Возлюби ближнего своего. Ночь в Лиссабоне - Страница 24
– Господи! – Эльвира поглядела на него с испугом. – А ты не разнесешь тут все вдребезги, миленький? Квартира на вес золота, понимаешь? Такие вещи дорого стоят, лапушка!
– Сядь сюда, – сказал Штайнер. – Ко мне.
– Лучше бы мы поехали за город. В Пратер или в лес.
Штайнер поднял голову. Он чувствовал, как кирш, словно мягким молотом, бьет изнутри мозга по глазным яблокам.
– В лес? – спросил он.
– Да, в лес. Или в поле, ведь лето же.
– Поле? Лето? Как это ты поедешь в поле?
– Обыкновенно, – озабоченно и настойчиво щебетала Эльвира. – Ведь лето же на дворе, лапушка! А летом все любят ездить за город!
– Не прячь бутылку, не разнесу я твою хибару. Так ты говоришь, летом – в поле?
– Конечно, летом, лапушка, зимой же холодно.
Штайнер налил себе еще стакан.
– Черт возьми, как ты пахнешь!
– Рыжие все пахнут похоже, лапушка.
Молотки в мозгу застучали быстрее. Комната закачалась.
– Поле, – медленно и с усилием проговорил Штайнер, – а по ночам ветер…
– Ложись теперь в постель, миленький, раздевайся…
– Открой окно…
– Окно открыто, лапушка. Иди ко мне, я тебя осчастливлю!
Штайнер выпил.
– А ты была когда-нибудь счастлива? – спросил он, уставившись взглядом в стол.
– Конечно, очень часто.
– Ох, прикуси язык. Выключи свет.
– Сперва разденься.
– Выключи свет.
Эльвира подчинилась. Комната погрузилась в темноту.
– Ложись в постель, лапушка.
– Нет. Не в постель. Постель это что-то другое. Черт побери! Не в постель!
Штайнер неверной рукой налил кирш в свой стакан. Голова его раскалывалась. Девушка расхаживала по комнате. Она прошла мимо окна, остановилась на момент и выглянула наружу. Слабый свет уличных фонарей упал на ее темные плечи. За ней, за ее головой, стояла ночь. Она подняла руки к волосам.
– Иди сюда, – хрипло произнес Штайнер.
Она обернулась и мягко и бесшумно пошла к нему. Она приближалась, как поле спелой пшеницы, темное и неразличимое, с запахом и кожей как у тысячи женщин – и одной…
– Мария, – едва слышно сказал Штайнер.
Девушка засмеялась глубоким нежным смехом:
– Сразу видно, как ты пьян, лапушка… меня зовут Эльвира…
Керну удалось продлить разрешение на жительство еще на пять дней; потом его выслали. Ему выдали билет до границы, и он отправился на таможенный пункт.
– Без документов? – спросил чешский чиновник.
– Да.
– Входите. Там уже сидят несколько человек. Примерно через два часа – самое подходящее время.
Керн вошел в таможню. Там сидели трое – какой-то бледный мужчина с женой и старый еврей.
– Добрый вечер, – сказал Керн.
Сидевшие что-то пробормотали в ответ. Керн поставил свой чемодан и сел. Он так устал, что прикрыл глаза. Он знал, что ему предстоит еще очень длинный путь, и пытался заснуть.
– Мы перейдем на ту сторону, – услышал он голос бледного мужчины, – ты увидишь, Анна, потом все уладится.
Женщина не ответила.
– Мы обязательно перейдем, – снова начал мужчина, – наверняка! Почему бы им не пропустить нас?
– Потому что мы им не нужны, – ответила женщина.
– Но мы же люди…
«Бедный глупец», – подумал Керн. Некоторое время он еще слышал неразборчивый шепот мужчины; потом заснул.
Он проснулся, когда пришел таможенник, чтобы увести их. Они прошли полями к густому лиственному лесу, который вдруг возник перед ними из темноты как огромный черный камень.
Чиновник остановился.
– Идите по этой тропе и держитесь правой стороны. Когда дойдете до дороги, опять свернете влево. Всего хорошего.
Он исчез в ночи.
Четверо стояли в нерешительности.
– Что нам теперь нужно делать? – спросила женщина. – Кто-нибудь знает дорогу?
– Я пойду вперед, – сказал Керн. – Год назад я уже был здесь.
Они пробирались ощупью в темноте. Луна еще не взошла. Мокрая трава невидимо и враждебно хлестала по ногам. Потом подступил лес с его большим дыханием и вобрал их в себя.
