Возлюбленная бессмертного. Метка убийцы Богов (СИ) - Страница 18

Его присутствие безумно волнует меня, я вся горю, я не сплю ночами, думая о нем, его темных глазах и насмешливой улыбке, о его словах, обращенных ко мне, и мечты заставляют мое сердце таять, кажется, оно просто не способно вместить столько нежности, благодарности, симпатии… любви!..

Кай умеет и вывести меня из себя, и взбесить, и взволновать, и заставить чувствовать нежность к нему — и все это одновременно! Я пытаюсь разгадать тайный смысл его слов, и будто даже вижу в его глазах какое-то ответное чувство… или я просто пытаюсь убедить себя в этом? Я собираю по крупицам все брошенные им намеки, все двусмысленные подколки и проявления заботы обо мне — и возвожу из них что-то вроде храма надежды на ответную любовь. И не мечтать я не могу. Это, и правда, выше моих сил.

Раз десять я порывалась признаться ему в любви, но каждый раз меня останавливали те же причины — нежелание демонстрировать уязвимость, страх быть отвергнутой и, самое главное — страх за нашу дружбу. Что, если я расскажу ему о своих чувствах, и это положит конец всем нашим разговорам и прогулкам, и играм в шахматы на террасе? Нет, я готова преодолеть свою гордость, и даже готова положить конец всем этим надеждам, расцветшим в моем сердце буйным цветом. Но я не готова так рисковать.

Я не хочу, чтобы в наших отношениях что-то изменилось, только не в худшую сторону.

Только не так.

И все же недавно кое-что сделало мои колебания еще мучительнее и полностью лишило меня душевного покоя.

На днях, проходя из библиотеки на террасу, я услышала голоса за одной из приоткрытых дверей и остановилась послушать по своей старой привычке, усвоенной за годы службы горничной. Разговор вели Кайэль и его мама (ее зовут Латэя). Я не знала, что Кай уже вернулся во дворец — обычно по возвращении он сразу приходил ко мне, и мы находили какое-нибудь общее занятие.

Мне не составило труда понять, о чем шел разговор между ними:

―Ты же знаешь, что о тебе говорят? ―задала вопрос Латэя.

―Мне никогда не было дела до сплетен и слухов. И ты переставай сплетничать.

―Так это всего лишь сплетни? И ты не поселил в своем доме человеческую рабыню? Не проводишь с ней большую часть времени? Ты же в курсе, как все ее называют?

―Ее называют моей наложницей, ―хмыкнул Кай.

―И тебе все равно? Но вы же с ней… не вместе?

―Нет, не вместе, ―сдержанно ответил парень.

―Ну, так и отошли ее, хватит зазря позориться! Я говорила со старейшими, они, конечно, не пришли в восторг от твоего поступка, но все согласны, что в Элирии этой девушке нечего делать. И ты сам знаешь, почему отношения между элийцами и людьми не приветствуются.

―Не приветствуются, но и не запрещены. Да и нет между нами ничего.

―Я им так и сказала. Тем более ты должен ее отослать. Дай ей какое-нибудь задание, собирать травы для зелий, например, искать предметы, отмеченные человеческой энергией, что-нибудь такое. И отправь домой, отец уже заждался ее.

―Собирать травы и искать артефакты? Заставить ее на меня работать? Как-то это не особо человеколюбиво.

―Она перед тобой в долгу ―фыркнула Латэя, ―пусть поработает. И с каких пор ты таким гуманистом заделался?

―А с каких пор Боги стали совершенно равнодушны к людям и их страданиям?! Каждый день мы игнорируем сотни молитв, сотни просьб о помощи! Люди по-прежнему продолжают обращаться к нам, отчаявшиеся, страдающие, сломленные. Мы могли бы помочь им за секунду, но продолжаем сами связывать себе руки. Ты можешь слышать эти голоса, полные боли и отчаяния? Я не могу.

―Кай, мы же ничего не можем сделать для них. И не смогли бы, даже если бы законы не запрещали нам вмешиваться в их жизнь.

―Кому-то мы можем помочь.

―Ты уже сделал для этой девушки больше, чем должен был. Пусть живет своей жизнью. А насчет других людей… Мы вовсе не обязаны исполнять их желания и решать проблемы, пусть разбираются сами. Судьба поможет им всем.

―Мне бы твою веру, ―хмыкнул Кай.

