озера?
— Дзоты. Эта сторона сильно укреплена.
Алиев. Охрана большая?
— Не меньше роты и бронетранспортеры.
Млынский. Наблюдателя оставил?
— Так точно!
Командир отряда, подумав немного и оглядев боевых друзей, предложил:
— Так что? Устроим фейерверк?
Штаб генерала Ермолаева.
У карты — высокий седой военный. На мешковато сидящей гимнастерке в петлицах по два ромба. Это член Военного совета фронта дивизионный комиссар Садовников. За круглым столом сидят члены Военного совета.
— Товарищи, — говорит Садовников, — Москва на осадном положении. Партия призвала всех москвичей готовиться к обороне. Обстановка очень серьезная. По сведениям фронтовой разведки, в полосе нашей армии фон Хорн готовит танковый кулак… В этих условиях штаб фронта считает необходимым активизировать на коммуникациях, в тылу противника разведку и диверсионную деятельность.
Важно точно знать, когда и на каком участке планирует свое наступление фон Хорн… Необходимо сорвать или задержать переброску его войск до начала нашего наступления. Для этого использовать остатки окруженных воинских частей, находящихся в тылу армии фон Хорна… Нужно срочно установить с ними связь и поставить задачу не прорываться через линию фронта, а там, на месте, громить тылы и коммуникации немцев.
Поднимается командующий армией генерал Ермолаев.
— Да, если это делать достаточно широко, то они будут вынуждены для охраны своих тылов использовать войсковые резервы… или даже снять части с фронта. Что скажет начальник разведки полковник Куликов?
— В тыл армии фон Хорна заброшено несколько разведывательных групп. В лесу восточнее города, где стоит штаб фон Хорна, находится отряд майора Млынского…
Садовников. А кто такой майор Млынский?
Куликов. Начальник Особого отдела 41-й стрелковой дивизии, еще с августа из-под Смоленска они выходят с боями из окружения.
Садовников. Сколько человек у него в отряде?
Куликов. Через линию фронта пробрался его боец-связной. Месяц назад было более шестисот человек. Но, вероятно, к нему присоединяются люди из других частей, так что отряд должен увеличиться… По нашим данным, отряд продолжает активные действия.
Садовников. Связь с ними установлена?
Куликов. Мы просили подпольный обком партии установить с ними связь. Готовим радиста для заброски.
Садовников. Надо обратить особое внимание на отряд майора Млынского. Это очень важно.
Куликов. В штабе фон Хорна у нас есть источник информации. В настоящее время связь с ним поддерживается через разведгруппу капитана Афанасьева.
Садовников. Поторопитесь, товарищ полковник, установить связь с отрядом майора Млынского.
Пустынная дорога. Дед Матвей, не очень-то оглядываясь по сторонам, идет широким шагом. Из-за стога сена выбегают немцы и полицай Охрим Шмиль. Они подскакивают к деду Матвею. Он поднимает руки.
Немецкий автоматчик, держа деда под прицелом, приближается, вырывает мешок, восклицает:
— Партизан?!
— По плотницкой я части… — объясняет знаками дед Матвей. — Плотник я! Струг!
— Инструмент верно плотницкий, — замечает Охрим Шмиль, разглядывая содержимое мешка.
Из пшеницы выходит фельдфебель. Он важно оглядывает деда. Полицай вытряхивает из мешка узелок. В узелке — оковалок сала, плоская фляга, кусок хлеба, лук.
— О-о! — восклицает фельдфебель. Хватается за флягу, трясет ее возле уха. — Что? — интересуется он.
— Что там у тебя? — спрашивает полицай, указывая на флягу.
— Первач-самогон, — отвечает дед.
Шмиль. Шнапс.
— Шнапс! Гут! — откликается фельдфебель. Отвинчивает пробку, нюхает, закатывает глаза. Подмигивает солдатам. Откуда-то сразу появляется небольшой граненый стаканчик.
Фельдфебель цедит жидкость в стаканчик, подносит деду Матвею.
— Пей!
Дед берет стаканчик, крестится.
— Дай бог не последнюю.
Дед Матвей выпивает, ищет глазами сало, чтобы закусить. Но сало уже режет на ломтики немецкий автоматчик. Фельдфебель до краев наливает стаканчик. Разом опрокидывает его в рот, жмурится от удовольствия, закусывает салом и луковицей. В несколько секунд солдаты опорожняют флягу.
— Отпустите с богом, господин начальник! — просит дед Матвей. — Мне в город надо… подработать маленько.
Полицай тихо говорит фельдфебелю:
— Отпустите его, господин фельдфебель. Чего с ним возиться? Сам скоро богу душу отдаст…
Немец смеется и машет рукой.
Полицай бросает в пустой мешок инструмент, протягивает мешок деду.
— Иди, дед! Но смотри: ежели что не так, спуску не будет…
— Можете не сумневаться. — Дед Матвей снимает картуз, низко кланяется, идет по дороге.
Вдруг окрик:
— Стой! Стой! Цурюк!
Дед Матвей останавливается. К нему бежит полицай Шмиль.
— Топор отдай, дед! С топором нельзя.
— Какой же я плотник без топора?