Они шли долго. Керн слышал за собой шаги остальных. Вдруг впереди сверкнули электрические фонари, и грубый голос произнес: «Стоять! Ни с места!»
Керн одним прыжком рванулся в сторону. Он пронесся сквозь тьму, натыкаясь на деревья, и ощупью пробрался дальше, сквозь заросли дикой малины; чемодан он бросил в кусты. Он услышал, что кто-то бежит за ним. Он обернулся. Это была та женщина.
– Прячьтесь! – прошептал он. – А я влезу наверх.
– Мой муж… он такой…
Керн быстро влез на дерево, ощущая под собой мягкую, шелестящую листву, и уселся верхом на развилку сучьев. Внизу неподвижно стояла женщина; он не мог ее видеть, только чувствовал, что она там.
Издалека было слышно, как старый еврей что-то говорит.
– Плевать я на это хотел, – отвечал ему грубый голос. – Без паспорта вы не пройдете, и точка!
Керн прислушался. Через некоторое время он расслышал и тихий голос второго мужчины, который возражал жандарму. Значит, они схватили обоих. В тот же миг под ним зашуршало. Женщина что-то тихо сказала и пошла назад.
Некоторое время все было спокойно. Потом между деревьев начали шарить лучи карманных фонарей. Шаги приближались. Керн прижался к стволу. Густая листва кроны хорошо прикрывала его снизу. Вдруг он услышал жесткий истеричный голос женщины:
– Он должен быть здесь! Он залез на дерево, сюда…
Свет фонаря заскользил наверх.
– Спускайся! – заорал грубый голос. – А то буду стрелять!
Некоторое время Керн колебался. Оставаться не было смысла. Он спустился вниз. Карманные фонари яркими лучами уперлись ему в лицо.
– Паспорт!
– Будь у меня паспорт, я не влезал бы сюда!
Керн взглянул на выдавшую его женщину. Она совершенно не владела собой и почти ничего не соображала.
– Ишь чего захотел! – прошипела она сквозь зубы. – Он удерет, а мы – оставайся! Пускай все остаются! – кричала она. – Все!
– Заткни пасть! – рявкнул жандарм. – Строиться! – Он осветил группу фонарем. – Собственно говоря, вас надо отправить в тюрьму, небось сами знаете! Переход границы запрещен! Но к чему вас еще и кормить! Кругом – марш! Назад, в Чехословакию. Но зарубите на носу: в следующий раз будем стрелять!
Керн вынул из колючих кустов свой чемодан. Потом все четверо в молчании гуськом пошли обратно. За ними шли жандармы с карманными фонарями. В этом было что-то призрачное: самих конвоиров не было видно, а только белые круги от фонарей, как будто их, четверых, взяли в плен и гонят назад привидения – голоса и свет.
Световые круги остановились.
– Марш вперед, вон туда! – приказал грубый голос. – Кто вернется, того застрелим!
Четверо шли дальше, пока свет не исчез за деревьями.
Керн услышал позади себя тихий голос мужа выдавшей его женщины.
– Простите… она была сама не своя… простите… она, конечно, уже сейчас сожалеет…
– Мне все равно, – сказал Керн, не оборачиваясь.
– Поймите же, – шептал мужчина, – это испуг, это страх…
– Как не понять! – Керн обернулся. – Что до прощения – оно мне слишком тяжело дается. Лучше я забуду.
Он остановился. Они находились на небольшой поляне. Другие тоже остановились. Керн лег на траву и подсунул под голову чемодан. Остальные пошептались между собой. Потом женщина выступила на шаг вперед.
– Анна! – сказал мужчина.
Женщина подошла к Керну и встала перед ним.
– Не угодно ли вам провести нас обратно? – спросила она резко.
– Нет, – ответил Керн.
– Ах вы… это вы виноваты, что нас поймали! Мерзавец!
– Анна! – сказал мужчина.
– Оставьте, – сказал Керн. – Всегда полезно высказаться до конца.
– Вставайте! – заорала женщина.
– Я остаюсь здесь. Вы можете поступать, как вам угодно. Сразу же за лесом налево – тропа к чешской таможне.
– Жидовское отродье! – заорала женщина.
Керн рассмеялся.
– Только этого не хватало!
Он видел, как бледный мужчина в чем-то шепотом убеждал остервеневшую женщину и оттеснял ее прочь.