―Дорогой мой сын! Не переживай о том, чего не можешь изменить. Лучше подумай о том, что ты изменить можешь. Например, о своей репутации. Ты давно не устраивал приемов во дворце и друзей к себе не приглашал. И что они должны о тебе думать?

―Я думал, ты прекратила пытаться наладить мою социальную жизнь! ―застонал парень.

―С тобой прекратишь! ―рассмеялась его мама. ―Выгони отсюда девчонку или оставь, если тебе так неймется. Но сделай так, чтобы ее присутствие ничего в твоей жизни не усложняло. Приказ матери!

―Я подумаю об этом! ―Кай тоже засмеялся.

Латэя начала рассказывать Каю последние элирийские новости, а я тихонько отошла от двери.

Произошло то, чего я и опасалась все эти дни — Кай нашел способ отправить меня отсюда. Я, конечно, заметила, что ему не особо пришлась по душе эта идея. И все же теперь ничто не мешает ему вернуть меня домой.

Мне снова захотелось плакать. Уж лучше бы мы попрощались до того, как я окончательно в него влюбилась. Что со мной станет без него? Вернуться домой… что я буду там делать? Работать в поле, вспоминая лучшие дни своей жизни. Вспоминая Кая…

Вместо того чтобы расположиться на террасе с книжкой, я отправилась рыдать в свою комнату. Мне было стыдно за эти слезы — я никогда не была плаксой и, если честно, всегда немного презирала девчонок, разводящих сопли по любому поводу. А сейчас предавалась отчаянию, как какая-нибудь брошенная парнем малолетка. Но, как верно отметил Кайэль, между нами ничего нет и не было.

Я твердо решила рассказать ему о своих чувствах. Я хочу, чтобы он знал — я люблю его и буду думать о нем даже в разлуке. И если он не чувствует того же… все равно, пусть знает, что на свете существует человек, которому он очень дорог. По-моему это ценно даже при отсутствии взаимности.

Каждый день на протяжении следующей недели я просыпалась в страхе от мысли, что возможно именно сегодня Кай, наконец, решит вернуть меня домой. Но дни уходили один за другим, а о моем скором отъезде парень ни разу даже не заикнулся. Я, конечно, эту тему тоже поднимать не собиралась.

Вместе со страхом, усиливающимся с каждым днем, во мне росла надежда. Неужели, Кай тоже не хочет прощаться со мной? Он просто боится потерять хорошего друга, не хочет заставлять меня работать на него или же… тоже что-то чувствует ко мне?

За этими мыслями я совсем извелась, мои нервы уже не выдерживали, и сердце вытворяло со мной всякие скверные штуки — то замирало, то начинало бешено биться, то обливалось кровью без особой на то причины. По нескольку раз на дню я давала себе слово признаться Каю в любви и всякий раз в страхе замолкала. Называла себя трусихой и размазней, но продолжала молчать, сходя с ума от беспокойства.

Что должно случиться, чтобы я, наконец, решилась рассказать ему о своих чувствах? И смогу ли я пересилить себя хотя бы в последний момент, перед тем, как нам придется распрощаться навсегда?

Я искренне надеюсь, что смогу.

Интересно, какие дела заставляют Кайэля так часто покидать дворец? Он мне не рассказывал ни о чем таком. Какие-то элийские секреты.

Я закрыла книгу в богатом переплете, тисненом золотом, которую только что закончила читать. Это был сборник правдивых рассказов о древних чудовищах — драконах, вивернах, кракенах, василисках, химерах и прочих устрашающих созданиях. Сомневаюсь, что хотя бы половина из них основана на реальных событиях.

Один из рассказов повествовал о девушках, раз в десять лет приносимых в жертву дракону. Девушка обязательно должна была быть красавицей, умницей и девственницей, и вызваться должна была добровольно. И только такая жертва принималась драконом. Добровольная.

Реальные истории? Скорее уж сказки. Я зевнула.

Поскорее бы Кай вернулся во дворец, надоело сидеть тут в одиночестве.

Взяв из вазы с фруктами персик, я поднялась с заваленного шелковыми подушками дивана и подошла к парапету террасы, полюбовалась видом освещенных полуденным солнцем гор Элирии. Во дворце я давно освоилась и к праздной жизни привыкла — теперь по возвращении домой мне, наоборот, придется заново привыкать работать. Конечно, пугает меня вовсе не перспектива вернуться к жизни, полной тяжелого ежедневного труда.